Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский

В 1923 году году в Риге Владимир (Зеев) Жаботинский создал молодежную сионистскую организация, получившую название «Бейтар» («Бетар», «Брит Трумпельдор», «Союз имени Иосифа Трумпельдора»).Почти в то же время появились отделения «Бейтара» в других странах.

Военно-политическое руководство СССР, среди которого было немало евреев (при этом тот же Троцкий неоднократно подчеркивал, что он не еврей, а интернационалист), придавало Палестине большое значение. Одной из целей советских вождей в палестинском и афганском вопросах являлось снижения уровня антисоветской деятельности мусульманского населения Средней Азии. Руководство СССР и Коминтерна искало адекватный ответ действиям англичан по поддержке басмаческого движения в Советском Туркестане [102] . Наиболее результативным представлялся путь нелегального проникновения в боевое сионистское движение на Ближнем Востоке. Параллельно планировалось найти подходы к использованию сионистских кругов для поддержки интересов Советского Союза в странах Запада. Кроме того, в Палестине находились не менее пяти тысяч человек из белой эмиграции, которых британские спецслужбы стремились привлечь к антисоветской деятельности, и их надо было либо нейтрализовать… либо привлечь на свою сторону.

102

В Российской империи Туркестан включал пять областей, расположенных к востоку от Каспийского моря по границе империи с Персией, Афганистаном и Китаем: Закаспийскую, Самаркандскую, Ферганскую, Сырдарьинскую и Семиреченскую, а также Бухарское и Хивинское ханства. В апреле 1918 г. на территории Туркестана была образована Туркестанская АССР. В 1924–1925 гг. на территории Туркестана были созданы советские республики. Со временем вместо Туркестана стали употребляться термины Центральная Азия или Средняя Азия.

По некоторым данным, в 1923 году председатель ОГПУ Ф.Э. Дзержинский направил начальнику Иностранного отдела Трилиссеру секретную записку, в которой предписывал установить контакты среди еврейского населения Палестины. Осенью того же года Дзержинский предложил Якову Блюмкину перейти на службу в ОГПУ, возглавив новую нелегальную резидентуру ИНО в Палестине. Несомненно, Дзержинский учитывал не только национальность Блюмкина, но и его способности к нелегальной работе, а также опыт по организации боевых групп в тылу белогвардейцев в годы Гражданской войны.

Формируя костяк резидентуры и подыскивая надежного помощника, Блюмкин вспомнил о своем старом приятеле Серебрянском, свободно владевшем английским, французским и немецким языками. Последний, недолго раздумывая, дал согласие на работу в советской разведке.

В декабре 1923 года Яков Серебрянский был зачислен на службу в качестве особоуполномоченного Закордонной части ИНО ОГПУ. Так началась новая страница в биографии нашего главного героя.

О том, как велась подготовка резидента и его помощника к выезду за рубеж, можно представить по воспоминаниям Г. Агабекова, в мае 1924 года назначенного на должность легального резидента ИНО в Кабуле. Особо отметим, что на всю подготовку Блюмкина и Серебрянского было отведено меньше месяца. А поскольку они ехали создавать нелегальнуюрезидентуру, их служба была намного трудней и опасней, чем работа резидента под прикрытием посольской должности.

«Приехав в Москву в начале мая 1924 года, – писал Агабеков, – я в тот же день был принят Трилиссером. <…>

Около недели я просидел в аппарате Иностранного отдела ОГПУ, знакомясь с делами и со всеми циркулярами по работе ОГПУ в Афганистане. В то время почти совсем не было материалов по Афганистану, если не считать сводок Ташкентского ОГПУ о положении в приграничной полосе. Мне сказали, что до сих пор фактически ОГПУ не вело работы в Афганистане. Обязанности резидента ОГПУ в Кабуле выполнял поверенный в делах СССР Вальтер, но от него пока ничего не поступало. Мне придется принять от него дела, если таковые имеются, и организовать самостоятельную агентуру, которая освещала бы деятельность афганского правительства и его отношение к англичанам. Особенное внимание, вслед за англичанами, предлагалось обратить на немцев, которые в то время усиленно приглашались афганским правительством на службу; советское правительство было этим обстоятельством обеспокоено. Кроме того, я должен был освещать внутреннее политическое и экономическое положение Афганистана, обратить серьезное внимание на бухарскую эмиграцию и на пограничные племена Северо-Западной Индии (о них мы тогда ничего не знали, но возлагали на них большие надежды для организации восстания в Индии). В циркулярном порядке мне предлагалось также наблюдать за положением и охраной полпредства, поведением сотрудников и т.д. Одновременно я знакомился с правилами связи с Москвой, составлением денежной отчетности, порядком учета агентуры и конспирации. О связи и денежной отчетности я уже рассказывал, остановлюсь на агентуре.

Вся тайная агентура должна иметь нумерацию. Ежемесячно резидент ОГПУ посылает в Москву список вновь завербованных агентов, их характеристики и перечень обязанностей с указанием вознаграждения. Кроме того, желательно иметь фотографическую карточку агента. Настоящие фамилии агентов посылаются в Москву отдельно, в зашифрованном виде. Копии агентурных донесений не должны храниться в архивах резидентуры во избежание возможного провала. Клички агентов не обязательны, но крупные агенты могут иметь, кроме номера, и кличку.

