Дитте - дитя человеческое

— Водки и пива! — пробурчал Ларc Петер, садясь к столику и развертывая взятую с собой еду.

Хозяин подошел с целым графином и двумя стаканчиками. Боязливо косясь на гостя, он налил стаканы до краев и заискивающе проговорил:

— За твое здоровье, приятель!

Живодер выпил, не чокаясь. Ага, напугался, жирный скот! Даже хвостом своим свиным завилял! Ларc Петер впервые нагнал страх на другого человека. Он испытал сейчас совсем новое ощущение, которое пришлось ему по нраву. Как славно вот так сорвать злобу! По всему его телу разливалось чувство удовлетворения после этого взрыва, разрядившего душевное напряжение. Каким угодливым стал этот заносчивый хозяин — потому лишь, что у Ларса Петера истощилось терпенье. И вдруг ему так захотелось придавить хорошенько ногою этот мясистый затылок, гаркнуть прямо в это жирное рыло так, чтобы у этого скота со страху поджилки затряслись! Или взять да наподдать ему как следует! Отчего в самом деле разочек не испробовать свою силу? Тогда, пожалуй, люди начнут уважать Живодера!

Хозяин сел на стул против него и, подмигивая, начал:

— Ну, как? Ларc Петер Хансен не стал еще социалистом?

Ларс Петер хватил тяжелым кулаком по столу, так что все подпрыгнуло и хозяин тоже.

— Полно издеваться надо мной; хватит — понимаешь? Я такой же живодер, как и вы все прочие. И если я еще раз услышу это прозвище, то все вы полетите к чертям!

— Разумеется, разумеется! Но ведь мы же только в шутку, Ларc Петер Хансен! Как домашние твои? Жена, ребятишки здоровы? — Но стоило Ларсу Петеру пошевельнуться, как хозяин начинал испуганно моргать.

Ларс Петер, не отвечая, выпил еще рюмку водки. «Этому бездельнику все отлично известно про Сэрине!»

— Знаешь, тебе бы взять свою хозяюшку с собой! Женщины рады побывать в столице, — опять попытался завязать беседу хозяин.

Ларс Петер подозрительно поглядел на него и угрюмо проговорил:

— Ты чего прикидываешься? Ты же знаешь отлично, что она там.

— Неужто? Сбежала от тебя?

Ларс Петер выпил еще.

— Ее посадили, черт тебя подери! — Он с треском поставил стаканчик на стол.

Хозяин понял, что не стоит больше притворяться, будто он ничего не знает, — все равно, кроме неблагодарности, ничего за это не дождешься.

— Ах, да, да, что-то такое рассказывали… Как же она так… не поладила с законом?

Живодер глухо рассмеялся.

— Да уж так! Говорят, что мать родную придушила! — Хмель начинал бродить в нем.

— Ох, господи, помилуй нас… вот какие дела бывают, — завздыхал хозяин, весь извиваясь, точно у него живот схватило. — И ты, верно, королю прошенье хочешь подать?

Ларс Петер поднял голову.

— Королю? — Эта мысль поразила его. Вот оно, пожалуй, чудо, на которое он надеялся.

— Ну да, ты же знаешь, в его воле и казнить и миловать. Придись ему кто не по сердцу — ему стоит лишь приказать: «Голову с плеч этому молодчику!» Точно так же может он, если захочет, и приказать выпустить человека на свободу.

— А как же такому бедняку, как я, добраться до короля? — И Живодер безнадежно вздохнул.

— К нему каждого должны допустить, кто хочет его видеть, — убежденно сказал хозяин. — И каждый житель страны вправе потребовать этого. Ты только узнай, где король живет. Тебе всякий скажет.

— Это я и сам знаю, — самоуверенно сказал Ларc Петер. — Сам чуть было не попал в гвардию. Стоял бы тогда на карауле у дворца. Если бы не плоская стопа, то…

— Да, но все-таки найти короля не так просто. У него дворцов много. У короля, видишь ли, приятелей не бывает. В стране только один король. А весь век свой беседовать с собственной женой — этого ни один черт долго не выдержит, король и подавно. Вот он со скуки и переезжает из одного дворца в другой — воображает, что ездит в гости. Так ты раньше разузнай хорошенько, где он сейчас. Не лишнее тоже обзавестись ходатаем. Деньги-то у тебя с собой есть?

