Дитё. Двойной удар

К сожалению, большую часть из них принародно четвертовали, но остались самые отъявленные, их собирались казнить на общей площади, когда в старую столицу прибудет хан. Праздник у людей будет — хлеб и зрелище. Уже и подготавливаться начали.

Добив тюремщика, я пробежал мимо камеры, где отмывшийся Игорь, продолжая дрожать от нервного перенапряжения, переодевался в чистый халат, найденный в одной из комнат, похожей на склад вещдоков.

— Через сто ударов сердца уходим. Будь готов.

— Хорошо, господин.

— Нужно было ответить: «усегда готов», — хмыкнул я и рванул обратно к камерам. Время утекало, как песок сквозь пальцы.

Спустившись вниз, я стал отсчитывать камеры. Нужная — с левой стороны от лестницы, нечетная.

— Пятая, — пробормотал я и загремел в скважине ключами. Как только дверь распахнулась, я на всякий случай отпрыгнул в сторону, и, как оказалось, не зря. Мимо плеча пролетела массивная железная цепь кандалов. В принципе ничего удивительного, сам бы так поступил, вот и среагировал.

— Кончай бузить. Свои, боярин Красновский. Великий Новгород. Кто идет со мной? — кратко, по-армейски, рубанул я.

В проеме двери показалась всклокоченная голова с грязными сальными волосами и застрявшей в них соломой. Рвань, в которую был облачен этот человек, даже на подтирку не годилась. А главное — вонь. Она чувствовалась даже в коридоре, но тут шибала особенно резко.

— Красновский? Имя старшего в роду? — последовал контрольный вопрос.

«Ни фига себе, сидят в жопе, а еще пытаются играть в игры».

— Михаил Ефремович, его сын Кузьма Михайлович был воеводой в Новгороде, пока не попал в плен. Доволен? У нас мало времени. Я вырезал стражу в тюрьме, но скоро могут хватиться.

— Нас семеро, двое не ходящих, — выходя в коридор на свет факела, ответил поседевший воин.

— Прорвемся, — отмахнулся я. — Давайте за мной в пыточную, там инструменты, нужно сбить с вас кандалы.

У одного узника они были сняты, уж не знаю как, их и использовали как оружие, а вот остальные все еще щеголяли в железках.

Тут я расслышал стук во входную дверь, и почти сразу на лестнице показался перепуганный Игорь.

— Обнаружили? — тихо спросил воин, помогая выбраться из камеры следующему сидельцу.

В это же время из соседней камеры меня окликнул чей-то хриплый голос на ногайском:

— Урус, освободи нас, а то мы крик поднимем, у нас окна во двор выходят, все услышат.

Из соседних камер его поддержали, правда тихо, чтобы снаружи не было слышно.

— Сидите молча, я вас и так собирался освободить перед уходом.

— А сейчас? — спросил тот же голос.

— А сейчас вы можете нам помешать. Все! Замолчали, — скомандовал я и скользнул вверх по лестнице.

— …Ясир, долго нам ждать?! Опять с узницами развлекаешься? — спрашивали за дверью, продолжая молотить кулаками.

«Ого, тут еще и бабы есть? Не знал, да и тюремщик, этот самый Ясир, не говорил. Хотя я и не спрашивал», — подумал я, оттаскивая тела убитых в комнату к стражникам.

Откинув запор, я отскочил в сторону, спрятавшись за левой створкой. Правая открылась, и внутрь вошли двое недовольных стражников, таща худосочного парнишку с перевязанной рукой. Знакомый тип.

Как только они со света вошли в темное помещение, заметно дезориентировавшись, я захлопнул дверь, мигом закрыл ее на засов и прыгнул к обоим стражникам, вонзив им в шеи ножи. Пока убитые стражники оседали на пол, осторожно вырубил парнишку.

Быстро, через смотровые щели оглядев пустой двор и соседнее здание, убедился, что все тихо и тревога не поднята, после чего спустился обратно в подземелье.

— Все нормально. Еще одного задержанного привели.

— Урус, ты обещал, — напомнил мне тот же голос.

— Я всегда верен своим обещаниям, — твердо и гордо ответил я.

Пока было время, я пообщался с воинами. Они меня поразили. Расклепать кандалы они не смогли, однако им было нужно оружие. Тут один из воинов принес себя в жертву. Он добровольно отдал себя на алтарь победы, позволив убить — удушить, если честно. Все были добровольцами, но соломинку вытянул один. Вот не знал, что этот способ с таких давних времен существует. После его удушения фактически голыми руками ему раздробили кисти рук и ступни ног, чтобы снять кандалы. Так у них получилось оружие вроде кистеня, тяжелое, но неплохое в их ситуации. Тело погибшего героя как раз начинало разлагаться в камере, так что появился я хоть и с опозданием — не пришлось тянуть соломинку, — но фактически вовремя. Успел.

— Я восхищен вашим мужеством и отвагой. Даже не буду требовать принять присягу и перейти под мою руку. Возьму как пассажиров и доставлю на Русь. Такие герои должны жить, чтобы о них слагали легенды и былины, — сказал я, находясь под впечатлением от их рассказа.

Первоначально их было восемь, один принес себя в жертву, семеро выживших после побоев и плохой кормежки едва держались на ногах. Двое слегли. Ничего, у нас тарантас, прорвемся.

Когда мы закончили с кандалами, — тут изрядно помог Игорь, уверенно работая зубилом, — я отправил доходяг наверх. Там Игорь обнаружил целую бочку с питьевой водой, ее наполняли каждый день.

— Побрейте голову и подбородок, вот вам кинжал, он острозаточенный. Помойтесь и переоденьтесь. Одежда во второй комнате от лестницы, там склад, — велел я им.

Пока бывшие узники ковыляли наверх, а Игорь помогал одному из ослабевших, я подошел к той камере, из которой меня окликали.

— Двое у дверей, остальным отойти в глубь камеры, — скомандовал я.

Убедившись в глазок, что заключенные выполнили мой приказ, я открыл дверь и кивком головы велел узникам выходить. Когда они вышли в коридор, закрыл дверь на ключ и громко сказал:

— Я отдам вам ключи. Как только мы уйдем, можете выпустить остальных, а пока — за мной наверх, будете под присмотром.

— Нам нужно уходить вместе, — покачал головой один из заключенных. Это был дородный мужчина в когда-то роскошном халате. Судя по голосу, это с ним я вел переговоры.

— Нет. В этой ситуации вам будет легче всего, охрана отвлечется на нас, и вы сможете разбежаться по городу.

— Но охрана потом переключится на нас, не так ли? — спросил первый узник, второй продолжал хранить молчание.