После ознакомления с делами в Иностранном отделе ОГПУ меня отправили в специальную лабораторию КРО (тогда еще не имелось своей лаборатории при Иностранном отделе) и научили там способу вскрывать запечатанные пакеты, познакомили с составом для изготовления печатей, снабдили химическими чернилами для секретной переписки и рецептом чернил. На этом приготовления закончились. В последний день меня снабдили специальным шифром ОГПУ и пятью тысячами долларов, и в конце мая вся миссия, в том числе и я, выехала из Москвы в Кабул».

Основные задачи в деятельности палестинской резидентуры были таковы:

– сбор информации о планах Великобритании и Франции на Ближнем Востоке;

– изучение всех местных революционных и национальных группировок;

– внедрение в сионистское движение, особенно в его нелегальные боевые организации;

– создание собственных антибританских подпольных (в том числе боевых) структур;

– работа в среде русской белогвардейской эмиграции.

Если исходить из смысла задач, можно предположить, что палестинская резидентура ИНО ОГПУ одновременно являлась и резидентурой Коминтерна. Это тем более вероятно, что Блюмкин совсем недавно был активным оперативником ИККИ.

Накануне отъезда обоих Яковов принял первый заместитель председателя ОГПУ Вячеслав Менжинский, который, напутствуя их, рекомендовал делать за границей «все, что будет полезно для революции». Тем самым разведчикам не только было оказано большое доверие, но и даны, по сути, неограниченные полномочия в выборе методов и средств работы. По воспоминаниям ветеранов, подобное доверие оказывалось и другим выдающимся разведчикам, сделавшим немало для Родины. Это одна из причин, почему состоялась «эпоха великих нелегалов».

В декабре 1923 года разведчики выехали из СССР в Палестину. До сих пор открытых данных о маршруте их следования нет. Известно только место прибытия – город Хайфа, главные морские ворота Палестины. Из Хайфы Блюмкин и Серебрянский направились в Яффу (Яффо), где тогда проживали около 35 тысяч человек, и треть из них составляли евреи. Пригородом Яффы считался новый еврейский квартал Тель-Авив, который представлял собой один из центров приема евреев, прибывающих в Палестину [103] , главным образом выходцев из Польши и России. По документам на имя правоверного еврея Моисея Гурфинкеля (Гурсинкеля) Блюмкин открыл в Яффе прачечную, которая стала штаб-квартирой резидентуры. Оперативными псевдонимами Блюмкина были Джек и Живой. Сведениями о конкретной работе Блюмкина и Серебрянского в первой половине 1924 года авторы не располагают.

103

В ноябре 1949 г. города Тель-Авив и Яффа были объединены.

В описываемый период в результате всплеска антисемитизма в Польше и Венгрии началась очередная волна репатриации евреев в Палестину (Четвертая алия).В числе переселенцев из Польши был человек, который впоследствии станет одним из выдающихся советских разведчиков. Звали его Леопольд Треппер [104] . Позднее он вспоминал о доминирующем политическом климате в Палестине:

«В 1923 году трудящиеся Кракова восстали против нищенских условий своего существования, объявили всеобщую забастовку и заняли город. Правительство бросило против восставших подразделения конной полиции. Кровавые стычки продолжались несколько дней. Будучи одним из самых активных участников этих событий, я впервые, как говорится на собственной шкуре, в полной мере испытал жестокость полиции. И теперь, оказавшись в „черных списках“, я уж и вовсе не мог рассчитывать на получение работы. Я стоял перед выбором: либо уйти в подполье, либо уехать в Палестину в надежде построить там социалистическое общество, в котором уже не будет никакого „еврейского вопроса“. <…>

104

Треппер Леопольд (1904–1982). С 1918 г. член левой сионистской молодежной организации «Ха-Шомер ха-цаир», с 1925 г. член компартии Палестины. В 1924 г. репатриировался из Польши в Палестину. Профсоюзный деятель, секретарь секции компартии в Хайфе. В 1927–1928 гг. подвергался арестам. В конце 1929 г. прибыл во Францию, где работал в контакте с компартией. В 1932 г. прибыл в СССР. В 1932–1936 гг. учился в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада (КУНМЗ). В 1936–1937 гг. выполнял задания Коминтерна и РУ РККА во Франции. В 1938–1940 гг. резидент РУ РККА в Бельгии. С 1940 г. один из руководителей «Красной капеллы». В 1942 г. арестован немцами, в 1943 г. бежал. В январе 1945 г. был арестован СМЕРШ, в 1947 г. приговорен к пятнадцати годам заключения. Освобожден в мае 1954 г. В 1957 г. переехал на жительство в Польшу. В 1973 г. эмигрировал во Францию, затем в Израиль.

В апреле 1924 года, имея на руках вполне приличный паспорт, в составе группы из пятнадцати человек, которым, как и мне, было примерно по двадцать лет, я отправился в Палестину. У нас не было ни гроша за душой, и все наше убогое барахлишко мы везли в узлах, переброшенных через плечо. <… >

Молодой иммигрант, я прибыл в Палестину для строительства нового мира, но скоро понял, что сионистская буржуазия, дорожа своими привилегиями, хочет увековечить как раз те социальные отношения, которые мы страстно желали ликвидировать. Под прикрытием разглагольствований о национальном единстве евреев я обнаружил все ту же классовую борьбу… мой безмятежный идеализм начал испаряться» [105] .

105

Треппер Л.Большая игра. – М., 1990. – С. 17–18, 21.