Диверсанты из инкубатора

Он заранее представлял себе этот гадюшник на окраине Венеции. Чахлые дети играют в футбол. За ними из окон наблюдают их вялые родители и видят в каждом Кака, Дуду, бабу Адама. Дворы тут называются кортами – corte, и редко соответствуют размерам теннисных площадок, порой они на порядок меньше.

Он уперся в вывеску «Бистро» и вошел внутрь. Огляделся. Тут, равно как и в хорватском «Валентине», можно было говорить на любые темы. Тут гремела музыка. Из колонок звучал голос короля итальянского рок-н-ролла Зуккеро. Матвеев предчувствовал, что придется не говорить, а подпевать.

Оглядевшись, увидел Бурцева, сидевшего за дальним столиком.

Полковник знал немало случаев, когда высшие руководители разведок инкогнито прибывали в ту или иную страну для конфиденциальных встреч, на отдых, а также для прямого руководства секретной операцией. Но увидеть Бурцева в венецианском кафе для него было… смешно. Матвеев едва не заржал. И едва удержался от радостного восклицания: «Привет, генерал! Ты что, ударился в запой, как Женька Тартаков? Ты хоть знаешь, где ты сейчас? В Венеции? А мне кажется, я в Париже, и не русский я вовсе, а корсиканец».

Матвееву показалось, генерал не впервые в этом кафе. Точнее, ему привычна обстановка дешевой забегаловки, впору одежда класса секонд-хенд: вельветовая рубашка фиалкового цвета с открытым воротом и закатанными рукавами, светлые штаны. В руках он держал меню. Матвеев не мог сдержать эмоций, потому что вдруг остро почувствовал: его долго водили за нос, но он не смог уловить чего-то важного. И с ходу поинтересовался, не досье ли это на членов преступной группировки и агентов российской разведки.

– Что будешь пить, есть? – поинтересовался генерал.

– Коньяк, салями, – нашелся Матвеев.

Бурцев подозвал официанта и сделал заказ. Когда им принесли мутное пойло с омерзительным запахом и мелко нарезанную вареную колбасу, Матвееву расхотелось пить и есть. Но генерал не брезговал ничем. Он опрокинул в рот стопку, а Матвеев смотрел на него так, будто он осушил флакон с шампунем и у него изо рта поперла пена.

– Какие у тебя есть соображения по этому делу? – спросил он.

Соображения лежали у него в кармане. Матвееву выдалась бессонная ночь. Он провел ее за столом в гостинице. Перед ним лежали несколько чистых листов бумаги, ручка. Свои ночные творения он передал генералу. Тот водрузил на нос очки в тонкой оправе типа «лекторша» и углубился в чтение. Поднял на Матвеева глаза, когда прочитал: «Инкубаторские» – не свидетели проекта военной разведки, они его детище, продукция, наглядное пособие».

– Это что, эпиграф?

– Типа того, – пожал Матвеев плечами, а глазами показал: «Ты дальше читай».

«Группа Наймушина вышла из-под контроля, чтобы спасти члена своей команды. Ошибка „слонов“: в процессе обучения не учтена дружба, которую они ошибочно посчитали сплоченностью, видели в ней определение единого организма.

Группа Кунявского вышла из-под контроля, чтобы уравнять положение, наладить баланс, нарушенный мною в процессе отбора кандидатов в разведгруппу.

В них стали проявляться изъяны «потерянного детства». Им по восемнадцать, в реальности больше двадцати, в подкорке пятнадцать. Этот потерянный отрезок часто дает о себе знать, проявляется на деле, отражается на работе, к которой курсантов привлекли впервые»…

Генерал дочитал до конца. Разгладив листок бумаги ребром ладони, он вынул из кармана авторучку и что-то написал в углу. Матвеев ждал, когда он даст ознакомиться с резолюцией. Надо сказать, резину он не тянул.

Матвеев взял бумагу в руки и прочитал:

«Эксперимент доведен до конца. Проект „Организованный резерв“ закрыт как неперспективный 30 августа 2006 года».

Матвеев похолодел. Сегодня было 30 августа.

– Нам представился случай довести эксперимент до конца, когда в качестве объекта выступил Фокин. Так легли карты, – добавил генерал. – Руководству военной разведки было наплевать, кто и какие обвинения выдвинет против них. На их месте я сказал бы следующее: это политика происков врагов. Бродяги, малолетние проститутки с вокзалов и из подворотен все чаще оказываются за границей, попадают в рабство. Средняя продолжительность жизни в подобных условиях не превышает и полугода. Не стоит особого труда отмыть их, заставить выучить текст и прочитать перед камерой. Дельцы за рубежом идут на ухищрения, переправляя подростков через границу под видом туристов, спортсменов, детей бизнесменов средней руки. Есть ли родственники у этих якобы преступников? Смогут ли они назвать место их обучения диверсионному ремеслу?

