Дискета мертвого генерала

Потом я быстро снял камуфляж, освободил карманы от лишнего груза типа фонарика и сигнальной ракеты, достал из магнитофона видеокассету, прочно приклеил ее липкой лентой в районе грудной клетки, именуемом «фанерой», оборвал под корень ведущий от скрытой камеры кабель и спрятал конец. Снова оделся, натянув на самые брови форменную зеленую кепку с козырьком, из всего оружия оставил себе лишь нож с выкидным лезвием и ручную гранату, тщательно прикрутил на место крышку вентиляционного отверстия, в последний раз придирчиво осмотрел комнату, открыл ключом дверь, вышел в коридор, снова запер ее и, по заранее продуманному маршруту, направился к центральному пульту наблюдения.

Я хорошо знал расположение видеокамер и ракурс их кадра и специально шел таким образом, чтобы как можно чаще демонстрировать объективу свою спину, а не лицо. Согласно графику дежурства на пульте еще в течение получаса должен находиться Валентин. Он был моим должником и вряд ли станет дергаться, вдруг увидев внутри базы по всем прикидкам обязанного быть снаружи начальника охраны. На то и рассчитано. К тому же, когда спустя три минуты я тихо проскользнул в помещение центрального пульта видеонаблюдения, Валентин, как обычно в отсутствии контроля, спокойно наслаждался американским боевиком, напряженно надув толстые «скобарские» губы и зыркая сверкающими от азарта глазами по главному монитору, где бедолага Сталлоне со знанием дела получал в «табло» от здоровенного мускулистого негра с идиотской косичкой на голове. Фильм «Рокки-3» был в самом разгаре, и неудивительно, что Валентин заметил мое появление только тогда, когда я положил ему на плечо руку. Он тут же попытался дернуться, прекрасно осознавая, что ему грозит за второе подряд нарушение распорядка несения дежурства, но я снова успокоил его.

– Смотри, не отвлекайся… – снисходительно разрешил я и, не спрашивая разрешения, «влез» в главный компьютер базы. Как я и предполагал, боевик не сделал даже отдаленной попытки помешать моим запретным действиям. Более того – он с нескрываемым удовольствием воспользовался неслыханной добротой начальника охраны и опять прилип глазами к экрану. А я спокойно вошел в систему управления внешним компьютером и дал ему команду закрыть аварийный выход. Через полминуты на мониторе вспыхнула надпись: «Операция завершена». Вот и замечательно. Теперь – в медчасть, к доку! Времени у меня оставалось совсем мало.

Когда я уходил, дежурный даже не повернулся в мою сторону.

До медчасти было рукой подать. Я шел быстро, уже не обращая внимания на видеокамеры, и на ходу обдумывал то, что сейчас скажу доку. Он был хорошим парнем и однажды даже рассказал мне, как полтора года назад неожиданно встретил приятеля, с которым когда-то вместе учился в Военно-медицинской академии. Приятель пригласил его в ресторан «вспомнить курсантские годы», а потом как бы между делом сообщил, что можно устроиться по специальности на одну отдаленную военную базу по контракту на год, с окладом в три тысячи долларов в месяц. Но часть, говорил приятель, является особо секретной, так что в течение всего срока не будет возможности ее покинуть.

Док, в то время получавший жалкие гроши, работая в окружном госпитале, счел предложение выгодным, так как после окончания контракта мог наконец-то купить себе квартиру, о которой мечтал с того самого момента, как окончил академию. У него никогда не было своего дома. Первые шестнадцать лет жизни он прожил в детском доме, после – общага медучилища, армейские казармы, общежитие госпиталя… И парень согласился. Заботливый друг скоренько оформил перевод, и спустя каких-то пару месяцев док уже подлетал к нашей крысиной норе в зеленой «скорлупе» вертолета. И в тот же день понял, куда именно он попал.

