Дипломированный чародей

Ши подхватил длинную полосу красной материи.

— Я думаю, это твоя чалма,— отозвался он.— Это нужно обмотать вокруг головы где-то таким вот образом.

— Бу сделано,— откликнулся Полячек, с небывалой быстротой и бесшабашностью принявшись накладывать виток за витком.

Естественно, дело кончилось тем, что чалма раскрутилась и эдакой гирляндой повисла у него на шее, а следующая попытка завершилась ничуть не лучшим результатом. Ши отнесся к этой процедуре более вдумчиво и основательно, и хоть чалма и держалась у него на голове, но почему-то упорно заваливалась на ухо, а оставшимся длинным хвостом щекотала по подбородку. Полячек захохотал и скорчил рожу.

— По-моему, надо вызывать портного или ждать, пока не принесут что-нибудь более похожее на шляпы.

Ши нахмурился:

— Послушай, Вотси, давай-ка потише, ладно? Здесь тебе придется поумерить свою прыть, если ты не хочешь, чтобы нам перерезали глотки.

Полячек выгнул бровь:

— Никак это Гарольд советует мне поумерить прыть? Да-а, женитьба здорово тебя изменила! Кстати, о птичках — ты не в курсе, какие в этом притоне правила внутреннего распорядка? Я был бы не прочь поймать Атланта на слове и малость приударить за той танцоркой. Она сложена, как...

Дверь с лязгом распахнулась, и на пороге возник какой-то тип, чья волосатая, с висячими ушами башка носила прямо-таки пугающее сходство с головой собаки ньюфаундленда.

Не успели они даже рта раскрыть, как он гавкнул: «Владыка Руджер!» — и посторонился. Через порог перешагнул безупречный паладин и кавалер собственной персоной. Ши отметил, что двигался тот удивительно легко для столь крупного детины. Он вполне мог оказаться весьма опасным противником.

— О-о, привет,— холодно поприветствовал он незваного гостя. А Полячек добавил:

— Знаете, сам-то я тут иностранец, но вы всегда входите в двери без стука?

— Владыка — он владыка и в собственных покоях,— молвил руджер, словно фамилия его была Гогенцоллерн,— Донеслось до меня, о путник, что рыцарского ты рода, и могу я без греха и помех возжелать пролить твою кровь. Поелику воин я великоопытный и доблести не занимать мне, невелика утеха была бы, не посули я тебе уравнять наши шансы, а именно: выйду без доспехов я, а ты в доспехах на сечу, когда снимут колдуны заклятье с замка!

Будь при нем та шпага, что столь замечательно помогала ему в Царстве Фей, Ши, пожалуй, и отказался бы от такого гандикапа. Но вместо этого он поклонился:

— Благодарю. Очень мило с твоей стороны. Скажи, я правильно понял, что Атлант твой дядя?

— Иначе и быть не может.— Руджер деликатно прикрыл ладонью зевок. — Хотя скорей он вроде бабки, старой няньки одноглазой, коя не допускает здесь молодецких забав, что без вос-питанья да манер обходятся. Да и это можно было бы обойти — нашелся бы только любитель боевой доблести, кто знал бы что-нибудь о наложении и снятии заклятий.

Ши заметил, что из-под маски равнодушия и скуки за ним внимательно и заинтересованно наблюдают, и начал догадываться о причинах визита здоровяка, хотя и не ожидал, что это свершится столь скоро.

— Так-так,— протянул он.— Слушай, что тут вообще происходит, а? Сэр Рид сказал, что Атланта что-то тревожит. Ждете нападения христианских рыцарей?

— Ха! Христианских рыцарей не боюсь я, пусть хоть все двенадцать паладинов скопом навалятся! — Он надул мускулы.— А вот с ифритами да чародеями не так все просто, и неуютно здесь всякому с той поры, как герцог Астольф увел у Атланта его гиппогрифа.

Ши застыл, сверля Руджера взглядом.

— А что ты там такое говорил насчет рыжеволосой девушки?

Руджер, похоже, не уловил той откровенно деланной небрежности, с которой был задан этот вопрос.

— Нет благолепия помимо Аллаха! Случилось это лишь несколько дней тому назад, когда был с нами владыка Дардинель. Тогда Атлант и еще один колдун, друг твой, втайне сговорились великое чародейство учинить, с пламенем и стонами злых духов.

Ничего такого не было, но вызвали они откуда-то издалека ту девицу — предвестницу беды, сложенную ладно, да в наряде не дамском, охотницу; и с волосами рыжими, что из всех примет беды — самая верная, а из бед, опасаюсь я, потеря гиппогрифа лишь только начало. Встречал ли ты раньше предвестницу эту несчастий?

— Это моя жена,— признался Ши.

— Аллах велик! Ужели нет в краях твоих девиц, добро предвещающих, что пришлось тебе с такой-то сойтись? Нет сомненья, в богатом приданом дело было!

Не углубляясь в обсуждение этой темы, Ши очертя голову бросился дальше:

— Что-нибудь слыхал о ней с тех пор, как она покинула замок?

— Донеслось до меня, что какой-то охотник видал, как шла она пешком по горам вместе с герцогом Астольфом — союз, от известия о коем страх, подобно ночи, опустился на сердце дядюшки моего, хоть как истолковать сие, не ведает он.

— Кто этот герцог Астольф, кстати?

— Да простит Аллах твое невежество! Один он из тех двенадцати, коих христиане (да будут они прокляты) зовут паладинами; и все ж таки доблестный он воин, лучшей утехой счел бы я возможность обменяться ударами с ним, хоть и пришел он с некоего острова далеко на севере, где студено так, что синеют лица людей, пусть даже и были бы они франками.

— Ты вот что скажи, Руджер,— встрял Полячек.— Если ты так не любишь христиан, то как же вышло, что у тебя христианское имя?

Безупречный паладин скорчил такую гримасу, что на миг Ши показалось, будто он сейчас врежет Вотси как следует, но Руджер тут же, хоть и не без некоторого усилия, взял себя В руки.

— Не ради утоленья любопытства твоего, что не более чем бесцеремонность пса, коего мало стегали кнутом,— начал он,— но ради доброй воли рыцаря этого, обещавшего пожертвовать мне свою кровь, отвечу я. Знай же, о невежа, что мы здесь, в Каре-не, слишком благородны по духу, чтобы было дело нам до княжеских распрей, а ищущи славы, не ищем, чьи стяги ее нам сулят,— была б только жаркою битва, а имя при сече не суть! — Руджер вдруг фыркнул и посмотрел на Полячека неожиданно проницательным взглядом: — Так что там пищал ты о той невольнице, что плясала на нашем пиру?

— Ну...— замялся Полячек.— В общем, Атлант, он... хм... он мне предложил... весьма великодушно с его стороны, по-моему... а я просто говорил — типа того, не следует ли мне вежливости ради принять...

— Довольно, презренный! — прервал его Руджер,— Знай же, что замок этот и все, чем богат он, создано для моего лишь собственного удовольствия, и, ежели удовольствие найду я в том, чтобы взять девицу в наложницы, не будет преград на моем пути!

Он прорычал «Мир вам!» и удалился. Собакоголовый захлопнул за ним дверь.