Дитя Океан

XV Рассказывает Паскаль Жосс, тридцать четыре года, механик, муж Натали Жосс

Это она первый раз такое учудила, моя Натали. В ночь-полночь кошмарный такой кошмар, по полной программе.

— Спаси меня отсюда! Спаси!

И цепляется за мою руку, прямо ногтями впилась.

Спасти ее — это я всегда пожалуйста, откуда угодно, но пусть бы она тоже постаралась. Насколько я понимаю, первая помощь в таких случаях — разбудить. Я зажег свет, взял ее лицо в ладони, погладил.

— Проснись, Натали… проснись, я тут, с тобой…

Без толку: невидимые враги, похоже, не спешили выпустить ее из своих когтей. Я бы за нее их всех урыл, порвал и в капусту изрубил, только как их разглядеть-то, вот проблема. В конце концов она все-таки открыла глаза. И первое, что увидела, была моя физия. Ее это, похоже, обрадовало: так и кинулась, прижалась ко мне, обхватила крепко-крепко. Прямо как утопающий за спасательный круг. В такие вот моменты чувствуешь, что ты для чего-то нужен, не зря живешь на свете, и это, признаться, лестно. На сервисе, где я ишачу, от клиентов редко когда дождешься такой почести.

— Это был просто страшный сон, — говорю ей. — Все хорошо… Давайте успокоимся, мадемуазель…

Я обнял ее и так и держал, пока она приходила в себя. Нашептывал ей всякие ласковые слова. За этим занятием я вспомнил, что очень ее люблю, но сейчас не о том речь…

Потом, минут через десять, мы сидели на кухне за чашкой горячего молока, она говорила, а я слушал. Ее рассказ про маленького умника и шестерых его братьев-близнецов мне кое-то напомнил. Долго держать это про себя я не стал:

— Слушай, это ты про Мальчика-с-пальчика, что ли, рассказываешь?

Она на меня уставилась, как с дуба рухнула. Но ведь очевидно же, разве нет? По части литературы я не большой спец, но классику-то уж как-нибудь знаю. Даже помню, что в той сказке Перро мать любила одного сына больше других, потому что он был «рыженький», а она сама была рыжая. На меня это в детстве произвело сильное впечатление. Оно и понятно: уж насчет рыжины меня природа не обидела — у меня не волосы, а пожар форменный. Так вот, я говорю, все ведь сходится один в один: шестеро братьев, все близнецы, а последний — маленький недоносок с палец ростом, который, ясное дело, и есть главный герой. Для полноты картины не хватало только злодея, Людоеда, в смысле. Но женушка моя, похоже, как раз его и видела, оттого и напугалась так.

— Самое невыносимое — это что мальчик все время смотрел на меня… Его подвергали ужасным мучениям, а он только смотрел на меня и как будто говорил: «Видите, что вы наделали? Чистая работа, правда?»

Я не стану вам пересказывать, как именно измывались над мальчиком в кошмаре Натали. Я такие вещи терпеть ненавижу. Даже говорить про них.

Чтоб окончательно ее успокоить, я пообещал, что завтра поеду с ней, и таким-то вот образом мы и очутились оба где-то в полвторого во дворе фермы Дутрело.

— Ты посиди в машине, больше ничего. Просто чтоб я знала, что ты тут. Эта баба… я ее боюсь.

Двор был точно такой, как рассказывала Натали. Дутрело явно не выписывали «Дом и сад».