Док не был боевиком, его не посвящали в какие бы то ни было секреты, кроме места хранения пузырьков с лекарствами, и на него согласно сложившимся негласным правилам мафиозного «устава» не распространялось «посмертное» увольнение из «структуры». Он был контрактником. И – я знал это совершенно точно – около месяца назад Персиков пообещал ему, что примерно через пять или шесть недель его наконец-то отпустят, так как уже подписан контракт с новым, молодым и не семейным военврачом. Док, конечно, обрадовался такому известию, потому что его якобы годовое пребывание на базе и так уже затянулось на шестнадцать месяцев.

Этой информации было вполне достаточно, чтобы в моем работающем сейчас со скоростью новейшего процессора мозгу буквально за несколько секунд созрела идея, каким образом убедить единственного на базе человека, кто сейчас мог мне помочь – дока, – согласиться на сотрудничество. Так я думал, подходя к двери медчасти.

Но когда открыл ее, то сразу же понял – что-то случилось.

Док сидел за столом, обхватив голову руками и едва заметно покачивался взад-вперед. Услышав звук шагов, он обернулся, и я увидел, каким мертвенно-белым стало его лицо. А ведь с момента нашей последней встречи не прошло и четырех часов. Что же такое могло произойти?

– Он умер, командир… умер… гад!

После этих слов все мои сомнения относительно причины разительной перемены сразу же испарились. Парень достал из ящика стола стеклянный пузырек со спиртом и, плеснув его в стакан, разбавил водой из графина.

– Босс мне голову оторвет, когда узнает… – Он залпом осушил стакан и сник еще больше.

– Не оторвет. Если сделаешь то, о чем я тебе скажу.

Во взгляде парня вдруг промелькнула тень надежды, обильно разбавленная появившимся одновременно с ней недоверием. Он удрученно, из-под бровей, посмотрел мне прямо в глаза и тихо спросил:

– А что нужно сделать?

– Ты не будешь никому говорить, что обгоревший инструктор скончался.

– Разве это возможно? Он же мертвый! – Док снова потянулся за графином. Еще пара порций и он будет не в состоянии осознать смысл происходящего.

– Ты действительно хочешь, чтобы все закончилось для тебя благополучно?

Вместо ответа парень только кивнул.

– И хочешь вернуться живым и здоровым обратно в мир нормальных людей?

– Что?! – Док аж вздрогнул, вдруг мгновенно осознав дьявольский смысл заданного ему начальником охраны вопроса. Вероятно, он немало удивился и моему не совсем лестному отзыву об организации, в которой и я, и он имели удовольствие работать. Вместо ответа парень со страхом посмотрел мне в глаза. И я решил сразу открыть все карты. В конце концов, если мне не удастся убедить этого несчастного в необходимости помочь и мне, и себе, то можно запросто распрощаться со всем замечательным планом незаметного исчезновения с базы. Я пошел ва-банк.

– Тогда слушай меня, дружок, внимательно, – на всякий случай я перешел на шепот. – Как ты думаешь, кто я на самом деле?

– Не знаю… – Док удивленно покачал головой, не сводя с меня внимательных глаз.

– Я – сотрудник российской разведки. Ты первый и последний, кому я об этом говорю. И мне доподлинно известно, что в зависимости от того, умер Король или жив, тебя уже никогда не отпустят обратно, в нормальную человеческую жизнь. Или ты будешь продолжать работать на мафию, или тебя просто не станет. С учетом же смерти любимого инструктора Персикова… – Я выдержал многозначительную паузу, а затем продолжил: – Но можешь считать, что заново родился, так как обстоятельства складываются для тебя в высшей степени благоприятно.

– Да уж… – Он все еще не до конца осознал произнесенные мной слова и по-прежнему смотрел настороженным взглядом загнанного в угол беспомощного щенка.

– Ситуация сложилась таким образом, что мне нужно срочно возвращаться к нашим. Дело в том, что я узнал очень ценную информацию, которая должна быть известна спецслужбам России не позднее чем через сутки-полтора. Иначе страну ждет неминуемая катастрофа! Понимаешь меня, или нет?!

Док лихорадочно закивал головой, тяжело проглотил застрявшую в пересохшем горле слюну.