– Толково, – одобрил Матвеев в ожидании дальнейших откровений. Возможно, генерал коснется темы слежки за секретным проектом своего извечного конкурента. Вряд ли он употребит термин «шпионаж», но дела это не изменит.

– Мы узнали об убийстве Фокина спустя неделю. – Генерал ответил на немой вопрос Матвеева: – Его убил его же охранник больше месяца назад. Натовская разведка подбросила нам провокационные сведения. Мы не могли не поднять перчатку. И пустили в уготованную ловушку крысенышей, эксперимент над которыми еще не был завершен.

– Кто автор этой идеи?

– Идея принадлежит мне. Потому что, повторюсь, я лично контролировал проект и начал эту работу еще в звании полковника. Помимо этого проекта, у меня были другие дела. И еще одно. – Бурцев указал рукой вверх. – Там не понравилась смерть Фокина – от рук психованного сицилийца. Если генерал и заслуживал самого сурового наказания, то от своих. А свои – выкормыши военной разведки. Наше ведомство не осталось в стороне от проекта. Нам было интересно, что получится на выходе. Пару лет ГРУ удавалось сохранить проект в тайне, но долго так продолжаться не могло. Мы наблюдали за выпускниками. Возможно, ты знаком со сводками вроде этих. В Питере арестована банда, члены которой молодые люди в возрасте от восемнадцати до двадцати лет, на их счету несколько убийств. В Воронеже задержаны подростки, вымогавшие деньги у коммерсантов, на счету банды несколько убийств. И так далее. Среди них есть выходцы из «Инкубатора». Но стать бандитом – дело простое, самый последний дурак с ним справится. Уже в то время нам стало ясно, что проект трещит по швам. Но нам было интересно посмотреть конечный результат. А результат можно вывести лишь на последней ступени, которая называется практикой. Нам представился случай не просто получить итог. Теперь мы можем сравнивать – одну группу с другой. Как сделал это ты. Мы думали так: «Подросткам не надо промывать мозги – они еще очень молоды. Мозги им нужно засрать». Ты размышлял в том же ключе: «Молодых людей в свое время хорошенько унавозили». Эта фраза в твоих выкладках мне понравилась. Если ты спросишь, что может понравиться в этой истории российскому обывателю, я отвечу так: обыватель примет это с воодушевлением: предатель наказан; спецоперация; наши повсюду; длинные руки. Даже поймет и примет жертву – безымянных разведчиков. Такие вещи рождают патриотизм, пусть даже его суррогат – я говорю об ажиотаже. И о пользе, разумеется. И я хочу узнать, что понравилось тебе в моих словах.

– Больше всего?

– Больше всего.

– Что-то о психованном сицилийце. Интересно было бы взглянуть на место его захоронения. Интересно, что сказали его родственникам из Сицилии. Мол, наткнулся на нож, а потом проглотил пролетающую мимо пулю?

– Достаточно. Я понял тебя. Ты нервничаешь. Тебе неприятно сидеть за одним столом со мной. Вон та красивая венецианка принимает нас за ссорящихся отца с сыном. Но тебе придется смириться с этим. Ты возвращаешься в Россию. Под контролем.

– У меня вопрос. Вам не жалко пацанов?

Бурцев ответил вопросом:

– Тебе не все равно, кто из них быстрее отдаст концы?

– Наверное, мне следует сказать: «Все равно».

Бурцев хмыкнул, подражая красноармейцу Сухову из «Белого солнца».

– Пора тебе возвращаться к своим индиуткам. Если ты заартачишься, я скажу своему помощнику следующее: «Готовьте материалы на Матвеева». И просмотрю их в последний раз. Кафе. Самое престижное в Истрии. Матвеев и член преступной хорватской группировки, тесно связанный с разведкой Хорватии. Звук, прошедший обработку в лаборатории ФСБ, отличается высоким качеством. Матвеев: «Мне нужны шесть паспортов…» Теперь задай последний вопрос.

Он напрашивался сам собой.

– Зачем вы здесь?

– Чтобы лично контролировать завершающую фазу операции. Это борьба без правил. А такие вещи меня всегда привлекали.

Матвееву уже было наплевать на слова Бурцева. Он понял одну вещь: он оказался на одной разделочной доске с полковником Сангалло. Они были похожи, как две селедки из одной бочки. Кто знает, может, Сангалло в это время начальство тоже промывает мозги. Он уже достиг того возраста, когда что-то можно промыть. Матвеев тоже. Ему не давали задание, его втянули в нехорошее дело. И ему показалось, что в тот злополучный день не он, а кто-то другой выкрикнул позади: «Чем больше шкаф, тем он громче падает». Матвеев оборачивается, чтобы отыскать глазами человека с пеньковым галстуком на шее, даже поднимает голову к потолку, выискивает прочный крюк. И вот тут-то на него и обращает внимание докладчик – генерал Бурцев. «Ты крикнул?» – спрашивает он. И Матвеев не стал отрицать, чтобы не выдать безымянного товарища: «Так точно, товарищ генерал! Это я, полковник-пенсионер по кличке Смельчак».