Пес был на месте, сидел перед домом; он здорово косил — вот об этом жена не упоминала. Кроме него — ни души, ни больших, ни маленьких. Это был вторник; дети, допустим, в школе. А родители где? Я посигналил, потом еще раз. Пес молча буравил нас взглядом, вернее, пытался буравить. Для этого ему приходилось наклонять голову набок, от чего его облик интеллектом не поражал, если вы понимаете, о чем я. Я вылез из машины и пошел к амбару поглядеть, нет ли там машины. Машины не было, только трактор, причем убитый как не знаю что. Я повернул было обратно, как вдруг услышал мяуканье. Судя по звуку, котята были совсем маленькие, вот только где? Я человек по жизни любопытный, Натали вечно меня за это шпыняет. Все мне надо увидеть, все узнать — это сильнее меня. Так что я уши навострил и, с минуту поиграв в «горячо-холодно», обнаружил пискунов в самой глубине полуразвалившегося шкафа. Семь котят, еще слепых — сбились в кучу и пищат, есть просят. Мать, должно быть, была где-то недалеко. Я присел на корточки рассмотреть их поближе. Сам я родом из деревни и знаю эти дела: семь котят на ферме, тем более на такой, — перспективы у них, как правило, самые незавидные. В лучшем случае — в мешок да в воду, в худшем — в яму и лопатой. Слабонервных просят удалиться. Было у меня искушение спасти хоть одного, взять себе — но куда нам, в квартире, да с ребенком? Тут и кошка появилась и легла, подгребла их под себя.

«Пользуйтесь, ловите момент! — думаю. — Ничего другого вы в жизни не узнаете, только теплое мамкино брюхо, но это уже неплохо».

Натали поджидала меня у дверей амбара.

— Что ты там застрял? Вот явится кто-нибудь…

И как в воду глядела. Во двор въехали две машины. В первой — отец и мать Дутрело. Во второй — два жандарма.

Дутрело-отец уставился на меня, и в глазах его читался вопрос: «Какого хрена вам здесь надо?»

Ей-богу, у меня было ощущение, что его взгляд прямо так и говорит, слово в слово: «Какого хрена вам здесь надо?»

Я залепетал:

— Извините, мы вас ждали, и я услышал мяуканье… я только заглянул посмотреть…

Он сказал как-то рассеянно:

— А, котята… хотел их с утра прикончить, да не до них теперь с этими делами…

С какими еще, думаем, «делами»? Один жандарм спросил с явственным южным акцентом, кто мы, собственно, такие. А когда узнал, что Натали социальный работник, отвел ее в сторонку и сообщил, что дети пропали, все семеро, ушли сегодня ночью… Потом жандармы с обоими Дутрело зашли в дом, а нам здесь больше нечего было делать, и мы уехали. Натали всю дорогу плакала.

Вторую половину дня я провел у себя на сервисе, и остается только надеяться, что не слишком много тормозных колодок присобачил наперекосяк, потому что я не очень-то соображал, что делаю. Смотрел на карбюраторы, аккумуляторы, свечи, а видел семерых котят, семерых ребятишек Дутрело, семерых братьев из «Мальчика-с-пальчика»… Все это крутилось и крутилось у меня в голове. Особенно упорно — картинка из книжки моего детства. Та, где Мальчик-с-пальчик в ненастную ночь подслушивает, спрятавшись под лестницей. Отец говорит: «Я решил завести их завтра в лес и бросить»… Мать сидит, закрыв лицо руками. В очаге еле теплится хилый огонь.

Я уже сел за руль, чтоб ехать домой, когда меня вдруг осенило. Прямо как гром среди ясного неба.

А что, если… что, если маленький Ян… или один из его братьев, неважно… да нет, это мог быть только он, я чувствовал, — так вот, что, если маленький Ян ночью подслушал отцовские слова: «Завтра утром я ИХ прикончу! Всех семерых!»

И подумал, что отец решил…

Ты ошибся, маленький Ян! Ты, Мальчик-с-пальчик, который все знает, все понимает, — в этот раз ты ошибся!

Прикончить ВСЕХ СЕМЕРЫХ — да! Но это про семерых КОТЯТ, Ян! Про КОТЯТ! Не про вас! Про КОТЯТ!!!!

Где ты теперь, где тебя искать, чтобы все тебе объяснить? Куда ты увел своих братьев?

Часть вторая

Ах вы, бедные крошки, куда вы пришли! Знаете ли вы, что этот дом принадлежит страшному Людоеду, который пожирает маленьких детей?

Шарль Перро. «Мальчик-с-пальчик»

I Рассказывает Фабьен Дутрело, четырнадцать лет, брат Яна