Директор

— Ну, огляделся на заводе, кореш? — услышал он за спиной знакомый голос.

Степан Рузаев, в кожанке, с маузером на боку, глядел на него из-под насупленных бровей.

— Как видишь… — хмуро отозвался Зворыкин. Под глазом у него натекал громадный багровый синяк.

— Ясно, — сказал Рузаев и, пошарив в кармане, протянул ему большой медный пятак. — На, полечись… — И решительно направился в цех, знаком пригласив Зворыкина следовать за собой.

Когда они вошли, «красный директор» продолжал поднимать «революционную активность» масс.

— Мы должны со всей решительностью сказать: «Руки прочь от Гренландии!» — но, увидев Рузаева, он вдруг осекся — похоже, этим людям уже приходилось сталкиваться.

Рузаев вскочил на «трибуну» и втянул за собой Зворыкина, все еще прижимающего пятак к багровому натеку.

— Товарищи рабочие! — начал Рузаев. — Декрет о национализации завода подписан вон когда, а ваша продукция — ноль целых хрен десятых, двести митингов и тысяча резолюций. Так, братцы, дело не пойдет, мировой империализм протестами не запугаешь, работать надо. — Он повернулся к «красному директору». — Считаю кабинет в нынешнем составе распущенным.

— Рабочий класс доверил мне пост «красного директора»! — вскричал председательствующий.

— Рабочий класс тебе, может, и доверил, — отозвался Рузаев, — да только ты этого доверия не оправдал.

Раздались голоса рабочих:

— Правильно!.. В самую точку!..

— Я протестую! — взвизгнул «красный директор».

— Валяй, браток, — хмуро усмехнулся Рузаев, — протест шли по адресу. Нефанленд — Рузаеву. — И он легонько так, плечиком подтолкнул «красного директора», мигом очутившегося внизу Предупреждая возможные осложнения, Степан Рузаев словно бы невзначай передвинул кобуру с маузером.

Толпа зашевелилась, на передний план выдвинулись настоящие кадровики, в том числе друзья Зворыкина.

— Вот что, ребята, — доверительно сказал Рузаев. — Революции позарез нужны броневики. Мы их вам с неделю назад в ремонт пригнали. А вы ни в зуб ногой, только митингуете.

— У нас теперь только горлом работают, — с горечью сказал Василий Егорыч.

— Кто громче орет, тот и герой, — добавил Каланча.

— Для ремонта нужны материалы, а у нас их нет! — раздался сухой интеллигентный стариковский голос.

Позади «трибуны», в тени, сбилась кучка заводских инженеров и техников; вид у них потертый, обносившийся, но все же они пытаются сохранить достоинство. Голос принадлежал инженеру Маркову, рослому и тощему старику, напоминающему Дон Кихота.

— Да у вас на заводском дворе до черта разных материалов! — вмешался Зворыкин. — Это же форменное золотое дно!

— Конечно, огромный технический опыт этого господина, — иронически отозвался Марков, — не имею чести знать ни имени, ни звания — делает его в этом вопросе более компетентным, нежели мы. Но я могу перечислить материалы и средства производства, отсутствующие…

— Вот именно: отсутствующие! — взорвался Зворыкин. — А на кой… хрен, пардон, нам это нужно знать? Извиняюсь, конечно, но если так рассуждать, то и революцию нельзя было делать. У нас не было ни авиации, ни артиллерии, ни продовольственных запасов. Я могу не хуже вашего до завтра перечислять, чего у нас не было. Но мы исходили не из того, чего нет, а из того, что есть, и сделали революцию, и довольно неплохо…

Рабочие одобрительно смеются.

— В точку!.. — поддержал Василий Егорыч.

— Давай, морячок, крой на все сто!.. — гаркнул костыльник.

— Кто этот кривоглазый Демосфен? — спросил Марков инженера Стрельского.

— Что вы, Марков, неужели не узнаете? Это знаменитый пират Биль Боне.

— Ищи да обрящешь! — издевательски крикнул костыльник. — У себя в штанах поищи!

— Молчи, дура! — цикнул на него Василий Егорыч. — Не снижай революционного настроения.

— Слушай сюда! — крикнул Степан Рузаев. — Имя этого кореша, — обратился он к рабочим, — еще не гремит в промышленном мире, но шарики у него варят, и Московский комитет поручает ему обеспечить вас всем необходимым для ремонта броневиков!..

Зворыкин спрыгнул вниз. Его окружают рабочие.

— Все необходимые материалы у вас под боком — на складах железнодорожных мастерских, — объявил Зворыкин.

В ответ — смех, улюлюканье.

— Открыл Америку!..

— Эва, какой шустрый!..

— Ходили мы туда, Алеха, все пороги обили, — грустно сказал Василий Егорыч. — Да они как собаки на сене: сами не пользуются и другим не дают.

— Значит, плохо просили, — сказал Зворыкин. — Без души.

— Еще как просили-то!.. Умоляли, можно сказать… Так они нас с Каланчой взашей вытолкали!

— Просить надо с подходцем — дело тонкое!.. На сознательность брать. Вот увидите, мне они не откажут…

…Вечером к ремонтным мастерским Казанской железной дороги подкатил пустой товарный вагон. Проехав мимо наружного поста, он остановился возле складских помещений. Из вагона выпрыгнул Зворыкин, направился к сторожу.

— Здорово, служба! Кто сказал: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь»?!

Сторож растерянно заморгал.

— Знать надо своих учителей, — заметил Зворыкин и тут же, зажав сторожу рот, повалил его на землю.

Из вагона посыпали рабочие автозавода, устремились к складским помещениям.

Наружный пост. Часовой мирно покуривает цигарку.

Со складского двора катится тот же «порожний» товарный вагон. Часовой откинул шлагбаум, пропустил вагон. И вдруг, спохватившись, заорал: «Стой!» — и выстрелил в воздух.

По длинному коридору знакомый нам сторож ведет Зворыкина. Распахнулась дверь, и Зворыкина втолкнули в комнату, где за письменным столом сидит Кныш. От его моряцкого вида не осталось и следа. Он весь закован в кожу, его сильный, сухой торс перекрещен командирскими ремнями.

— Послушай, Кныш, когда кончится эта буза? — по-свойски накинулся на него Зворыкин. — Долго мне еще тут торчать? Дела не ждут!

Кныш ответил словно издалека:

— Вы уже довольно натворили дел, гражданин Зворыкин.

— Ты что, с ума спятил? Подумаешь, начальство! Меня не запугаешь!..

— Молчать, мародер! Не в кубрике! — Кныш тяжело опустил кулак на столешницу. — Снюхался с классовым врагом и сам стал сволочью!..

— Белены объелся? — Что-то растерянное появилось в голосе Зворыкина. — Я ваших железнодорожных жлобов по-хорошему просил: отдайте металл. Но они ж!..