Для прессы

изгиб.

Ее сердце переполнялось, пока Хайден медленно отстранялся, а затем быстро

погружался в нее. Она подхватывала его ритм, всегда нуждаясь в большем, желая

большего. И он давал это ей, снова и снова. Она почувствовала, как ее тело сдавалось

перед интенсивностью и эйфорией этого момента.

Она даже не думала о камнях, которые врезались в ее спину, или о траве,

царапавшей ее руки и ноги. Значение имело только это чувство, прямо здесь. Понимание

того, что Хайден сделал это все для нее, и что он собирался продолжать так делать и

дальше. Понимание, что они сами создавали свои воспоминания, они контролировали

свое будущее, а не прошлое, и что они буду это делать вместе. Понимание, что в любви

самой сильной эмоцией была связь…которая изо дня в день доказывая кому-то, что это

было то, что они заслужили, и они не разменивались на что-то меньшее. Это было все, что

давал ей Хайден.

Спина Лиз поднялась от твердой земли, когда он двигался вперед достаточно

сильно, чтобы повалить ее назад. Все отговорки, чтобы брать ее медленно ушли, и он

требовал ее всю. И она отвечала ему.

Ее тело сжалось от оргазма, когда он еще раз толкнулся в нее. Он вошел в нее еще

пару раз, прежде чем с хрипов кончить вместе с ней.

— Черт, Лизи, — пробормотал он ей в шею.

— Это было потрясающе.

Слова были похожи на дымку, и она вдруг почувствовала, как будто плывет в

облаках.

Хайден рухнул на землю рядом с ней, и она уткнулась лицом в его грудь. Их

дыхание начало замедляться, пока они лежали там, восстанавливаясь от интенсивности

того, что сейчас произошло. Лиз попыталась обдумать то, что она сейчас чувствовала.

Она отдала сейчас Хайдену все, что накопилось в течение месяца. Она знала, месяц

– это не так уж и долго, но она была рада, что по крайне мере она это осознала. Она

потратила слишком много времени, переживая о том, чего никогда не произойдет, о том,

что все будет не так, как ей этого хотелось. Когда то, чего ей хотелось на протяжении двух

лет, человек, который ей отдавал все в течение нескольких месяцев, был прямо перед ней.

И если быть честной, прошлый месяц был лучше, чем все предыдущие дни вместе взятые.

Она почувствовала, что они выросли и повзрослели друг с другом в их отношениях…в

здравом и разумном смысле.

И она знала, что означало это чувство, которое кипело внутри нее. Она уже знала

это некоторое время, но это никогда не было настолько ясно, как сейчас, когда она лежала

в уединенном месте на Гавайях, в окружении природы, слушая биение сердца Хайдена и

звуки брызг водопада.

94

— Хайден, — выдохнула она, садясь, отперевшись на локти и глядя в его карие

глаза.

На солнце они были почти золотыми, и она вздрогнула от этого вида.

— Что, красотка? — спросил он, убирая волосы с ее лица.

— Ты же знаешь, что я тебя люблю, да?

Он улыбнулся ей своей блестящей улыбкой и кивнул.

— Да, знаю. Я рад, что ты наконец-то это поняла.

Глава 14

Редактор

Лиз провела большую часть своего лета у Хайдена в его новой двухкомнатной

квартире в Шарлотт. Она не посещала никаких занятий, а газета существовала

практически сама по себе. В прошлом году Хайдена не было целое лето и все было просто

отлично. Она знала, что когда начнутся занятия в университете, у нее не будет столько

времени, чтобы приезжать с ним повидаться, поэтому ей хотелось провести с ним как

можно больше времени сейчас, пока у нее это получалось.

Прямо перед тем, как лето подошло к концу, Лиз встретилась с профессором

Майрес и комитетом по выдаче стипендии, чтобы выяснить, как использовать часы

стажировки для стипендиатов. Лиз планировала работать сотрудником в «Новостях

Роли», но у профессора Майреса на уме было что-то другое. Она связалась со своей

коллегой Нэнси из «Нью-Йорк Таймс», и обеспечила Лиз место в их команде в отделе

журналистики по политической отчетности. Это включало в себя некоторые

командировки в Нью-Йорк, встречи с командой, и усовершенствование навыков по

ведению докладов.

Лиз была поражена, что ради нее профессор Майрес проделала такую работу.

Профессор настояла, чтобы Лиз заняла такую должность. Нэнси была так впечатлена ее

работой на коллоквиуме этой весной, что легко согласилась. В начале сентября Лиз

полетит в Нью-Йорк на первое собрание.

Осень настала слишком рано, и она, поцеловав Хайдена на прощание, вернулась в

Чапел- Хилл для последнего года в университете. Ее ждал очень напряженный год

впереди. При мысли об этом у нее слегка кружилась голова: должность редактора,

стажировки в «Нью-Йорк Таймс», исследовательские часы с профессором Майрес, не

говоря уже о том, что она должна посещать все занятия, у нее был парень, и она должна

постараться продолжать регулярно посещать занятия теннисом. Она не была уверена, что

у нее будет время хотя бы на то, чтобы дышать, не говоря уже о том, чтобы думать.

Лиз вошла в редакцию на втором этаже в кампусе студенческого городка. Это

казалось немного сюрреалистическим, что на протяжении целого лета она потратила

столько времени вдали от этого места. До этого она практически три года там жила.

Это была первая неделя в университете в ее выпускном году. Номер уже

опубликован и после обеда в редакции должны были находиться только лидеры

подразделений. Вечером у них было собрание для всех, кто был заинтересован в работе в

газете. Лиз подготовила для этого все, что могла. Она надеялась, что у нее есть хотя бы