Диверсионная война

– Молодец, старлей, отрекся от Сатаны, – улыбнулся Глеб. – С фашизмом на Украине, конечно, перебор. Выводят новую породу людей. Если уж сам конгресс США запретил обучать и вооружать батальон «Азов» из-за его мерзкой нацистской сущности… В Киеве-то давно был?

– Да уж с месяц, считай, и то проездом. А что?

– Красивый город, – вздохнул Глеб. – Любил его когда-то. Как там нынче? Не все еще фильмы запретили? Гей-парады, говорят, проводите? А что, отличная идея, – он засмеялся, – разрешать гей-парады, а потом набивать их участникам морды.

Водитель хлопнул крышкой капота. Концентрация матерщины в пространстве пошла на убыль.

– В машину! – возвестил один из охранников, выбрасывая окурок.

– Запомни мой номер, старлей. – Глеб торопливо продиктовал вереницу цифр. – Звони, если что, заходи, посмотрим, что умеешь. Если желание будет. Я группу формирую, нужны нормальные хлопцы.

– Вот так сразу? – удивился Буряк.

– А что, бегать ты умеешь, остальное приложится. – Глеб засмеялся, снова пожал протянутую руку. – В общем, звони. Если не расстреляют тебя, конечно. – Он подмигнул и покосился на плечистых охранников.

И снова на подходе к заветному бараку он испытывал крайнее волнение. Ноги сами несли вскачь, сердце билось с ускорением. Теперь у него был ключ, он сам вошел в квартиру, как нормальный член семьи. Сунулся в комнату, сунулся в кухню.

– Дорогая, я дома, – объявил он. – Ты где?

– Закрылась в ванной и плачу, – жизнерадостно известила из ванной комнаты Настя. Она открыла дверь и вышла – стройная, хорошенькая, в коротком ситцевом платье. Он заключил ее в объятия, прижал к себе.

– Раздавишь хрустальную сову… – прошептала она, закрывая глаза.

– Почему сову? – не понял он.

– Всю ночь не спала, тебя ждала… Видишь, надела лучшее платье… – Она отстранилась от него, смерила себя критическим взглядом.

«Неужели что-то видит?» – подумал Глеб.

– Помнишь, милый, ты говорил, что это лучшее мое платье?

– Помню, – кивнул он. – Лучшее платье – это то, которое сразу вызывает у меня желание его снять.

– У тебя есть время снимать с меня платья? – удивилась девушка. – Тебе же нельзя, ты все время занят, постоянно выполняешь чьи-то приказы…

– «Нельзя» – это для тех, кто спрашивает, – отшутился он. – А я ушел без спроса, значит, можно. И вообще, родная, человек рожден для счастья, а не для того, чтобы выполнять приказы.

– Слова не мальчика, а мужа, – рассмеялась Настя. – Рискну предположить, что сегодня ты останешься на ночь?

– Нет уж, извини, – смутился он. – Не настолько я создан для счастья. Но пару часов быть счастливым смогу. Кстати, хорошая новость. Начальство обещает отпуск. На семь дней. На следующей неделе. Если не передумает и ничего не случится. Мы едем в Москву, в МНТК.

– Куда? – напряглась Настя.

– Звучит, понимаю, страшновато, – хмыкнул Глеб. – Но это очень прогрессивная и продвинутая клиника, которая многим спасла и вернула зрение. Чем черт не шутит, вдруг и тебе вернет? Я знаю одного парня, тот знает другого парня, который там работает и обещает посмотреть тебя без очереди. Вдруг мы сможем что-нибудь сделать? Ты как?

– О господи… – Она прижалась к нему. И, похоже, испугалась, словно он предложил ей срочную ампутацию.

«Хоть бы все сбылось! – мысленно взмолился Глеб. – Пусть никто не передумает, пусть ничего не случится. Или случится, но потом, через две недели, через месяц…»

Он не может в этой жизни только воевать!