— У меня с собой товара больше чем на сотню крон, — важно ответил Ларc Петер.

— Это хорошо. А то ведь в столице двери отворяются туго, смазывать приходится. Пожалуй, и во дворце ворота поскрипывают, так что… — Хозяин выразительно потер руки.

— Подмажем, — широко развел руками Ларc Петер и прекратил беседу.

Теперь он воспрянул духом и даже начал напевать, надевая уздечку Большому Кляусу, потом взобрался на телегу. Теперь он знал, что делать. Надо ехать поскорее и действовать. Дни и ночи думал он, как быть, что предпринять, какими путями вызволить Сэрине из тюрьмы. Перелезть через стену тюрьмы и выкрасть жену, как в романах пишут? На это он не годится. Пойти к королю — дело другое. Ведь в молодости Ларса Петера чуть было не взяли в королевскую лейб-гвардию. Он и ростом и сложением вышел, как ему говорили. Но потом оказалось, что у него плоская стопа, и его забраковали. А то он чуть-чуть было…

III В СТОЛИЦЕ

Столицы Ларc Петер не помнил. Когда-то еще мальчишкой он побывал там с отцом. И с тех пор ни разу не ездил. С Сэрине у них часто бывали разговоры о поездке туда с продуктами, — лучше ведь иметь дело прямо с крупными столичными купцами, чем с мелкими провинциальными скупщиками. Но так одними разговорами все и кончалось. Теперь же предстояло перейти от слов к делу.

Он наметил себе крупную фирму, рекламировавшую себя по всей провинции, — «крупнейшую скандинавскую фирму», так гласили рекламы, скупавшую тряпье, кости, металлический лом «по наивысшим рыночным ценам».

Это последнее обстоятельство главным образом и соблазнило Ларса Петера.

Подъезжая по шоссе от города Люнгбю к площади Треугольник, Ларc Петер занимался подсчетами. По провинциальным ценам у него было в телеге товара на добрую сотню крон. Теперь же, прикидывая в уме, он насчитывал на двадцать пять крон больше. Этого, пожалуй, как раз хватит на освобождение Сэрине. Таким образом, можно убить двух зайцев сразу — освободить Сэрине да еще деньжонок зашибить! Только мозгами надо пошевелить хорошенько. Ларc Петер приподнял шляпу и взъерошил волосы; он был в хорошем настроении.

У Треугольника он остановился и расспросил о дороге. Затем поехал по Блейдамсвей и свернул в переулок, За высоким забором виднелись целые горы железного хлама: поломанные пружины, дырявые листы, исковерканные кровати, помятые ржавые ящики и ведра для угля. Должно быть, здесь! Над воротами была надпись; «Левинсон и сыновья. Экспортная контора».

Ларс Петер завернул в ворота и озабоченно остановился на первом дворе. Перед ним тянулись бесконечными рядами склады, навесы и просто горы тряпья, разной грязной ветоши и старого железа. За этим двором шел другой, третий… и так далее. И сколько бы Ларc Петер с Большим Кляусом ни ездили и ни собирали хлама — хоть до окончания веков, — им бы не наполнить и одного такого двора. Обескураженный сидел он, вытаращив глава, и даже шляпа как-то сама собой сползла с его головы. Потом он все-таки встряхнулся, тронул коня и, подъехав поближе к одному из складов, спрыгнул с телеги. В складе слышались голоса, он отворил дверь и вошел. В полумраке сидело несколько молоденьких девушек, сортировавших какую-то дрянь, вроде клочьев грязной ваты.

— Эге, в какую я голубятню угодил! — воскликнул Ларc Петер, развеселясь. — Но что это вы, черт подери, сортируете? Ангельское оперение? — Его добродушный смех загремел по всему складу.

Одна из девушек вмиг выхватила что-то из кучи и швырнула ему прямо в голову. Он едва успел увернуться, быстро нагнув голову, и брошенное повисло на дверном косяке. Это был клок ваты с кровью и гноем — отбросы из госпиталя. Ларc Петер знал, что в столице промышляют даже и такими отбросами, но все-таки плюнул: «Тьфу ты, черт!» — и выскочил за дверь на свежий воздух. Девушки проводили его визгливым хохотом.