Дмитрий Балашов. На плахе
Шрифт:
Конечно, далеко не каждый русский человек способен был на подобную внутреннюю эмиграцию, но Михаил Михайлович Гипси, прошедший школу футуристов, не каждым и был.
Как относился к отцу сам Дмитрий Михайлович, не известно, но некая ирония по отношению к отцу очевидно присутствовала.
Станислав Панкратов рассказывал, что Михаил Михайлович Гипси-Хипсей был «человеком весьма необычным, беззаветно преданным театру (он увлеченно играл даже задние ноги лошади Дон Кихота)» [6] . Едва ли Станислав Александрович мог узнать об этой подробности от кого-либо кроме самого Дмитрия Михайловича Балашова или его матери Анны Николаевны Гипси.
6
Наука
Как бы то ни было, но отцовское наследство – об этом свидетельствуют почти все, кто запомнил Дмитрия Михайловича в молодости! – явно тяготило его.
Впрочем, иначе и не могло быть…
Любой писатель знает, что, если в уже написанном романе, повести или рассказе он попытается переменить имя героя, произведение сразу поблекнет, утратит свою жизненную убедительность.
Что же говорить о том произведении, в котором мы сами отчасти являемся героями!
Уже в первые часы жизни будущий писатель, как рассказала Анна Николаевна Гипси, был хмурым и озабоченным…
– Фу! – вырвалось тогда у Анны Николаевны. – Дюка-то какой…
Близкие Дмитрия Михайловича, возможно, с его собственных слов, толкуют это слово по словарю В. Даля, где «дюка» обозначает молчаливого или угрюмого человека, медведя, буку…
Так же поступают и некоторые биографы писателя, развивая толкование В.И. Даля применительно к Д.М. Балашову.
«И хотя Дмитрий Михайлович не был угрюм, но от хозяина леса унаследовал и хватку, и смелость, и силу. Так имя Дюка и прилепилось к нему» [7] .
7
Наука и бизнес на Мурмане. № 2(47) 2005. С.7.
На наш взгляд, Анна Николаевна вкладывала в прозвище сына иной смысл. Ведь назвать своего сына «букой» мать, конечно, может, но едва ли мы найдем такую родительницу, которая захочет сделать в общем-то ругательное слово постоянным прозвищем своего первенца…
Тем более, что у слова «Дюка» есть и другое значение…
Это еще и имя знаменитого персонажа русской былины, молодого боярского Дюка Степановича, славного не только своей удалью, но и упрямством и какой-то совершенно необыкновенной заковыристостью.
Возможно, этого персонажа былины, которую она могла читать в гимназии, и вспомнила Анна Николаевна Гипси, когда принесли ее первенца.
Приходил-то Дюк да к родной матушке,Говорил-то Дюк да таково слово:«Ты свет государыня моя матушка!Мне-ка дай прощеньице-благословленьице,Мне-ка ехать, Дюку, в столен Киев-град».Мать отказывается благословить сына, поскольку путь в Киев далек и труден, но Дюк не унимается.
«Во всех градах у меня побывано,А всех князьев да перевидано,Да всем княгиням-то послужено, —В одном во Киеве не бывано,Киевского князя-то не видано,Киевской княгине-то не служено».Но и эти доводы не убеждают матушку:
«Я не дам прощеньица-благословленьицаТебе ехать, Дюку, в столен Киев-град.Как ведь ты, дитя мое, заносливо,А заносливо да хвастоватое,Похвастать, Дюк, ты родной матушкой,Похвастать, Дюк, да ты добрым конем,Похвастать, Дюк, да золотой казной,Похвастать, Дюк, да платьем цветныим.А во Киеве люди все лукавые,Изведут тебя, Дюка, не за денежку».Но Дюка не переспорить, не переубедить…
Говорил-то Дюк да таково слово:«Ты свет государыня моя матушка!Тем меня ты не уграживай.Дашь прощеньице – поеду я,Не дашь прощеньица – поеду я».Говорила Дюку родна матушка:«Ай ты, дитя ты мое милое,Молодой ты боярский Дюк Степанович!Тебя Бог простит, Господь помилует».Весьма вероятно, что именно этот общеизвестный эпизод былины «Дюк Степанович и Чурила Пленкович», записанной еще А.Ф. Гильфердингом, и возник в памяти Анны Николаевны, когда, увидев первенца, обостренным материнском чувством отгадала она вдруг и его непростой характер, и будущую нелегкую судьбу…
И тогда и сорвалось с губ слово, заменившее сыну выдуманное отцом имя…
Связи характера Дмитрия Михайловича с характером Дюка Степановича, параллели былинного сюжета с судьбою Балашова прослеживаются во многих эпизодах жизни Балашова, но сам Дмитрий Михайлович не только проживал отдельные эпизоды былины в собственной жизни, но и изучал ее, как фольклорист… Одна из его работ, так и называется «Уникальная редакция былины о Дюке Степановиче» [8] .
Тут, кстати, уместно помянуть, что в письмах к матери, подписанных «Дюк», Дмитрий Михайлович тоже иногда вспоминает и саму былину. Например, в письме за 12 июля 1963 года он пишет матери: «Нашел былинщика, записал одну былину «Дюка» коротенького» [9] . То есть в общении друг с другом они поминали не «буку», не медведя, а все-таки былинного персонажа.
8
Русский фольклор. Л., 1971. Вып. XII. С. 230–237.
9
ГАНПИНО. Ф.8107 o. 1 Дело 1103, лл. 1–2.
Ну, а тогда, 8 ноября 1927 года, сорвавшееся с губ матери словечко прилипло и, кажется, это сам будущий писатель и сменил изобретенное отцом имя, когда ему было всего несколько часов от роду.
Забегая вперед, уместно будет отметить тут, что уже после войны, когда пришла пора получать паспорт и когда Дмитрий Михайлович решил официально избавиться от отцовского интернационального клейма, он не стал брать фамилию деда, которую и должен был носить, если бы не своевольство отца.
Возможно, Дмитрий Михайлович уже тогда подумывал о карьере писателя и, меняя фамилию, заботился и о том, чтобы не затеряться среди весьма многочисленных Кузнецовых [10] , но, разумеется, главным было не это.
10
В Справочнике Союза писателей СССР за 1986 год Кузнецовых – семнадцать членов СП СССР. Правда, и Балашовых там тоже достаточно. Вместе с Дмитрием Михайловичем – пять человек.
Он был родным сыном Михаила Михайловича Гипси-Хипсея и, исправляя своеволие отца, поступал точно так же своевольно, как поступал, кстати, и былинный персонаж, молодой боярский Дюк Степанович…
Кстати, корней своих Дмитрий Михайлович мог и не знать.
Все подробности родословной Кузнецовых и Степашкиных мы приводим по изысканиям Григория Михайловича Балашова, сделанным им уже после кончины старшего брата…
Тем не менее детство юного Дюка Гипси было счастливым, а любовь к родителям неподдельной, и родители тоже несомненно любили его.
Это видно и по фотографиям.
Вот двухлетний толстощекий Дюка устроился на шею отца, а мать заботливо поддерживает его сзади. Из-за спины смотрит она на сына, и столько любви, столько бережности в ее взгляде! И отец, Михаил Гипси в пуловере в крупную клеточку, хотя и не может обернуться, но как-то так направлен взгляд, что кажется, он на сына и смотрит сейчас.
Сохранилась и фотография 1933 года. Воспитанники Ленинградского детсада № 3 играют на шведской стенке в садике. Пятилетний Дюка Гипси стоит, схватившись руками за верхнюю перекладину, и смотрит куда-то в сторону от объектива фотоаппарата.