Диверсант

Бой уже шёл где-то вдалеке, метрах в ста пятидесяти.

Саша вернулся по траншее назад, подобрал брошенный им пистолет, сменил магазин. Сунул в чехол сапёрную лопатку — выручила она его сегодня. Заглянул за поворот и увидел: в траншее — одни трупы, вперемежку наши и немецкие. Потом он выглянул из траншеи: немцы убегали прочь от траншей — в свой тыл. Но их было довольно немного, человек пятнадцать. Наши их и не преследовали, поскольку также понесли большие потери.

Саше было даже удивительно — как хорошо вооружённые немцы не смогли противостоять красноармейцам, подавляющая часть которых была вооружена винтовками?

С бруствера в траншею спрыгнул пехотный лейтенант, на красных петлицах — по два «кубаря».

— Живых много осталось?

— Я не считал, — ответил ему Саша.

— С их пулемётом умеешь обращаться?

— Могу.

— Разворачивай в их тыл. Небось, сейчас в атаку пойдут — позиции свои возвращать.

Адреналин после боя схлынул, и пришла усталость — даже безразличие. Саша заставил себя пройти к немецкому пулемёту, перебросил его на другую сторону траншеи, нашёл две коробки с пулемётными лентами. А теперь — отдохнуть!

Он уселся в траншее на корточки, пальцы рук мелко дрожали. Во рту было сухо, хотелось пить. Он видел фляжку на поясе убитого немца, но как тяжело вставать!

На четвереньках Александр дополз до убитого и вытащил фляжку из чехла; свинтив пробку, припал к горлышку губами. Содержимое фляжки обожгло рот. Да это же водка! Наверняка какой-нибудь склад наш захватили. Уж вкус их шнапса Саша знал.

Он сделал пару глотков, перевёл дыхание, опять приложился.

— Отставить!

С бруствера в траншею свалился политрук — Саша опознал его по красной суконной звезде на левом рукаве гимнастёрки.

— Фамилия?

— Красноармеец Терёхин!

— Люди жизни своей не жалеют, а он шнапс пьёт. Выйдем из боя — доложу командиру полка!

— А не пошёл бы ты… — Александр выматерился. — Что-то я в бою тебя не видел, политрук!

— Как вы разговариваете с командиром, боец Терёхин? Я…

— Заткнись, без тебя тошно!

Политрук так и застыл на месте с открытым ртом и выпученными глазами. Потом, не отводя взгляда от Саши, потянулся к кобуре.

— Неповиновение?!

— Не успеешь! — Саша уже держал в руке пистолет. Ствол его был направлен политруку в живот.

Политрук струхнул — умирать вот так, от своей пули было неохота. Боец-то пьяный, взгляд бешеный. Нажмёт на курок, и кто будет разбираться? Может, немцы в бою убили!

Слегка побледнев, политрук процедил сквозь зубы:

— Я твою фамилию запомнил…

— Выжить ещё надо! — парировал ему Саша.

Он демонстративно отвернулся. Трусоват политрук, не схватился за пистолет, руку от кобуры убрал. Но Саша пальца со спускового крючка не убирал. Ведь трус — он в спину выстрелить может.

Но услышал один осторожный шаг, другой… Политрук не стал обострять отношения, а скрылся за поворотом траншеи. Сейчас лейтенанту наврёт с три короба. Да чёрт с ним! Если немцы в атаку пойдут, ещё неизвестно, кто останется в живых — он, Саша, или политрук?

Но такие деятели злопамятны. Саша понял, что лучше перейти фронт и уйти в немецкий тыл. Не так он воспитан, не фанат коммунистического строя. Патриот — это да. И какая разница, где он немцев будет бить? Ну не принимает его армия, хоть тресни! Или он сам что-то делает не так?

Послышались шаги, и в траншее появился давешний лейтенант. За ним шли четверо бойцов. «Арестовать хотят!» — мелькнуло в голове у Саши. Он крепче сжал рукоять пистолета.

— Ты чего с политруком не поделил? — спокойно спросил лейтенант. — Прибежал ко мне, на тебя жаловался. Я вот подкрепление тебе привёл.

У Саши камень с души свалился. Арест откладывается, ещё повоюем.

— Чего пил? — поинтересовался лейтенант.

— Водку.

— Дай глотнуть.

Лейтенант приложился к фляжке, потом шумно выдохнул:

— Сильна, зараза! — И протянул фляжку бойцам. Там и оставалось-то не больше трети, каждому — по паре глотков.

— Считай — фронтовые сто грамм. Думаю, кухни сегодня не будет. Пошарьте по блиндажам, может, найдёте чего схарчить. Боец, фамилия? — продолжил он, обращаясь к Саше.

— Боец Терёхин. Политрук уже, небось, доложил.

— Назначаю тебя старшим. Метров по двадцать — двадцать пять в стороны — под вашу ответственность. Я пока организую всех, кто жив остался. Попозже загляну.

Лейтенант ушёл, пробираясь через завалы из мёртвых тел. Вроде неплохой мужик, понравился он Саше.

Прибыло пополнение. Только почему-то петлицы у них были чёрные.

— Сапёры, что ли?

— Так точно.

— Вот что, бойцы. Винтовочки пока аккуратно в сторону составить. Пройдите по траншее, соберите немецкие автоматы и подсумки с магазинами.

Долго ждать не пришлось, бойцы вернулись через считанные минуты.

— Обращаться с автоматом умеете?

— В первый раз в руках держу, — признался молодой парень.

— Тогда показываю.

Саша показал, как откинуть и сложить приклад, как заменить магазин, снять затвор с предохранителя.

— Только бейте короткими очередями. Дашь длинную — так только первая пуля в цель попадёт, остальные — попусту.

— Понятно, простая машинка.

— Сейчас оборудуйте себе место. Вы двое — вправо от меня, вы — влево, метров через семь-восемь друг от друга.

Бойцы разошлись. Саша выглянул из траншеи. Вроде тихо, немцев не видать. Он прошёл по траншее, заглянул в один блиндаж, другой… Харчи нашлись, да ещё какие! Куча консервных банок, сало, явно у селян отобранное, хлеб, несколько бутылок вина. Он поделил всё по-братски и разнёс по стрелковым ячейкам.

— Ешьте, хлопцы, пока время есть.

— Не могу, — пожаловался один из сапёров, — пока мертвяки рядом, кусок в горло не лезет. Боюсь я их.

— Чего их бояться? Отвернись да ешь.

— Куда отворачиваться — они со всех сторон!

— Ну, хозяин — барин. Я насильно никого кормить не буду.

Саша выдернул из ножен убитого немца штык, отрезал ломоть сала — розоватого, с прослойками мяса, наложил его на кусок хлеба и впился зубами. Вкуснотища! А главное — сытно!