Дмитрий Ульянов

Скупые сведения о событиях на флоте просочились за границу. Весть о провале восстания в Севастополе застала Владимира Ильича в Кракове. Он знал, что Дмитрий Ильич в какой-то мере причастен к подготовке вооруженного выступления.

Сейчас брат молчал. Значит, что-то случилось. А случиться могло одно… И Владимир Ильич, встревоженный печальной вестью из России, решает послать брату ободряющее письмо. Но прежде уточнить адрес, а заодно убедиться, что о Мите знают родные»

1 июля 1912 года он пишет в Саратов:

«Дорогая мамочка! Получил твое письмо с сообщением о поездке по Волге и Каме и с новым адресом. Я как раз тоже должен дать новый адрес. Из Парижа я нынешним летом забрался очень далеко — в Краков. Почти Россия! И евреи похожи на русских, и граница русская в 8 верстах (поездом от Границы часа два, от Варшавы

9 часов), бабы босоногие в пестрых платьях — совсем как Россия…

Желаю вам с Анютой хорошенько отдохнуть и прокатиться приятнее по Волге. Жары начинаются сильные. На реке, должно быть, хорошо будет.

Относительно Маняши надо надеяться — после того, что тебе сказали, — что долго ее продержать не смогут.

Привет Марку!

Пришли мне, пожалуйста, дорогая моя, адрес Мити…

Твой В. Ульянов» [33] .

Процесс в Севастополе затянулся до глубокой осени. С 24 октября по 6 ноября были осуждены 143 матроса. На этом процессе давали показания 500 свидетелей, и среди них — эсеры. Суд приговорил 17 матросов к смертной казни, остальных — к каторжным работам на различные сроки.

33

В. И. Ленин.Полн. собр. соч., т. 55, с. 328.

Результаты процесса огласила газета «Запросы жизни». Снова забурлила Россия. Из канцелярии императора на имя председателя коллегии военно-полевого суда пришло распоряжение пересмотреть приговор. Опять заседали юристы, в который раз перечитывая списки обвиняемых. Приговор по делу 143-х был пересмотрен и смягчен. Но не для всех.

…В ночь на 24 ноября 1912 года приговор приводился в исполнение. Вблизи семафорил Херсонесский маяк, вырывая из темноты мокрые фигуры конвоиров и матросов. Капитан Путинцев, которому была поручена казнь, тяжело ступая по раскисшей глине, остановился перед строем. Солдат-конвоир поднял над головой фонарь. В скупом свете сверкали бусинки косого дождя.

— Слушай приговор военно-полевого суда…

Грозно полоснул залп, и девять матросов упали в наполненную водой яму. Только Лозинский остался стоять, у солдат не поднялась рука убивать руководителя севастопольского восстания. Тогда Путинцев, вырвав винтовку у стоявшего рядом конвоира, выстрелил в матроса…

ДАЧА МИТИ

За два года Дмитрий Ильич объездил большинство городов и уездов Таврии. Пироговское общество посылало его с разнообразнейшими поручениями. И он, пользуясь такой возможностью, встречался с большевиками-подпольщиками, пересылал по явочным квартирам литературу, словом, делал все, что требовала партия. Дмитрий Ильич с радостью сознавал, что обстановка меняется к лучшему, влияние большевиков в стране возрастает.

Весной Дмитрий Ильич получил из Саратова долгожданную весть: к нему в Крым собирается приехать мать…

Первого апреля 1913 года Дмитрий Ильич выехал на извозчике к поезду. Было холодно. И он, боясь, как бы мать не простыла, захватил с собой плед. Джанкойский прибывал с некоторым опозданием. Дмитрий Ильич ходил взад-вперед по перрону. Под ботинками глухо хрустел ракушечник. Где-то вдалеке крикнул паровоз. Волнение от предстоящей встречи усилилось. Наконец поезд подошел к перрону. Взгляд Дмитрия Ильича скользнул по окнам вагона. Мама!.. Аня!..

