Длинный Нож из форта Кинли
Шрифт:
Дэйлмору теперь пришлось прямо взглянуть в глаза молодого индейца. Отступать было некуда.
— Ты уже стал воином, Ванбли. — Дэйлмор едва узнал свой собственный голос. — Скрепи сердце и приготовься выслушать.
— Что ты такое говоришь? — не выдержал юноша. — Что случилось с отцом, Тэ-ви-то?
— Твой отец, Хинакага Нто, мертв.
Это тяжкое известие потрясло индейца. Он застыл, как в трансе, вперив невидящий взгляд в сержанта. А затем закричал. Так закричал, что горное эхо полетело к самым дальним отрогам Черных Холмов, вспугивая зверей и птиц. Этот крик горя никогда не забывал Дэйлмор. Так мог кричать только внезапно
Дэйлмор обнял юношу и, как умел, принялся утешать его. Тому было нестерпимо больно, но на кожаную куртку сержанта не упала ни одна слезинка — шок не отпускал.
— Как это произошло? — сделав над собой усилие, спросил индеец чуть погодя.
Дэйлмор рассказал ему все от начала и до конца. Юноша слушал с выражением неизбывного горя на лице, не перебивая, не задавая вопросов.
Когда Дэйлмор указал на могильный холмик, Ванбли Сапа медленно подошел к нему и с поникшей головой опустился на колени.
Наконец тихо заплакал. Он плакал долго. Плач, по-видимому, облегчил его скорбящую душу. Встав с колен, он повернулся к Дэйлмору, и тот увидел, что безумный блеск в глазах юноши пропал. Теперь в них горела злоба.
— Значит, накота захотел священного золота Паха Сапа, — сказал Ванбли Сапа.
— Да, за ним приходили накоты.
— Вместо золота он обожрется вот этой землей. — Индеец указал на могильный холмик. — А после такой обильной трапезы я вырву из него жестокое сердце и… и скормлю его койотам.
— Ты собираешься привезти сюда Ястребиного Клюва?!
— Клянусь Вакантанкой, я сделаю это!
— Хорошо. Твой белый друг будет с тобой рядом. Эта краснокожая сволочь умрет на могиле Хинакаги.
Спустя двое суток, собрав типи и схоронив его в густом ельнике, они тронулись в путь. Ванбли Сапа привел Дэйлмору прекрасную лошадь из кочевий кроу. Это был высокий сильный вороной жеребец с изящными тонкими ногами, длинными гривой и хвостом, с небольшой белой звездочкой во лбу, которая являлась единственным светлым пятном на его черной, как ненастная ночь, гладкой шерсти. Сам индеец ехал на крапчатом красивом мерине, появившемся на свет скорее всего в многочисленных табунах племени горных не-персе.
На левом плече Дэйлмора сидел Глешка с кожаным колпачком и в обножах. Тянувшийся от них тонкий ремень был заткнут за пояс сержанта.
Дэйлмор решил, что не расстанется с храброй ловчей птицей, спасшей его от голодной смерти.
Чтобы дать свободу рукам, он сделал из толстой бизоньей шкуры наплечник для защиты от острых когтей хищника, а рукавицу спрятал в индейские парфлеши, притороченные к луке седла.
Ванбли Сапа относился к соколу с великим почтением, называя его то Отважным Сердцем, то Грозным Когтем. Рассказы Дэйлмора о его подвигах произвели на юношу неизгладимое впечатление.
Они двигались прямо на север, держась восточных отрогов Черных Холмов. В отличие от сержанта Ванбли Сапа знал, как проехать до устья Поплар Крика. В детстве он со своим кланом несколько раз навещал родственных черноногих-сиу и янктонаев, которые кочевали вблизи тех мест. Он надеялся отыскать лагерь Ястребиного Клюва и его накот где-нибудь в верхнем течении реки или на ее мелких притоках в землях Канады.
В первый же день приезда Ванбли Сапа разрешил недоумение Дэйлмора относительно таинственного названия племени налетчиков. Оказывается, накотами называли себя ассинибойны,
северные индейцы, жившие как в Штатах, так и в Канаде, где у них было другое имя — стоуни. Конечно, Дэйлмор слышал об ассинибойнах, но впервые увидел их только в Черных Холмах, куда они прибыли за золотом. Ванбли Сапа сказал, что они когда-то входили в состав родственных оглала янктонаев-сиу, а затем, порвав с ними, ополчились на всех своих бывших родственников дакотов. Ассинибойны делились на восемь кланов, в которые входило не менее тридцати различных кочевых общин.Они быстро преодолевали милю за милей. Оставив позади себя Черные Холмы, они направились к северо-западу. Их путь пролегал через Бель Фурш Ривер, Литтл Миссури, Боксэлдер Крик, вниз по ручью О'Фаллон к излучине Иеллоустон Ривер. Переправившись на северный берег этого водного потока, путники нашли истоки Редуотер Крика и, следуя по его течению, легко достигли Миссури.
У устья Редуотера Ванбли Сапа показал рукой на устье другой реки, впадавшей в Миссури напротив, с севера.
— Поплар Крик!
— Ты не ошибаешься? — усомнился Дэйлмор.
Ванбли Сапа покачал головой.
— Здесь, на Редуотере, стояли когда-то типи янктонаев.
Он всматривался в прерию за Миссури с хмурым выражением на лице.
— Отсюда начинаются южные земли ассинибойнов.
— Что ж, — послышался удовлетворенный вздох Дэйлмора, — ты почти у цели.
Часа через два, следуя вверх по течению Поплар Крика, путешественники наткнулись на брошенную индейскую стоянку. Спрыгнув с мерина и побродив по стоянке некоторое время, Ванбли Сапа вернулся со старым изорванным мокасином в руках.
— Здесь были ассинибойны, — сказал он, трогая пальцем голубые бусинки бисерного рисунка на мокасине.
— Когда они ушли отсюда? — спросил Дэйлмор. Юноша отбросил мокасин и присел на корточках перед давно потухшим очагом, изучая его глазами, пробуя на ощупь черную золу.
— Две, может быть, три недели назад.
— Куда?
— Это легко узнать, — уверенно произнес Ванбли Сапа, направляясь к своей лошади. — Тут жила целая кочевая община этих северных койотов. Скопище людей всегда оставляет за собой широкий след.
Молодой оглала говорил правду. Заметные следы от копыт лошадей и шестов повозок-травуа тянулись к северо-западу от покинутого лагеря. Прежде чем отправиться в этом направлении, Дэйлмор заметил с легкой долей иронии:
— Будем надеяться, что из тридцати кочевых групп именно община Ястребиного Клюва оставила эти следы.
Индеец пожал плечами, а затем, подумав, промолвил:
— Если нам повезет — хорошо, если нет, то придется брать в плен ассинибойна.
— Чтобы он поделился с нами кое-какими сведениями, не так ли?
— Конечно, — чуть улыбнулся юноша, тронув пятками своего крапчатого мерина.
Одинокий коршун медленно кружил над берегами Западного Поплар Крика. Этим он занимался давно. Проголодавшаяся хищная птица искала для себя хоть какой-нибудь добычи, но все напрасно. Коршуну изменила охотничья удача, ему не попались даже остатки падали, до которой он был большой охотник. И вот что-то на земле привлекло его внимание. Он начал снижаться.
По тропе, проложенной на правом берегу ручья, поросшем березняком и осинами, ехали два всадника. Разочарованная птица, впустую затратив силы на спуск, опять набрала прежнюю высоту для продолжения охоты.