Дивные пещеры

– Вай! Никак боишься, кацо? Тогда, может, по-хорошему договоримся, а? Тебе они треть обещали? Ага? И мне треть. Давай, кацо, поровну делить будем. Скажи, где спрятал, и мы помчимся туда, как ветер. Как горная речка в ущелье! Скажи, кацо, а? Зачем мучиться будешь, а? Учти, ты и умереть можешь. Язва твоя проткнет кишку, а кишка от водки слабая-слабая, и конец тебе, кацо. Или я тебя зарежу. Больно уж я до денег горячий. Не совладать могу с собой и зарежу. Зачем тебе это, кацо? Скажи. Они только ночью вернутся, а ночью мы с тобой уже там будем, в Петровске. Поделим денежки, сядем на поезд и ищи-свищи ветра в горах.

Человек с усами вдруг тяжело задышал, глаза его засверкали. Он забегал по комнате.

– Зачем нам третий, кацо, а? Нам не нужен третий. Тебе половина и мне половина. Даже в песне так поется. Вай, хорошая песня. Говори быстрей, кацо, где спрятал?

Сусликов сник. Он понял, что произошло самое худшее из того, что могло произойти. Недоразумение. Он попал в Недоразумение. От Недоразумения нельзя было спастись ни при помощи уговоров, ни путем логических доказательств или поступков. Недоразумение – это трясина. Чем больше ты барахтаешься, тем больше увязаешь. Если произошло Недоразумение, не надо барахтаться, стараться что-либо доказать. Надо застыть и ждать.

Против Недоразумения есть только одно средство – время. Надо выиграть время. Надо как можно дольше тянуть время. А там настанет момент, когда все разъяснится. Никогда не бывает так, чтобы не разъяснилось. Все на свете разъясняется. Только не надо пить этот рог. Рог – это смерть. Его принимают за кого-то другого. Ну что ж, надо стать этим другим, пока все не разъяснится.

– Скажи, кацо, деньги в Петровске?

– В Петровске, – сказал Сусликов.

Бегавший кругами по комнате Горный брат споткнулся и застыл, словно наткнулся на невидимое препятствие. Он снял свою фуражку-аэродром и вытер ладонью вспотевший лоб. Под фуражкой оказался белобрысый чубчик. Он очень не гармонировал с черными усами.

– Вай! – сказал он тихо. – Где спрятал?

– Я спрятал… В Пещере… В Петровске есть такие Пещеры. Называются Дивными. Дивные пещеры. Вот там я и спрятал.

Горный брат засунул кинжал за пояс, вырвал из рук Сусликова рог и кинул его в раковину.

– Скорей надо! Скорей! Они могут прийти!

Человек с усами опять заметался по комнате. Сусликов взял бутылку кефира и жадно припал к ней. Горный брат не обратил на это внимания. Оружие, которое Сусликов применил против Недоразумения, уже принесло первую победу.

– Сразу так нельзя, – сказал командированный. – Я спрятал глубоко… Пещеры тянутся на многие сотни километров. Там запросто можно заблудиться. Поэтому надо специальное снаряжение: веревки, фонари…

Вечный командированный прислушался к себе. Язва начала медленно сворачиваться, засыпать, словно сытая кошка, подтягивая под себя лапы. Вот если бы еще булочку…

Сусликов открыл хлебницу. Там лежала булочка с повидлом. Командированный откусил. Булочка оказалась свежей.

– Вай, – задохнулся Горный брат. – Зачем фонарь, зачем веревка! Без фонаря! Без веревки! Надо только мешок! Где мешок? Надо мешок!

Черноусый бросил на стул кепку и заметался по квартире в поисках мешка. Когда он с проклятьями начал рыться в кладовке, Сусликов осторожно стал продвигаться к выходу. Но у Горного брата словно на спине оказались глаза. Он вскочил, глаза его дико блеснули. Командированный стоял почти в коридоре.

– Вай! – завизжал Черноусый. – Зарежу! – он схватился за нож. – Еще шаг – и зарежу!

– Да я просто жду вас, – спокойно произнес Сусликов.

Горный брат сразу остыл.

– Смотри у меня, – сказал он. – Удрать не пытайся. На улице тоже. Людей не побоюсь. Зарежу при всех. Как барана. Мне бояться нечего. Я ловкий, уйду. В горах никто не найдет.

– Я не буду убегать. Зачем мне убегать? – успокоил его Сусликов.

– То-то же…

Мешка не нашлось, пришлось взять рюкзак.

