Дитя Феникса. Часть 2

Оторвавшись от дерева, Элейн проскользнула мимо Дональда и направилась к заросшей травой тропинке.

– Вы никогда не будете старой для меня, миледи, – крикнул ей в спину Дональд. – Даже когда вам будет сто лет, для меня вы будете, как еще не распустившаяся роза, и я буду целовать ваши глаза и губы, и они будут такими же бархатными и свежими, как лепестки розы на заре.

Элейн подавила улыбку. Надо было прекратить это немедленно, иначе она могла обидеть его резким словом.

– Дональд… – начала она.

Он упрямо помотал головой:

– Всего один поцелуй, миледи, единственный поцелуй, умоляю. Неужели вы мне откажете?

Элейн хорошо понимала: как бы ни были милы ее сердцу его общество, его подарки, стихи и комплименты и как бы ни было приятно принимать его ухаживания, вздохи, поклонение и искреннее восхищение ею, каким бы он красавцем ей ни казался, она должна была сейчас же, здесь же положить всему этому конец.

– Нет, Дональд, пора возвращаться к остальным.

– Еще немного. – Он стоял, преграждая ей дорогу к лужайке, где проходило пиршество. – Сначала я потребую вознаграждение за то, что покажу кратчайший путь. – Он как будто шутил, но, когда шагнул к ней, его глаза смотрели серьезно.

– Дональд, – пролепетала она.

– Тсс! – Взяв Элейн за плечи, он притянул ее к себе. – Одно маленькое вознаграждение.

Его губы были прохладными и твердыми на ее губах. В нем уже не осталось ничего мальчишеского, никакой робости. Руки, державшие ее, были руками взрослого мужчины. Пораженная, она внезапно ощутила неистовое желание; ею овладело искушение тотчас же отдаться ему. Оттолкнув его, Элейн сказала:

– Зачем вы это сделали, Дональд? Пойдемте к гостям. – Она вся дрожала.

Вдруг в лесу стало холодно. Солнце скрылось, и по земле вьюнком побежал злой ветерок, который поднял и закружил упавшие осенние листья вместе с высохшей землей; что-то вроде пыльной бури пронеслось между деревьями. Элейн с опаской огляделась. Мгновенный, как вспышка молнии, этот мимолетный вихрь напугал ее: угрозой и гневом был напоен сам воздух.

– Дональд, мы с вами любезничали, вы писали мне прекрасные стихи, и это мне льстило, – сказала она. – Но дальше нам заходить не следует. – Элейн старалась говорить как можно мягче, чтобы он не понял, как это ранит ее. – Будьте благоразумны, это опасно. Женитесь на ком-нибудь. – У нее чуть не вырвалось: на девушке ваших лет, но слова сами застряли в горле. Отвернувшись от него, она направилась к лужайке, чувствуя, как сгущается лесной мрак.

– Элейн. – Дональд не сдвинулся с места, он даже не пытался говорить громче. – Настанет день, когда вы измените свое решение.

Она не оглянулась.

На следующий день, испросив разрешения у короля, она отбыла в Фолкленд.

VIII

Замок Фолкленд. Октябрь 1257

Свет луны, проникая в узкое окно, падал на постель. Элейн в полусне глядела на лунную дорожку, прислушиваясь к ровному дыханию мужа, спавшему рядом с ней. Малкольма побеспокоил лунный свет, он застонал и стал ворочаться, словно сопротивляясь боли, и попытался натянуть на себя воображаемое покрывало. Элейн лежала не шевелясь и ждала, когда он снова успокоится.

– Александр… – беззвучно позвала она любимого. – Александр, где ты?

Элейн пошевелилась и запустила руку под подушку, где лежал ее феникс. Она чувствовала, как всю ее заливают лунные лучи, соблазнительные, тайно проникающие в ее тело, наполняющие его жаром желания.

– Александр.

Но из тени никто не являлся. Там его не было.

