Длинные тени октября

Робби вздрогнул.

– Что со мной случилось?

– Ты мой, Робби. В соответствии с нашим соглашением.

– Соглашение?

– Не прикидывайся дураком. Ты отдал мне себя.

– Да, но…

– В таком соглашении нет «но».

Она обвила его своей ногой, игнорируя его бесформенность. Где-то внутри себя он почувствовал, что прежнее движение чресл больше не существует. Или оно есть? В какой-то другой форме? Она прижалась к нему, и он откинулся назад, как будто лежал на невидимой регулируемой больничной койке. Оказавшись горизонтально, Хэйзел оседлала его. Её тело задрожало, как отражение в пруду, и мягкий розовый свет окутал их жидким теплом. И точно так же он был внутри неё, и она так же была внутри него. Они не соединились в традиционном понимании; они заполнили тела друг друга или то, что от них осталось. Это были сексуальные объятия, но они выходили за рамки смертной сексуальности. При других обстоятельствах эффект был бы эйфорическим, но теперь, когда Робби затерялся в стенах, парил в темноте без тела, его охватил тошнотворный страх. Но это не остановило Хэйзел. Она продолжала наслаждаться им, любить его.

– Теперь ты мой, мальчик Робби. Ты…весь… мой.

* * *

Гораций был так сбит с толку.

Он знал, что не должен ослушаться её, но знание того, что она делает с мальчиком, заставляло его нервничать. Более того, это сделало его несчастным. Мальчик стал его лучшим другом, и хотя Гораций тосковал по правилам и руководству хозяйки, он чувствовал сильное родство с мальчиком, как если бы они были из одной стаи. Но мальчик теперь был в стенах, и, что хуже всего, он был в подвале. Гораций знал, что ещё находится там внизу, и теперь это знал и более высокий мальчик, и по влажной вони в промежности старшего было ясно, что он понял об опасности.

Гораций не хотел, чтобы мальчик, которого он любил, навсегда оказался в ловушке с хозяйкой. Даже если она позволит Горацию вернуться в стены, чтобы быть с мальчиком, всё будет по-другому. Они не могли бы наслаждаться запахами ночи и преследованием разных тварей в лесу. Не было бы и мяча. Никаких поглаживаний живота. Только тьма, навсегда.

Хозяйка пришла не ругать его. Возможно, она не слышала, как он царапал пол в поисках мальчика. Он знал, что вёл себя плохо, но если ему всё сойдёт с рук, возможно, ему стоит попробовать это ещё раз, а может, и больше? Он не хотел ослушаться хозяйку, но она больше не обращала на него внимания. Может, он ей не нужен?Может, она не хотела его? От этой мысли ему захотелось выть, но мысль о том, что он никогда больше не будет с мальчиком, причиняла ещё больше боли.

Он любил мальчика.

Он должен был попасть в стены.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Отец Максин ответил на звонок, прочистив горло. Это был грубый человек, громоздкий механик, ростом шесть футов три дюйма, когда он не сутулился из-за больной спины. Кайла очень хорошо знала, каким ворчливым он может быть, видя, как он ругается на телевизор во время просмотра спортивных состязаний, жалуясь на то, что у игроков просто не хватает духа, который был у игроков из его юности.

– Алло!
– рявкнул он.

– Мистер Браунстоун?

– Ага, а это кто?

– Это Кайла. Кайла Симмонс.

– О, ну, Максин здесь нет… Подожди, я думал, она была с тобой?

Кайла глубоко вздохнула. Она не знала другого способа заставить полицию серьёзно отнестись к делу, кроме как вовлечь Браунстоунов. Она не была уверена, но считала, что Хэйзел не сможет покинуть усадьбу. Даже если бы копы привезли Браунстоунов в усадьбу, чтобы доказать, что там Максин, они бы узнали, что это не их дочь, как знала Кайла. Это было в её глазах. Хэйзел не могла имитировать их, возможно, потому, что она была бессердечной и социопатической, а может быть, потому, что она была уже не совсем жива. Как только родители Максин увидят, что девочка в этом доме была просто точной копией, Кайла не будет одна, и, возможно, все перестанут думать, что она сошла с ума.

