Дмитрий Донской 2

– И ты хочешь, чтобы мы только обозначили удар по этой горстке воинов? – Удивленно произнес Владислав. – Тут же их… хм… тысячи две пехоты, плюс за тысячу кавалерии.

– Я думал, их будет больше… - несколько растеряно ответил Сигизмунд. – Мне доносили, что у Дмитрия идет набор людей в девять легионов. А сюда идет четыре. Четыре! По боям в Святой земле только пехотный полк должен был иметь неполные две тысячи пехотинцев. А тут… - он махнул рукой и оглянулся на свое войско. Тридцать пять тысяч строевых выглядели очень внушительно на фоне русской армии.

– Предлагаю не ломаться, а бить наверняка, - рубанув рукой воздух, произнес Владислав.

– Не могу возразить, - развел руками с улыбкой Сигизмунд. – Если нам повезет, то убьем самого Императора. Тут и войне конец. Уверен, что его люди после его смерти передерутся между собой за власть.

– А сын?

– А что сын? У него разве есть репутация и слава?

– Мне говорили, что Дмитрий таскает куда можно и нельзя как Александра, так и Константина. И даже дочку. Много с ними возится.

– Все это пустое, - отмахнулся Сигизмунд. – Он вырезал старую знать, чтобы наплодить молодую и голодную. Она станет прикладывать все усилия, чтобы пробиться как можно выше, невзирая ни на что. И если сам Дмитрий для нее непререкаемый авторитет, то кто им его сын? Так, мальчик.

– Может быть, может быть, - покачал головой Владислав. – Начнем что ли? Или пообщаемся с безумцем?

– О чем с ним можно говорить? – Удивился Сигизмунд. – Впрочем, почему бы и нет? Интересно на него посмотреть.

Однако к переговорщикам никто не выехал.

Дмитрию было лень выдумывать какие-то обидные слова. Он просто проигнорировал это невнятное мельтешение перед позициями его легионов. Что само по себе раскалило что Сигизмунда, что Владислава буквально докрасна. Еще никто и никогда так их не унижал. Они подъехали достаточно близко, чтобы видеть, как этот напыщенный пингвин пьет свой кофе и что-то весьма приватно обсуждает с какой-то девицей, тиская ее за мягкие места. Сотрудница СИБ прекрасно сыграла отведенную ей роль, предварительно переодевшись.

– Скотина… - сквозь зубы процедил Владислав, разворачивая коня.

Но Императору именно эта реакция своих противников и была нужна. Он старался начинать каждый бой с удара по душевному равновесию своих визави. Ведь, как известно, чем больше человеком овладевают эмоции, тем хуже он прислушивается к голосу разума. А потому склонен совершать иной раз даже совершенно чудовищные ошибки, отдаваясь в заботливые лапки своей звериной натуры.

Ждать и ломаться Сигизмунд и Владислав не стали.

Зазвучали приказы. Ударили барабаны. И первые, относительно ровные коробки феодальных рот пехоты двинулись на штурм редутов.

– А ты знаешь, - произнес Император, - неплохо идут. Хорошо даже. В кучу не сбиваются. Более-менее строй держат. Только крылья заносит. А? Что думаешь?

– Да, Ваше Императорское Величество, - учтиво согласился с ним легат Григория, прибывший вместе с братьями-рыцарями Тевтонского ордена. Торги за Ирину и ее детей с момента объявления этого «лота» так и не прекратились, обрастая все новыми деталями и мишурой. А также подробностями. В частности, письмом дочери, написанным ее рукой с массой подробностей, которые могла знать только она.

Все поле перед редутами было размечено небольшими колышками с цветными флажками – отметками дистанции. Никто из противников так и не удосужился обратить внимание на эти странности. А зря. Потому что именно по ним в этот самый момент наводился сводный дивизион нарезных «Единорогов», расположенных в укрепленном лагере. Ну а что? Били они далеко, навесом и довольно точно. Так что – в самый раз. Тем более что прорваться туда и взять его штурмом прежде захвата редутов не представлялось возможным.

Бах!

Тихо ухнул один «Единорог», окутавшись сизым пороховым дымом.

Бух!

Спустя несколько секунд жахнул взрыв, подняв натуральный фонтан земли в клубах густого дыма.

Бойцы первой линии ротных коробок замерли. Но всего лишь на пару секунд. После чего продолжили движение, старательно держа строй. Ну, насколько они могли это делать.

И вот, когда роты неровным фронтом пересекли воронку, весь дивизион «Единорогов» ударил практически слившим в один затяжной выстрел залпом.

Раз!

И прямо в порядках этих рот поднялись те самые земляные фонтаны, клубящиеся сизым дымом. Далеко не все попали в цель. Где-то недолет, где-то перелет, где-то рассеивание по горизонтали. Да и осколков чугунный снаряд, начиненный дымным порохом, давал немного. Но вот там, где «гостинцы» вошли в нежное тело плотных построений легкой пехоты, результат оказался плачевный. Пятидюймовые снаряды укладывали до половины полной роты, а кое-где и больше. Остальная же ее часть приходила в полную моральную негодность.

Однако наступление продолжалось.

Перезарядка нарезных «Единорогов» слишком усложнилась, по сравнению с гладкоствольными прототипами, вот и били редко. Всего четыре залпа удалось дать, до тех пор, пока пехота противника не вошла в зону поражения дальней, тяжелой картечи легких гладкоствольных «Саламандр».

Бах! Бах! Бах!

Застучали выстрелы с редутов. Тридцать два легких орудия обрушили на вражескую пехоту буквально шквал крупных картечин, размером со сливу. Такие «подарки» при попадании нередко пробивали насквозь двух-трех бойцов, неплохо, вгрызаясь в боевые порядки.

Вместе с «Саламандрами» первые залпы прозвучали и от стрелков, впервые в мире применивших ручное огнестрельное оружие вполне современного типа. Да, гладкие стволы и кремневый батарейный замок. Но компрессионная пуля решала, позволяя уверенно «накидывать люлей» на двести, а то и триста метров по плотным порядкам пехоты.

Стрелки били не очень часто, выдавая по паре выстрелов в минуту. Что не умоляло их эффективности – ведь одновременно во фронт работало почти тысяча таких «карамультуков». Оформляя бледным видом бешеную скорострельность «Саламандр», которые, благодаря унитарному картузному заряжанию, «жгли» по шесть выстрелов каждую минуту.