IX

Ноябрь 1257

Спустя неделю в Фолкленд прибыл Роберт Брюс. Унаследовавший от отца титул лорда Аннандейла, он, когда умерла его мать, стал к тому же значительно богаче, так как ему отошла большая доля владений Честеров.

– Тетя Элейн! – Он нежно поцеловал ее; он оставался все таким же заразительно веселым и сохранил былую живость и темперамент. – Как ты? Чем занимаешься? – Он успел заметить усталость и бледность на ее лице.

– Выхожу замуж, рожаю детей, старею, вот и все, дорогой племянник, – ответила она едко.

У него поднялась бровь.

– Опять новый муж? Тебе надоел бедный старина Малкольм?

Элейн невольно рассмеялась:

– Мой новый муж – все тот же бедный старина Малкольм. Я вышла за него вторично. – Она вздохнула. Эта история не получила огласки. В Шотландии смерть Роберта де Куинси осталась незамеченной. Слухи, разнесшиеся по Лондону вскоре после его чудовищной смерти от руки убийцы, миновали Элейн, лишь чуть позже сюда дошли свежие сплетни, не имевшие к этому делу никакого отношения. – Ну хватит, Роб, это долгий разговор. Расскажи мне, как ты? Как твоя красавица жена?

Роберт был женат на Изабель, дочери графа Клэра и Глостера и племяннице графа-маршала. Через пятнадцать месяцев после их свадьбы, состоявшейся в 1240 году, она произвела на свет сына. И мать, и ее сын были предметом гордости Роберта и его тетки.

– Она здорова, и Робби растет крепышом, хотя неплохо было бы, если бы он был поживее и повеселее характером. Ты должна приехать погостить у нас в Лохмэйдене, тетя Элейн. Они будут рады повидаться с тобой, уверен. – Он помолчал. – Ты ведь не была там с тех пор, как умерла мама, правда? Тебе, наверное, ее не хватает.

Элейн грустно улыбнулась.

– Я очень любила твою маму. – Она лукаво склонила голову набок. – А ты лет до семидесяти будешь называть меня «тетя Элейн», да, Роб?

– Обязательно, а ты меня – «племянник», и всегда будешь дарить мне пенни на день рождения. – Он вздохнул. – А теперь перейдем к делу. Я приехал сюда по делу: привез Малкольму послание от короля. С тех пор как вы оба, удалившись от двора, похоронили себя в деревне, там многое переменилось. – Он насмешливо посмотрел на нее. – Вообрази себе, лорды двух разных партий снова вцепились друг другу в глотки. На этот раз граф Map и граф Ментис более или менее взяли верх и подмяли под себя короля. Дервард утратил свою власть.

– Когда это случилось? – Элейн твердо подавила в себе приятные воспоминания, возникшие при упоминании знакомой фамилии. Она запретила себе думать о нем. – Но почему мы ничего об этом не слышали? – Известие потрясло ее.

– Это случилось месяц назад.

– Малкольм будет не в восторге.

– Да. – Роберт лукаво сощурил глаза. Все, что касалось возни вокруг престола, крайне его интересовало. После рождения его двоюродных братьев Хью и Джона Баллиоля, сыновей Дерворгиллы, он уже не имел права претендовать на шотландский трон. Мальчики были внуками старшей сестры его матери. И все же в глубине его души жили честолюбивые мечты. Он слишком близко подобрался к трону, чтобы теперь выпускать его из виду, тем более что Александр пока оставался бездетным, и вообще, мало ли что могло случиться.

Как и следовало ожидать, эти известия разозлили Малкольма, но у него не было другого выхода, кроме как смириться с положением дел; точно так же до него повел себя и сам лорд Дервард. Никого из них не было с королем, когда Map и Ментис нанесли свой удар. Если бы они присутствовали в тот момент, возможно, этого бы не случилось. Всю зиму Малкольм носил в душе ярость. Однако он немного смягчился, когда лорд Ментис вдруг пожаловал к ним в гости в Фолкленд. Правда, Малкольм сначала не знал, чем объяснялся его визит.