Дитя Всех святых. Перстень с волком

В конце концов, Франсуа смирился с тем, что никогда больше не увидит сына, и с тревогой задумывался о том, что будет с ним самим. У него нет семьи, у него больше никогда не будет наследников, Маго д'Аркей уехала, и вместе с ней из его жизни ушли женщины. Так что ему делать? Чему посвятить свое существование?

Сейчас ему около шестидесяти. Остается еще более сорока лет жизни. Франсуа не мог вечно быть стражником при особе безумного короля, несмотря на слово «никогда», вышитое на его перевязи. Он не собирается провести сорок лет за крепкими стенами Вивре или Куссона в безделье и праздности. Так что же?

Этот вопрос неотступно преследовал его, не оставляя ни днем, ни ночью, когда очередной приступ безумия короля вдруг принес ответ, самый неожиданный из всех возможных.

Франсуа стоял на посту возле королевских покоев вместе с четырьмя другими гвардейцами. Карл VI находился в бессознательном состоянии. Одетта де Шандивер сидела в углу комнаты, обессилено привалившись к стене. Внезапно король выпрямился на ложе.

— Лошадь, быстро!

Появился один из стражников.

— Куда вы хотите ехать, государь?

Не отвечая на вопрос, Карл повторил:

— Пусть оседлают мою лошадь!

Он попытался подняться и, поскольку ему хотели помешать, принялся отчаянно сопротивляться. Надо было что-то делать. Слуга поспешил предупредить герцога Бургундского. Тот явился и приказал, чтобы короля одели, дали ему лошадь и следовали за ним.

Так и вышло, что некоторое время спустя Франсуа скакал галопом по улицам Парижа, сопровождая короля в составе внушительного эскорта. Словно смерч, кортеж пронесся мимо Бастилии, миновал заставу Сент-Антуан, и помчался по дороге в Венсен. Вскоре король уже стоял у стен замка.

Не спешиваясь, Карл VI пересек двор и сошел на землю только у главной башни. Повергнутые в изумление стражники последовали его примеру. Карл крикнул им:

— Найдите мне мэтра Базиля!

Затем, перескакивая через несколько ступеней, он стал подниматься по лестнице. Стражники побежали за ним. Карл остановился на втором этаже и толкнул тяжелую дверь. Следом за ним Франсуа тоже проник в комнату. Она оказалась довольной узкой и тесной, со стеллажами, книгами, молельней, примитивной печью, на которой Франсуа заметил тигель. Опустившись на колени перед молельней, король начал молиться.

В комнату вошел седой монах.

— Государь!.. Вы звали меня?

Прервав молитву, Карл поднялся, подняв глаза на монаха.

— А, это вы, мэтр Базиль. Сегодня я готов к Великому Деянию!

— Вы уверены, что поступаете благоразумно?

— Я только что увидел во сне лебедя, держащего в клюве рубин! Разве это не знак, предвещающий мне успех?

— Конечно, но…

— Так за работу!

Король яростно начал тереть друг о друга два черных камня, чтобы разжечь огонь в печи. В комнате собралось слишком много народа. Мэтр Базиль велел выйти большинству, позволив остаться лишь некоторым из них. Франсуа, оказавшийся среди последних, обратился к нему с вопросом:

— Это опасно?

— Пока нет. Я предупрежу вас.

— Так значит, король — алхимик?

— Да. Он брал у меня уроки. Мне редко доводилось видеть такой ум… то есть… до того, как…

Не выпуская из поля зрения короля, который, набрав в грудь побольше воздуха, силился разжечь огонь, мэтр Базиль достал какую-то книгу и открыл ее.

— Смотрите: «Труды Карла VI, короля Франции». Представьте, там очень много серьезного, по-настоящему глубокого. Как жаль, что болезнь не пощадила столь проницательный ум!

Франсуа не доводилось прежде видеть лаборатории алхимика, и теперь он был удивлен скромности, даже бедности этого помещения. А ведь здесь работал сам король! Франсуа поделился своим сомнением с мэтром Базилем, который в ответ покачал головой:

— А другого здесь ничего и не нужно. Вон та небольшая печь называется атанор, вот этот тигель — алюдель. Это единственные инструменты алхимика.

— И это все, что нужно, чтобы получить философский камень?

— Плюс некоторые ингредиенты и очень много труда…

Огонь ярко разгорался. Карл воскликнул:

— Теперь сухой способ!

Мэтр Базиль закричал:

— Остановите его! Скорей!

Не понимая, что происходит, Франсуа и его товарищи бросились к королю, который держал в руке щепотку зеленого порошка. Подоспели и другие стражники. Продолжая бороться с безумцем, Франсуа бросил алхимику, который поспешно гасил пламя в печи:

— Что это за сухой способ?

— Он заключается в том, чтобы вызвать взрыв. Нечто вроде взрыва пороха.

Еще никогда прежде Карл VI не вел себя столь агрессивно. Пришлось связать его и доставить в карете прямо во дворец Сент-Поль. Едва оказавшись в постели, король провалился в глубокий сон. Одетта де Шандивер, поспешившая было к нему, вздохнула и заняла свое привычное место в углу.

Оказавшись вновь на посту, Франсуа испытывал странное волнение. Он вновь и вновь думал об алхимической лаборатории в тайной комнате замка де Куссон. Он был уверен, что так или иначе в этой второй половине своего существования ему придется вновь оказаться в замке Куссон, встретиться с волками и той частью своей личности, о которой он старался не думать. Ведь Куссоны были алхимиками. Вот и ответ: он станет алхимиком!

Пока Франсуа не имел ясного представления о том, что представляет собой алхимическая деятельность, но какое это имело значение? Он был уверен, что на сей раз не ошибается. Комната его предка Юга всегда ожидала его. Именно там проведет он остаток жизни, которая отныне будет посвящена благородному и таинственному деянию.

***

1 ноября 1397 года в честь Дня всех святых была отслужена торжественная месса в церкви дворца Сент-Поль. Король к тому времени еще не обрел рассудка. Франсуа молился за него, но мысли его были заняты другим: нынешний День всех святых был днем его шестидесятилетия.

Шестьдесят лет! В этом возрасте умер дю Геклен… Много ли рыцарей достигало такого долголетия? Франсуа был намного старше всех королевских стражников. Кто во дворце является его ровесником? Герцоги Беррийский и Бургундский — моложе. Старше были только несколько убеленных сединой священников.

И все время, пока длилась месса, Франсуа задавал себе простой, но весьма важный вопрос: что такое старость?

Он надеялся найти ответ довольно быстро, но вскоре осознал, что, оказывается, это гораздо сложнее, чем он предполагал. Может, старость — это уродство? Именно так выглядела старость на фресках в церквях и во дворцах: изможденная старуха или дряхлый нищий. Но Франсуа вынужден был не без тайной гордости признаться, что вовсе не был дряхлым или жалким. Его волосы не потеряли густоты, они оставались по-прежнему вьющимися и сильными, а седина очень шла синим глазам и загорелой коже. Тело действительно сделалось тоньше. Но если он и утратил атлетическую мощь юности, то все же оставался сухопарым и стройным. Нет, уродливым его никак нельзя назвать. Франсуа прекрасно видел, что молодые женщины смотрят на него без отвращения.