Дитя Всех святых. Цикламор

Так прошел весь январь. Настал февраль, а на дворе все не теплело. Солнце по-прежнему сияло на свинцовом небе, воздух был чист и студен.

Анн смертельно скучал. Ему было совершенно нечем заняться, ему не хватало Перрины.

А как юноше хотелось снова увидеть ее, а главное – поцеловать! То беглое прикосновение продолжало будоражить его. Пусть майское чудо произойдет еще раз, тысячу раз, миллион раз! Во всякую минуту дня и ночи он воображал его в своих мечтах. Ведь все так просто: достаточно только подойти к ней, зажмуриться и вновь оказаться в раю!..

Так просто и так недостижимо! Потому что этот чудесный поцелуй был бы одновременно концом всему: его грезам, его надеждам, гроту и реке. Поцеловав Перрину, он вернет ей свободу, откроет клетку прекрасной птице, которая упорхнет навсегда, далеко-далеко, вить свое гнездо с другим.

Вот тогда к нему впервые пришла новая мысль: ведь существует верное средство вернуть Перрине поцелуй и не возвращать свободу. Она сама сказала: сохранив поцелуй, парень дает понять, что намерен жениться на девушке… «Свадьба», «жениться»: Анн повторял эти слова, и они волновали так сильно, что становилось невыносимо! Всю жизнь с Перриной, навсегда… Это было бы чудесно!

Однако Анн одергивал себя. Нет, невозможно. Никогда его прадед не согласится на такое… И все же, разве он не самый мудрый и лучший из людей? Разве не любит его как сына? Не хочет для него только счастья?

Незадолго до этого Франсуа, чтобы как-то занять себя, попросил Анна приходить к нему каждый день, чтобы сыграть партию в шахматы. Старый воин вовсе не был знатоком этой игры, и правнук регулярно побивал его. В тот день Анн явился для сражения, решив собрать все свое мужество и задать вопрос прадеду, от которого зависела его жизнь.

Он застал Франсуа сидящим спиной к камину, где пылали толстые поленья. Перед огнем, чтобы умерить и рассеять жар, стояла плетеная ширма. Анн устроился напротив прадеда и, когда партия началась, спросил его как можно более непринужденно:

– Как вы считаете, может молодой сеньор жениться на простой девушке?

Франсуа де Вивре отвел взгляд от шахматной доски и внимательно посмотрел на Анна. Потом ответил со всей серьезностью, желая показать, что отнюдь не считает вопрос пустым:

– Мой дядя взял в жены дочь кузнеца, а сам я хотел вступить в брак с той девушкой, о которой рассказывал. И сделал бы это, если бы она согласилась.

Франсуа ничего больше не добавил. У Анна сердце заколотилось так сильно, что он чуть не упал в обморок.

– Как мне надлежит понимать это, монсеньор?

– Тебе надлежит понять, что мой ответ: «Да».

Анн был на седьмом небе. Сделав несколько ходов, он проиграл партию из-за невероятной оплошности, поспешно покинул комнату и побежал в конюшню – седлать Безотрадного. Из замка он ускакал галопом.

Никогда еще мороз не был таким лютым, как в тот день. Казалось, холод вознамерился истребить все живое. Какая-то птица, кружившая в воздухе, безнадежно ища пропитание, вдруг камнем упала неподалеку. Но Анн не ощущал холода. Более того, он весь кипел! В этот раз он поедет на мельницу средь бела дня и попросит у родителей Перрины ее руки!

Но родителей Перрины он не увидел. Они были больны и лежали в своей спальне. Девушка осталась на мельнице одна. Увидев Анна, она вздрогнула.

– Вы, сеньор!

Анн пришел в восхищение. Он и забыл, каким тонким было это лицо, обрамленное гладкими волосами, распределенными на прямой пробор, как прелестно смотрели карие глаза, как влекли к себе губы. Он бросился к мельниковой дочке.

– Перрина, хотите выйти за меня замуж?

Перрина вскрикнула почти в испуге, но тотчас же заявила:

– И вам не стыдно насмехаться надо мной?

– Я не насмехаюсь, Перрина. Я верну вам поцелуй в день нашей свадьбы и хочу, чтобы это произошло как можно скорее!

– Вы сошли с ума?

– Я совершенно в своем уме. Я только что просил согласия у своего прадеда и получил его. Он сказал «да»! Понимаете? А вы, что скажете мне вы?

Перрине почудилось, что земля качается под ней, что она в бушующем море, на утлом суденышке. Она инстинктивно глянула в окно, ожидая помощи от своей верной реки. Но колесо и сверкавший на солнце ледяной поток были недвижны, являя собой восхитительную, но безмолвную картину. Вода была столь же прекрасна, сколь и нема.

Девушка повернулась к своему сеньору. Она чувствовала себя как зверек, попавший в силки. Он тоже растерянно смотрел на нее. Должна же она сказать что-нибудь! Наконец, ей удалось выговорить:

– Я дам ответ весной.

Анн явно хотел что-то добавить, но передумал, поклонился и вышел. Только тогда Перрина поняла…

Конечно же, она тоже любит его! Любит с первого же мгновения их встречи. Еще до того, как увидела, еще до того даже, как узнала, что он – ее сеньор, она влюбилась в его голос. Потом ей удалось спрятать чувство в самых потаенных глубинах сердца. Она считала такую любовь обреченной. И вдруг она узнает, что все возможно, что чудеса случаются и наяву!

О нет! Вовсе не мысль о том, что она станет дамой де Куссон заставляла так биться ее сердце. Просто этот молодой человек, этот мужчина предназначен ей судьбой. Перрина любила его так, как никогда уже не полюбит в жизни. В этом она была уверена.

Не раздумывая, девушка снова подбежала к окошку, чтобы доверить, чтобы прокричать свой секрет реке. И вдруг резко остановилась. Она была одна. Вода ничего не услышит, ничего не ответит. От нее веяло холодом, как от могилы.

***

Вернувшись в замок, Анн не чуял под собой ног. Ему хотелось совершить что-нибудь великое, прекрасное, но он не знал что. Его озарило: надо прочесть какую-нибудь книгу, где говорится о любви. Поэтому он побежал в главное здание, направляясь в библиотеку на втором этаже. Но, проходя мимо большого зала на первом, вдруг резко остановился.

Как и во всех остальных помещениях, здесь ярко пылал камин, и пламя освещало… Франсуа де Вивре! Присутствие прадеда в этом месте – после того, как он неделями не покидал своей комнаты из-за холода – было само по себе удивительным. Но еще поразительнее было то, что он находился тут не один, а в обществе незнакомца. Гость! Какое же человеческое существо могло оказаться столь безрассудным, чтобы пуститься в путь при такой погоде?

Анн подошел поближе. Им овладело неприятное чувство. Незнакомец стоял к нему спиной, греясь у огня. На нем был плащ из какого-то грубого меха, который, по размышлении, можно было счесть волчьим. Плащ был натянут на голову. Вся фигура гостя скрывалась под покровом. И в этом чудилось что-то варварское, даже пугающее.

Но еще больший испуг внушало Анну лицо Франсуа, который заметил приход правнука и посмотрел в его сторону. Оно выражало страх. Никогда Анн не видел такого выражения на лице прадеда. Юноша инстинктивно взялся за рукоять кинжала.