– Места хватит? – спросил Горный брат, вытряхивая из огромного зеленого рюкзака какое-то барахло.

– Еще и останется, – сказал командированный, не подумав.

– Как это останется? – заволновался Черноусый. – Оставаться нельзя. Никак нельзя. Черт! Надо брать чемодан!

– Да я пошутил.

– Кацо! – искренне воскликнул Горный брат. – Запомни! Я шуток не понимаю! Я даже над анекдотами не смеюсь! Такой я уродился. Понял? Поэтому, дорогой, я очень тебя прошу: не надо шутить. Прошу тебя, как брата, кацо. Зарезать могу. Мне человека зарезать, кацо, легче, чем барана. Барану голову надо задирать, а у человека, кацо, голова всегда задрана.

– Я больше не буду шутить, – сказал Сусликов.

– То-то же… На всякий случай напишем на рюкзаке твою фамилию. Мало ли чего… Где ручка?.. Ага… вот ручка… Так… Минаков, кажется? Ми-на-ков…

– Пусть будет Минаков, – сказал Сусликов.

Горный брат закрыл квартиру, и они быстро пошли вниз по лестнице. Язва совсем отпустила Сусликова, и он немного повеселел. «Все как-нибудь устроится, – подумал опытный командированный. – Не может быть, чтобы не устроилось. Во всяком случае, от рога я ушел, уйду и от кинжала».

На улице Горный брат крепко взял Сусликова под руку левой рукой, а правой все время похлопывал по скрытому под пиджаком ножу, давая понять, что в случае чего немедленно пустит его в ход. По дороге к стоянке такси черноусый бормотал:

– Надо быстрей… Надо успеть… Мы имеем всего несколько часов… Эти жуки сразу смекнут, в чем дело… Кинутся в погоню… Обязательно кинутся, кацо. Обязательно… Очень деньги любят… Все деньги любят, кацо, но эти прямо трясутся над ними, кацо… Битва будет, кацо… Один я не справлюсь… Ты же меня защищать не будешь… Знаю я таких, как ты, кацо… Конечно, не будешь… Бросишь, плюнешь и ногой разотрешь. Сколько туда километров?

– Двести, – сказал Сусликов.

– Двести… Вай-вай-вай! Дорого, кацо… Очень дорого… Какие деньги кобелю под хвост… Но надо, надо, кацо, на такси: Они тоже на таксе поедут… Жадные, но тут не пожалеют… Вай, не пожалеют… Расходы пополам, кацо.

– Я не согласен, – сказал Сусликов. – Вы меня везете насильно, и поэтому платить должны вы.

– Не надо сердить меня, кацо! Вай, не надо! В песне говорится: хлеба краюху и ту пополам. Тебе половина и мне половина. Зачем обижаешь брата, кацо? Я тебе отдаю большую половину, ох большую, а ты мне маленькую не хочешь отдать. Нехорошо, дорогой! Вай, нехорошо!

Разговаривая таким образом, они добрались до стоянки такси. На такси доехали до автовокзала, там сразу же сели на междугороднее такси и под монотонное щелкание счетчика помчались в Петровск.

Чем ближе подъезжали к Петровску, тем возбужденнее делался Горный брат. Он чуть ли не считал километровые столбы. Привалившись к вечному командированному, он шептал ему в ухо:

– Вай, заживу я, кацо! Дом себе построю как княжеский дворец! Машину «Волгу» куплю! Красавицу молодую украду! Фрукты в бухту Находка на самолете возить буду. Почему у нас не продаются самолеты, кацо? Купил бы самолет и ездил по стране, фрукты продавал. В «Овощторге» разве это фрукты? Вот у меня будут фрукты. По десять рублей за кило брать стану. И дадут. Кому надо, тот сколько хочешь рублей отдаст за то, что ему надо. Деньги в золото оборачивать буду, кацо. Золото в воде не ржавеет, в огне не горит, в земле не плесневеет. В землю, кацо, золото стану закапывать. Никто мне тогда не страшен. Посадят – выпустят. Золото цело. Беда какая – золото выручит. Вот так-то, дорогой. А ты куда свою половину денешь, кацо? Детям небось раздашь. Сейчас мода такая – детям все отдавать. Мы уже свое, дескать, отжили, пусть дети поживут. Так, кацо? Себе на язву тысячонку небось оставишь, а остальное – детям, щенкам неразумным. Бросятся сразу же щенки гарнитуры полированные покупать, барахло разное, а потом скорее гостей звать – перед ними гарнитуром и барахлом выхваляться. Сгорят твои деньги на ветру, кацо.