– Вот почему я звоню, сэр, - сказала она.
– В последний раз я видела её в усадьбе Сноуденов.

– В усадьбе? О чём ты говоришь?

– Я обеспокоена. Я думаю, у неё проблемы.

Голос мужчины повысился.

– Что за проблемы?

К этому моменту она знала, что лучше не говорить всю правду. Ей не нужно было, чтобы другой взрослый обращался с ней так, как будто её следует бросить в комнату с мягкими стенами. Что ей нужно, так это кто-то другой, кто позаботится о Максин.

– Она тусуется там с парнями… Я думаю, они принимают наркотики. Я не могла заставить её уйти. Я подумала, вам следует знать.

Прежде чем он наконец заговорил, последовала долгая пауза.

– Где, чёрт возьми, это место?

Она дала ему адрес, повесила трубку и подошла к своему туалетному столику, чтобы переодеться во что-нибудь, что она не прочь испачкать. В то утро она не знала, как одеться, чтобы встретиться с психоаналитиком, поэтому надела красивую блузку и чёрную юбку. Но, оказавшись там, она почувствовала себя чрезмерно одетой и душной, как будто она пыталась выпустить из себя кого-то, кем она не являлась на самом деле, но была таковой сейчас, чтобы произвести впечатление.

– Расскажи мне о видениях, - сказал доктор.

Очевидно, мать поведала ему кое-что о прошлой ночи. Сначала Кайла пыталась превратить это в нечто менее иррациональное, но это ни к чему не привело. В течение часа она говорила с психоаналитиком не только о своих «заблуждениях», но и о своём уровне стресса, о том, что она чувствовала в школе, что она думала о своих родителях, друзьях и мальчиках. После всего лишь одного сеанса он дал ей справку, чтобы она не ходила в школу неделю, и рецепт, который её мать немедленно выкупила. Кайла не была шокирована, когда погуглила о препарате и обнаружила, что это антипсихотическое средство. Она надеялась, что ей удастся сделать вид, будто она принимает его.

Разговор о видениях заставил её понять, что ей нужно делать.

Ей придётся вернуться к горе. Снова поговорить с видениями.

Возможно, судьба изменилась после её первого предупреждения. Могут быть какие-то новые действия. Ей нужно больше информации, чем они дали ей в прошлый раз. Тогда был урок истории. Теперь ей нужен был совет.

Она выскользнула из юбки и надела выцветшие джинсы с дырками на коленях. Она натянула футболку и толстовку с капюшоном и прыгнула в кроссовки. Её мать была на кухне и сидела в своём ноутбуке, и Кайла не сомневалась, что она читала.

«Шизофрения».

Её мать посмотрела на неё усталыми глазами, и Кайла поняла, что она не единственная, кто не спал. К сожалению, Кайла не удивилась, что она ещё не получила известие от своего отца. Очевидно, ему нужно было заняться более важными делами.

– Я хочу прогуляться и проветрить голову.

Мать кивнула.

– Хорошо. Что ж, я думаю, мы все могли бы использовать этот вариант. Дай мне минутку, и мы с Патрицией пойдём с тобой.

Кайла переминалась с ноги на ногу.

– Ну, я пойду в поход.

– Ты думаешь, это сейчас разумно?

– Ничего утомительного. Я просто чувствую, что мне нужно немного времени, чтобы попытаться разобраться во всём.

Её мать выглядела серой и кислой. Мгновение тишины между ними растянулось, как жаркий летний день, и мать уткнулась лбом в ладонь, опираясь локтем на стол.

– Всё в порядке. Я могу понять это. Но ты пообещаешь мне только одно?

– Конечно, мама.

– Ты должна дать искреннее обещание.

– Хорошо. Я даю его.