Дивьи люди

Отец, неслышно появившийся в дверях, видимо от изумления забыл разогнать девчонок,

– Не может быть?! – услышав наши рассуждения, он оторопел.

Впервые за шесть часов упорных поисков решения загадки, мы получили первую зацепку. Я держал список перед собой и пусть буквы были для меня не вполне понятны, но цифры! Оказалось, они написаны арабскими знаками, как принято и у нас.

– Реально – три тысячи триста тридцать три человека.

– Дай-ка мне, - попросил Паныч, не понятно что, то ли книгу, то ли список. Я протянул ему книгу.

– На кой она мне? Я руны не читаю. Дай список.

– У вас здесь школы есть? – спросил я Есению и Такрина. Он равнодушно повёл плечами, мол, «Кто его знает?», а Есения переспросила:

– Школы? Не слышала. А для чего они нужны?

– Детей учить. Ты вот где рунам училась?

– У ведающей Аглаи. Она из храма к нам жить перебралась.

– Паныч, а ты где учился?

– Иногда дома, иногда в поле, где отцу не лень было, там и учился.

Такрина, я спрашивать не стал, уверен, он по умнее многих, а значит, при его связях да при «желании» он сколько угодно мог бы узнать или выведать.

Кровинка в сенях завопила, какая-то из сестёр дёрнула её за косу, отдирая от двери, потому, что та закрыла вид на гостя двум другим. Мне послышалось, будто Дарья Кирилловна, перепирается с дочками, словно с ровесницами. Паныч скривился, в отражении свечей, мне показалось, что он позеленел.

– Михаил, пусть Есения сестёр уймёт?

«Почему он обратился к ней через меня? Наверное, пока я не сниму кольцо, меня так и будут считать её мужем». Я помог ей подняться и встал сам. «Я скажу ей о том, какая она молодец, что нашла руны. Но не стоит хвалить её за то, что даже не посмотрела на Такрина и нужно проигнорировать, то что она улыбается мне так искренне…» - мысли роились в голове, обгоняя одна другую, но язык прилип от сладости непривычных ему признаний.

– Ты… такая…крошечная, - промямлил я, наконец. «Вот ишак!» и дальше ещё слюнявей, - … как игрушечная.

Она вспыхнула румянцем, уткнулась носом вниз, скрывая от всех счастливую улыбку, и как птичка выпорхнула из кладовки.

– Паныч, я же ей серёжки купил. Можно ей их подарить или может лучше ты как от себя?
– мне было неловко, за сцену с «нежным» прощанием.

Паныч принял увиденное по-своему, но сентиментальность поселилась в этом доме вместе с новым гостем,

– Что ж купил… сам и подари, – он вконец расстроился, что ему напомнили о моём временном тут пребывании.

В доме наступила тишина. Мы с Панычем стояли в прихожей, не найдя о чём бы нейтральном поговорить.

– Запри нас, и ключ от своих баб спрячь, – я предложил пойти спать.

– Уж и не знаю, что с ними происходит. Как с ума посходили.

– Они не виноваты. Это он на них так действует.

– На всех?

– Видимо да.

– И на Дарью? – прошептал он совсем тихо.

– Это тебе должно быть заметно, не мне.

– Батюшки, срам-то какой. Привили в дом… - он тряс кулаком, - ууу…рода.

Такрин впервые сменился в лице, он явно почувствовал, что-то похожее на смущение, желая стать незаметным, отодвинулся от входа и отвернулся.

Я лежал на матрасе, задевая, то головой, то ногами противоположенные стенки чулана. В груди щемила непонятная тревога. Она не могла быть вызвана тайной исчезновения трёх тысяч людей или страшным пророчеством о ещё большей гибели. Я надеялся, что до закрытия Пути уйду из Чуди; их проблемы останутся в памяти невероятной историей, которой можно поделится, разве что с любителями фантастики. Завтра я стану свободным, то есть перестану называться чьим-то мужем. Я начал понимать, что я не очень, то был притеснён последним обстоятельством. Какой она стала бы в моём мире? Есения умела адаптироваться к новым условиям, знала древние языки. Я пытался представить её идущей по лаборатории, в очках с ценными манускриптами в руках и коротком белом халате поверх такого же платья. Почему именно коротком? Я хотел бы увидеть её ноги. Эротические фантазии вторглись в мою голову, не спрашивая разрешения.

– Твоя жена девственница. Почему? – Такрин тоже не спал.

– Не твоё дело, - огрызнулся я в ответ.

Я ворочался, мучаясь сомнениями, а правильно ли я поступаю, оставляя её здесь. Пусть я сомневаюсь, нужна ли мне жена, но может всё-таки перевести её в Явь и помочь устроится в нашем мире.
– «Уведу её, а вдруг без волшебного кольца она тоже попадёт под чары Такрина и окажется его первой жертвой в новом мире?»

– Как ты догадался?

– О-о-о, - протянул он, - для меня это не догадка, всё гораздо проще. – Пауза доказывала, что он умеет привлекать внимание к своим словам, и я с возрастающим интересом ждал ответа.
– От женщины чувствуешь запах розы, а твоя жена пока пахнет васильком.

«Придурок! Он ещё и к моей жене принюхивался!» - обозлился я на Такрина, но перед тем как заснуть, пришел заключению, что его метод определения мне не нужен, а вот придурок скорее я, причём тот который пытался и свободным остаться и чувством собственности насладится.

Глава 13

Время просыпаться подошло слишком рано. Я был уверен, что во сне ни разу не успел перевернуться с боку на бок. Нас разбудили и позвали за стол. Кушать тоже не хотелось, желудку не нужно вставать и идти неизвестно куда, и он ещё спал. Я ошпарил его пустым, горячим, травяным чаем и вышел за Панычем из дома. Такрин, безропотно следовавший за мной, не доставлял хлопот, хотя утром отцу на руках пришлось унести Кровинку из сеней. Он нашел её спящей прямо на полу у запертой на амбарный замок двери.

– Народ собирается. С нами, что ли пойдут?

– Дарья с сыном нынче прощается, люди к ней идут, а эти на Судов день. У нас троим нынче шесть лет исполнилось.

– Ну и что?

– В храм призваны.

– В смысле?

– Мальчишки целый день в Храме Лады будут. Вечером вернутся.

– И что им там делать?

Неопределённое движение плечами. Ответа нет. Ну, оно и понятно «у него только девки».

– И давно такой обычай?

– Всегда был.

– Ты тоже в Храм Лады ходил?

– Ходил вроде как.

– И что там делал?

– А я не знаю.

– Как так?

– Не помню. Может на суде решение о невиновности выносил.

– Думаешь, это дети камни бросают? – Впервые Такрин заговорил напрямую с Фадеем Панычем.

Ответ был высокомерно сдержанным,

– А ты что лучше помнишь?!

– Нет, я тоже не помню, но сомневаюсь, что детям доверят судьбу человека решать, - Заметно, Такрин не понаслышке знал, что происходило на суде, а Паныч мог только догадываться.

– И что по твоему с шестилетками в храме делают?

– Не знаю, мне дела нет, - Такрин ответил и замял тему.

– Вот видишь, и он не знает! Ему дела нет!
– едко, повторил Паныч.

– Вы оба там были, а что происходило - не помните?

– Ну, так и есть, – опять согласился Паныч.
– Никто не помнит.

– Может вам там, обрезание сделали? – предположил я не в серьёз.

– Чего? – оба даже остановились, ожидая, что я ещё выдам.

– Ну, обрезание?
– Я изобразил процесс в соответствующем месте, но они по-прежнему не понимали. – Значит, не делали...