Диверсанты

– Думаю, - объявила она довольно громким голосом, - Альфредо вынужден впускать любого и всякого, но, право, бывшая тюремная птаха могла бы и стыд иметь. А если все-таки явилась в порядочное заведение, то попросить отдельный кабинет.

С той же вызывающей отчетливостью Мадлен сообщила мне:

– Мистер Хелм, эту старую раздражительную шлюху звать Аделаида Лоури. Маменька ее содержала дешевые меблированные комнаты в порту Аннаполис, а дочка помогала родительнице, мыла посуду и полы. Там и заарканила военного моряка, между прочим.

Аделаида Лоури лишь презрительно фыркнула в ответ и удалилась вместе со свитой. Эрнандес притворился, будто перепалка меж клиентами - не его дело. Возможно, так оно и было в действительности.

– Выкладывай, - попросил я, вопреки правилам хорошего тона заговорив с набитым ртом: - Расскажи о семействе Лоури. Уж больно любопытное совпадение: услыхать от Барона совсем незнакомое имя и тот же час наткнуться на женушку отставного адмирала.

– Они перебрались в Санта-Фе примерно тогда, когда мы познакомились: во время суда над Вилли Чавесом. И тут же навязали себя всем и каждому. Чистый морской десант в сердце пустыни! За день до их приезда никто про Лоури слыхом не слыхивал, а через день имя сделалось общеизвестным... Вальдемар и впрямь подозревает ее супруга? По-настоящему?

– Думаю, да. Ведь можно или подозревать, или нет. Третьего не дано. Продолжай.

– Джаспер Лоури, отпрыск зажиточного семейства, пошел служить во флотском резерве, когда началась Вторая Мировая. Обучался зачаткам профессии на курсах при Аннаполисской Военно-Морской Академии. Карьеру сделал головокружительную. А нынешняя законодательница вкусов и хорошего тона, Адди Лоури, в девичестве Крумбейн, драила полы в дешевой матушкиной гостинице, заправляла постели постояльцам и не знаю, чем еще промышляла - но Лоури поддался ее чарам. Рыбак рыбака... Я, конечно, говорю довольно зло, но к этому есть основания. И поверь, не в сегодняшней стычке дело.

– А какие основания?

– Мы сердечно и взаимно возненавидели друг друга с первого взгляда. Пожалуй, новоприбывшая чета не произвела на меня должного впечатления. Лоури вели себя так, словно сам старик Ной подбросил их предков на ковчеге до будущего Санта-Фе и высадил на торчавшей среди вод горной вершине. Терпеть не могу приезжих, которые строят из себя закаленных старожилов. Тем паче, что собственные предки пришли сюда с первыми переселенцами, еще в тысяча восемьсот девяносто пятом...

– Ты, наверное, была тогда совсем крошкой, - заметил я.

– Мерзавец!
– засмеялась Мадлен. И я порадовался, что вывел ее из начинавшегося уныния.

– Лоури занимается чем-либо, кроме подсчета фамильных богатств?

– Да ты местные газеты читаешь, приезжая в отпуск?
– изумилась моя собеседница.
– Их всего две!

– Не терплю газет, - сказал я.
– На понюх не выношу. Читаю свинячий бред полуграмотных репортеров лишь по долгу службы, но в отпуске служебные обязанности прерываются. Раньше здесь выходил, если не ошибаюсь, "Новомексиканец"?

– Да. Теперь появляются еще и "Ежедневные новости", издаваемые Джаспером Лоури.

– Понятно.

– Вряд ли. Поясняю: прежняя газета вовсе не слыла красным листком, но "Ежедневные новости" заставили ее казаться своего рода "Новомексиканской Правдой". Тем не менее, "Новости" довольно любопытны - ежели у тебя нервы крепкие и способны выдержать оголтелую пропаганду махрового фашизма.

– Никогда, - хмыкнул я, - не замечал особого различия между "Правдой" и "Фелькишер Беобахтер". Что в лоб, что по лбу... Продолжай.

– Сам Лоури пером не владеет, но журналистов набрал умелых, и читательским кругом обзавелся немалым. Пишущие пользуются известной свободой, при условии, что не отклоняются от основного направления, избранного адмиралом. Несравненная миссис Лоури ведет раздел "Сегодня с Аделаидой"...

Я невольно поморщился, услыхав идиотское название рубрики. Впрочем, не могу сказать, будто бывают рубрики разумные. Делать нечего: требовать художественного чутья от газетчика, человека, услужливо потрафляющего наитупейшим общественным вкусам, было бы по крайней мере опрометчиво.

– Раздел чисто любительский; во всяком случае, восемь лет назад вызывал смех. Возможно, с тех пор несравненная Адди навострилась и набралась опыта... Что у нас числится в распорядке дня следующим пунктом?

– Поездка в Conejo Canon.Имеются имена двух ученых мужей, знавших твоего супруга, работавших с ним вместе и продолжающих изыскания поныне. Один из них успел сделаться чуть ли не директором всех лабораторий сразу. Но до Лос-Аламоса больше сорока миль, а тебе еще надобно повстречаться с адвокатом покойного отца, господином Бирнбаумом. Через час, кажется? Если разговор не отнимет чересчур много времени, успеем и в Лос-Аламос прокатиться.

Однако в мотеле миссис Эллершоу поджидала оставленная на столике портье записка:

"Дорогая Мадлен! К несчастью, до самого вечера буду занят судебным иском. Согласна прийти завтра поутру, около десяти? Пожалуйста, извини, я сам очень огорчен задержкой. Жду с нетерпением. Неизменно твой, дядюшка Джо".

– Так я звала его, когда была маленькой, - пояснила Элли, отбирая у меня листок.
– Теперь нужно... Ой, погляди!

Она уставилась на окошко ближайшего автомата, продававшего газеты. Сквозь поцарапанный плексиглас чернели огромные буквы передового заголовка:

"ВЫСТРЕЛЫ В ПРЕЗИДЕНТА".

Это был "Новомексиканец", интриговавший покупателя и побуждавший любопытного прочитать первую полосу от начала и до конца. "Ежедневные новости", отпускаемые соседней машиной, уведомляли загодя:

"ПОКУШЕНИЕ ПРОВАЛИЛОСЬ!"

Глава 16

– Если бы это касалось вас, Эрик, - молвил Мак, - вы были бы поставлены в надлежащую и немедленную известность.

– Конечно, сэр, - ответил я и состроил ободряющую гримасу поджидавшей рядом Элли.

Преступление оказалось отнюдь не выходкой полоумного маньяка-одиночки, обуреваемого политическим зудом. И не тщательно замаскированной под вылазку маньяка международной диверсией, вроде убийства Кеннеди, когда на растерзание публике бросили неврастеника Ли Харви Освальда, а истинные убийцы втихомолку получили по ту сторону Атлантики золотые звезды и всевозможные другие отличия.

Эти налетчики не таились.

Приключилось нечто весьма схожее с покушением на Садата, но президент, в отличие от Садата, уцелел, что было чистым чудом.