Дитя народа

– Извините, не сдержался.

– Я вас понимаю и прощаю, а вот лейтенант – не знаю. Мы, старшие должны подавать лучший пример, а не младшие нам.

– Я что, должен перед лейтенантом извиняться?

– Иметь честь – значит обязательно поступать честно. Признание своих ошибок не является уроном чести. Это рассматривается, как наличие сильного внутреннего духа на фундаменте чести. Извиняться или не извиняться перед лейтенантом – это ваше дело, товарищ майор.

Рядовой Александр Плохин в одиночестве уныло сидел на кровати и смотрел в окно палаты. На вошедшего лейтенанта Муратбаева нехотя отреагировал принятием положения «Смирно». В больничной одежде он не был похож на солдата. А под глазами у него были хорошо заметны синяки.

– Вольно, рядовой, присаживайтесь, – офицер, сняв головной убор, устроился на свободной табуретке за столом. Ещё раз, внимательно взглянув на солдата, лейтенант продолжил:

– Ну, что случилось? Рассказывайте! С подобными безобразиями надо покончить. Иначе, казарменное хулиганство перерастет в норму и тогда в итоге всё может закончиться более трагично. И в первую очередь для вас и ваших товарищей. Я слушаю вас! – офицер продолжал пристально смотреть на солдата.

Плохин, собравшись с мыслями начал неуверенно:

– А что рассказывать? Ночью пошёл в умывальник, воды попить. Там было темно. Споткнулся и упал. Падая, ударился глазом о стоику. Вот и всё.

– А другой глаз сами подбили для симметрии?

– Нет, конечно. Когда стал пить воду, рука, на которую опирался, соскользнула с раковины, и я ударился вторым глазом. Не везёт мне. Честное слово, так и было.

– А кто в это время был рядом?

– Никого!

– Из медпункта никуда! Понятно? Я скоро продолжу разговор с вами.

Муратбаев спешно убыл в казарму. Личный состав роты строился на этаже казармы. Замполит Муратбаев подал команду:

– Первый период службы! В канцелярию роты!

Пятеро молодых солдат понуро, словно провинившиеся, пошли в указанную комнату. К ним быстро подскочили Ягодин и Карпов и стали, поглядывая в сторону лейтенанта, что-то им говорить. Было заметно по лицам, виновным в ночном происшествии, что они быстро говорили молодым солдатам, что-то угрожающее. Муратбаев немедля приказал:

– Рядовые Карпов, Ягодин, ко мне!

Те быстро выполнили команду начальника и доложили о прибытии. Лейтенант решил отложить на потом беседу с двоими нарушителями дисциплины строя. А потому дал им команду:

– Встать в строй!

В канцелярии роты молодые солдаты стояли перед командиром. Петров поздоровался с вошедшим в кабинет заместителем и сразу же высказался:

– Комиссар, видел, этих темнил, а особенно их лица? Синеглазки наши. Молчат как партизаны.

Муратбаев, разглядывая лица солдат, ответил:

– Наверное, им нравится ходить битыми. Ну, добрые молодцы, откуда синяки? Хочу сразу предупредить о том, что нам здесь не надо рассказывать, что вы все упали и от того на ваших лицах дружно выскочили фингалы. Мы слушаем вас. Рассказывайте, рядовой Храпов.

В итоге, ни один из них не рассказал о ночном происшествии. Все пятеро молчали, не проронив ни слова. Видимо, угрозы Карпова и Ягодина действовали гораздо сильнее, нежели убеждения командира и его заместителя.

Солдат вернули в строй роты, а Муратбаев доложил командиру роты план своих последующих действий и убыл в санитарную часть полка.

Войдя в палату, где оставил Плохина, Мурат увидел там его товарища рядового Тимофея Абрамова. Замполит хотел было отправить его обратно в свою палату, пока не разберётся с первым. Но тот с ходу выпалил:

– Товарищ лейтенант, не верьте тому, что Саша рассказывал! Он готов сказать правду. А если хотите, я расскажу?

– А я и так не верю тому, что рассказывал ваш сослуживец.

– Ну, Саня, давай рассказывай, только правду.

– Нет, лучше ты Тима, – возразил, потупившись Плохин.

– Ладно! Разрешите, товарищ лейтенант?

– Вы Абрамов тоже присаживайтесь и говорите.

Тот не заставил себя ждать:

– Я у матери один. Отца нет. У меня от рождения порок сердца. Благодаря заботам матери – выжил. С целью укрепления мышц сердца немного и по плану нагрузок занимался спортом. Каждый мужчина должен пройти армейскую службу, а потому решил отслужить в армии. На медкомиссии скрыл свой порок. Мать, боясь за меня из-за болезни, хотела отстранить от службы. Но как бы я потом смотрел в глаза друзьям и девчонкам? Мать у меня умная и строгая. Нет, в ней больше не строгости, а доброты и внимательности. Она поняла меня.

Конец ознакомительного фрагмента.