Мария Александровна, постаревшая, совершенно седая, смотрела на младшего сына веселыми счастливыми глазами, не произнося ни слова. Наконец заговорила!

— Митя! Вот и мы! Здравствуй, сыночек! Вечером на даче, где Ульяновы снимали верхний этаж, был маленький пир и импровизированный концерт. Дмитрий Ильич взял в руки гармонь, или, как он ее называл, оркестран, и простуженным тенором запел: «Есть на Волге утес…»

Мария Александровна, удобно устроившись в глубоком кожаном кресле, внимательно слушала сына, плотно сжав губы. Допоздна горел свет в комнате Ульяновых. Пели. Говорили. Мария Александровна и радовалась и грустила. Через закрытые окна в комнату глядели крупные холодные звезды.

После ужина Дмитрий Ильич и Анна Ильинична пошли к морю. Обсуждали недавние события. Греческое коммерческое судно привезло паломников из Мекки. Почти все они были больны оспой. Им запретили высадку. Тогда ночью с помощью контрабандистов люди все-таки выбрались на берег и на поездах разъехались по всей России. Управа подняла на ноги весь медперсонал, да что толку… А полиция гоняется только за подпольщиками. Но все равно не поспевает. В Крыму идет процесс объединения трудящихся не по национальному признаку, а по классовому. Перед таким объединением любая полиция бессильна.

Анна Ильинична подтвердила, что с подобным явлением столкнулся и Володя в Кракове. Объединяются поляки, немцы, украинцы, русские. Но только рабочие. Национальная буржуазия проповедует разделение наций, а рабочие действуют наоборот…

Значит, это общий процесс…

В середине апреля из Саратова привезли воспитанника Елизаровых — Гору Лозгачева, очень смышленого, не по годам развитого мальчика. Гора сразу же обратил внимание на табличку с надписью: «Дача Мити».

— Ваша дача?

— Ну, конечно, моя, — засмеялся Дмитрий Ильич. — Раз я — Митя и живу здесь, значит, моя!

С появлением Горы смех, шутки не прекращались даже за обедом.

— Какое сходство между бурным морем и маленьким ребенком? — обводя всех прищуренными, с лукавинкой глазами, спрашивал Дмитрий Ильич и сам же подсказывал ответ: — Оба ревут, а если потрогать, оказывается — оба мокрые.

Дядя Митя, по мнению Горы, был самым веселым на земле человеком.

Вскоре санитарные дела позвали Дмитрия Ильича в Симферополь. А где санитарные, там и подпольные. Новое сообщение Багликова обрадовало: Мочалов принят на службу в охранное отделение. Дмитрий Ильич предупредил Тимофея Гавриловича: пока никаких конкретных поручений Мочалову не давать, разведчику сначала необходимо войти к врагу в доверие.

За время, проведенное Дмитрием Ильичом в Симферополе, произошли события, которые заставили его отложить очередные дела и углубиться в медицинские книги. Тяжело заболела Надежда Константиновна. Краковские врачи нашли у нее базедову болезнь. В течение трех недель ее лечили электричеством, но состояние нисколько не улучшалось. Многие польские врачи рекомендовали Владимиру Ильичу отвезти жену в Швейцарию, к доктору Кохеру.

Владимир Ильич описал Дмитрию Ильичу характер болезни. Просил совета. И вот перед Дмитрием Ильичом справочник врача, зарубежные медицинские журналы, которые он выписывал в большом количестве. Статьи немецких медиков Дмитрий Ильич переводил прямо с листа. Чтение французских источников продвигалось значительно медленней. И тем не менее в словарь приходилось заглядывать не так уж часто. Дмитрии Ильич пришел к выводу, что, судя по характеру заболевания, делать операцию Надежде Константиновне не следует. Так он и ответил брату и в это же письмо вложил подробнейший рецепт.