Дитя бури

Глава XIII. Предатель

– Выбора не было, и я, таким образом, остался в Нодвенгу, но мне было не по себе, и я чувствовал себя несчастным. Город почти совсем опустел. Осталось только два квартировавших здесь полка Сингкву и Амавомбы. Последние считались королевским полком и представляли собою что-то вроде лейб-гвардии; все короли Чака, Дингаан и Панда – по очереди принадлежали к нему. Большинство старшин примкнули к одной или другой партии и отправились избирать отряды, чтобы сражаться за Сетевайо или за Умбелази. Даже большая часть женщин и детей покинули город, чтобы скрыться в лесах или горах, так как никто не знал, что предстоит в ближайшем будущем. Можно было опасаться, что победившая армия нападет на город и уничтожит его.

Несколько членов королевского совета остались, однако, с Пандой: между прочим, старик Мапута, который когда-то передал мне «послание с пилюлями». Несколько раз он посещал меня по вечерам и передавал мне носившиеся слухи. Из его разговоров я понял, что несколько стычек имели уже место и что в скором времени предстоит, вероятно, генеральное сражение. Я узнал также, что Умбелази выбрал местом битвы равнину у берегов Тугелы.

– Почему он это сделал? – спросил я. – Таким образом он будет иметь позади себя широкую реку, и если он будет разбит, то вода может уничтожить столько же людей, сколько и копья.

– Не знаю, почему он выбрал это место, – ответил Мапута, – но говорят, будто из-за сна, который трижды приснился его полководцу Садуко и в котором объявлялось, что только здесь Умбелази найдет славу. Как бы то ни было, он выбрал это место, и мне говорили, что все женщины и дети его армии, несколько тысяч их, спрятались в лесах вдоль берега реки, чтобы в случае надобности бежать в Наталь.

– Крылья у них, что ли, – спросил я, – что они смогут перелететь через Тугелу, которая после дождей может разлиться? О, дух Умбелази, вероятно, отвернулся от него!

– Да, Макумазан, я тоже так думаю, – ответил он. – И я думаю также, что Садуко нехороший советчик. Будь я на месте Умбелази, – прибавил старик, – я не держал бы своим советчиком того, чью жену я украл.

– Я тоже нет, – ответил я, прощаясь с ним.

Два дня спустя Мапута снова пришел ко мне рано утром и передал, что король желает меня видеть. Я отправился на главную площадь краля и застал восседавшего там короля; перед ним стояли начальники королевского полка амавомбов.

– Макумазан, – сказал он, – я получил известие, что большая битва между моими сыновьями должна произойти на днях. Поэтому я посылаю наблюдать за ходом сражения мой собственный королевский полк под начальством Мапуты, очень искусного в военном деле. И я прошу тебя отправиться вместе с ним и помогать Мапуте и начальникам своими мудрыми советами. Вот мой приказ тебе, Мапута, и вам, начальники: не принимайте участия в сражении, пока вы не увидите, что мой сын Умбелази упал в яму, а тогда, если можете, вы должны вытащить его из нее и спасти его живым. Повторите мои слова.

И все они хором повторили его слова.

– А ты что скажешь, Макумазан? – обратился он ко мне, когда они замолкли.

– Король, я сказал тебе, что я пойду, хотя я не люблю войны, и я сдержу свое обещание, – ответил я.

Тогда приготовься, Макумазан, и вернись сюда через час, потому что полк выступает до полудня.

Я пошел к моим фургонам и передал их на попечение нескольких зулусов, которых мне прислал для этой цели Панда. Затем Скауль и я оседлали своих лошадей, взяли ружья и забрали с собой столько снаряжения, сколько могли унести. Мой верный Скауль настоял на том, чтобы сопровождать меня, хотя я советовал ему остаться.

Когда мы подъехали к кралю короля, мы увидели на площади полк амавомбов, выстроенный в боевом порядке. Их было четыре тысячи, и все они были, как на подбор, лет под пятьдесят. Они представляли собой великолепную картину со своими белыми боевыми щитами и сверкавшими копьями, в шапках из шкур выдры, в коротеньких юбочках из белых бычьих хвостов и с белоснежными эгретами, развевавшимися на головах. Мы подъехали к фронтовой части, где я увидел Мапуту; при моем приближении полк встретил меня приветственными криками. Как я уже говорил раньше, зулусы знали и любили меня, а тот факт, что я, белый человек, должен был сопутствовать им, а может быть, и сражаться бок о бок с ними, придавал им бодрость. Мы стояли и ждали, пока длинной вереницей ушли несколько сотен юношей, на обязанности которых было нести циновки и кухонные котлы и гнать скот. Это было, так сказать, наше интендантство. Затем внезапно из своей хижины появился Панда в сопровождении нескольких слуг. Он произнес род молитвы, бросая при этом в нашу сторону пыль или какой-то порошок, – что обозначала эта церемония, я не понял.

279

Когда он кончил, Мапута поднял копье, и весь полк, как один, рявкнул: «Байет!» Это был королевский салют, прозвучавший как раскат грома. Трижды повторили они этот оглушительный салют, а потом замолчали. Снова Мапута поднял копье, и все четыре тысячи голосов грянули национальный гимн «Ингома», и под неистовые звуки зловещей мелодии полк начал выступление. Так как я не думаю, чтобы когда-нибудь слова этого гимна были записаны, то я привожу их здесь:

Ба я м зонда,

Ба я м лойиза,

Изизье зонке

Ба зонд Инкузи 6 .

Когда «Ингому» пели двадцать или тридцать тысяч воинов, бросавшихся в бой, то это было действительно нечто потрясающее.

Ранним утром 2 декабря я очутился с амавомбами в месте, известном под названием Индондакузука. Это равнина с несколькими возвышающимися над ней сопками, лежащая в шести милях от границы Наталя, от которого она отделена рекой Тугелой.

6

В буквальном переводе слова этого гимна обозначают: Они (враги) его (короля) ненавидят, Они призывают проклятия на его голову, Все в этой стране Страшатся нашего короля.

Ввиду того, что амавомбам был отдан приказ по возможности не принимать участия в битве, мы заняли позицию приблизительно в расстоянии одного километра направо от фактического поля сражения. Мы выбрали для нашего лагеря сопку, напоминавшую формой огромный курган. Впереди, на расстоянии пятисот метров, находился другой, более низкий холм. Позади нас тянулся кустарник, растущий группами и состоявший преимущественно из колючей мимозы. Этот кустарник спускался до самых берегов Тугелы, протекавшей в четырех километрах от нашей позиции.

Утро было прескверное, холодное и туманное. Я спал, завернувшись в одеяло, под деревом мимозы, так как палаток у нас не было. Вскоре после рассвета меня разбудил гонец, передавший мне, что Умбелази и какой-то белый человек по имени Джон Дэн желают меня видеть. Я встал и стал приводить себя в порядок, я всегда избегаю, если возможно, показываться перед туземцами в растрепанном виде. Помнится, я как раз кончал причесываться, когда прибыл Умбелази.

В этом утреннем тумане он выглядел настоящим гигантом. Действительно, в ту минуту, как его фигура вырисовалась в облаках тумана, с блестевшим лезвием широкого копья, на котором сконцентрировался весь свет, он показался мне каким-то неземным существом.