Дневник, 1891 г.

28 И[юня]. Я. П. 91. Е. б. ж.

[13 июля.] — Нынче 13. 16 дней не писал. Приехал Репин и Гинзбург. За это время они меня лепят и пишут, а я написал статью об обжорстве и много подвинулся в большой статье. Лева уехал. Была Ал[ександра] Андр[еевна]. С[оня] уезжала в Москву и нынче приезжает. Теперь 12-ый час, иду на террасу. Завтра запишу то, что записано. Пробовал работать, косить, но очень слаб. Желудок не варит и слабость.

14 Июля. Я. П. 91 г. Е. б. ж. Сейчас еще 13 ч[исло], разговор с женой, всё о том же, о том, чтобы отказаться от права собственности на сочинения; опять то же непонимание меня: «я обязана для детей…» Не понимает она, и не понимают дети, расходуя деньги, что каждый рубль, проживаемый ими и наживаемый книгами, есть страдание, позор мой. Позор пускай, но за что ослабление того действия, к[оторое] могла бы иметь проповедь истины. Видно, так надо. И без меня истина сделает свое дело.

СТРАНИЦА ДНЕВНИКА Л. Н. ТОЛСТОГО 1891 г.

1) Картина конца Июня. Стрижи кружат после полдника, запах липы, пчела валит валом.

2) Всё подлежит закону, растения, животные, но у человека есть что-то особенное, кроме закона, к[оторо]му он подлежит. Это так кажется человеку, п[отому] ч[то] он смотрит из себя. Так кажется каждому существу что-то особенное в его положении, в его законе, п[отому] ч[то] оно смотрит из себя. Особенным кажется то место, на к[отором] стоит человек, п[отому] ч[то] он держит фонарь.

3) Человек всякий живет только затем, чтобы проявить свою индивидуальность. Воспитание стирает ее.

4) Вред подачи денег…. забыл.

5) К буд[ущей] драме. Спор с православн[ыми]: «Не могу верить», и с либералами: «Не могу не верить».

6) Отчего успех Радcтока в большом свете? Оттого, что не требуется изменения своей жизни, признания ее не правой, не требуется отречения от власти, собственности, князя мира сего.

7) К Алек[сандру] I. Солдата убили вместо него, он тогда опомнился.

8) Вор не тот, кто взял необходимое себе, а тот, кто держит, не отдавая другим, ненужное себе, но необходимое другим.

9)

Нынче 22 Июля. Я. П. 91. За всё это время развлекало меня присутствие Репина и Гинзбурга. Вчера уехал Гинзбург, и вчера же уехали Гельбиги. И вчера же б[ыл] разговор с женой о напечатании письма в газет[ах] об отказе от права авторской собственности. Трудно вспомнить, а главное, описать всё, что тут было:

[Вымарано 19 строк.]

Начал же я разговор, п[отому] ч[то] она сказала как-то вечером, когда мы уже засыпать собирались, что она согласна. Мне ее жалко. Злобы нет. Говорю себе, ч[то] это мне крест, к[оторый] надо нести, а не тащить. И когда подумаю, ч[то] я могу обратить это в благо и поучение себе, — «Радуйтесь когда поносят вас», — то мне хорошо. — За это время пришла девушка Бооль от Дунаева, и в то же время приехал Файнерман с другой, старой и очень милой девушкой Жаковской, к[оторая] хочет жить, как и Бооль, для успокоения своей совести, трудясь низким трудом и живя бедно. Уехали 3-го дня на юг, одна к М[арье] А[лександровне], другая в Полтаву. Я был дома, и мне было грустно, тяжело. Я думал, что таково мое отчасти физическое, отчасти душевное состояние; но я пришел к Жак[овской] у Игната, поговорил с ним, увидал эту нужду, труд, усталость, увидал нравственные побуждения этих женщин и не успел оглянуться, как мне стало бодро, весело. Хочется жаловаться на тяжесть креста. Разумеется, вздор — по силам и нужен мне. Тяжесть креста увеличивается еще тем, что Таня возненавидела М[ашу]. Кажется, теперь проходит. Я говорил с ними про это. Последнее время работаю всё над статьей довольно успешно. Приближаюсь к концу. Вчера написал еще 6 или 7 писем, всё плохих, б[ыл] не в духе, как и теперь. Большая слабость.

Записано за это время много к статье, что уже и вписал, а еще записано только 3.

1) К От[цу] Серг[ию]. Когда он пал с купеч[еской] дочерью и мучается, ему приходит мысль о том, что если падать, то лучше бы ему пасть тогда с красавицей А., а не с этой гадостью. И опять гадость захватывает его.

2) Гельмгольц, рассуждая о жизни, говорит: человек с своим телом подобен пламени. Частицы, сгорая, заменяются новыми, но пламя остается тем же. Если оно уничтожится, разве это доказательство, что оно не возвратится. Я говорю в телефон. Колебания воздуха передают[ся] пластинке, колебания пластинки передаются магнитам, магниты возбуждают электрические токи. Где же слова, сказанные в телефон? они превратились в электр[ический] ток; но вот ток <дошел> до магнитов, магниты вызывают колебание пластинки, пластинка — воздуха и вновь появляются те же слова. Остроумное материальное гадание о бессмертии. Брат Сергей давно уже сказал это лучше. В мире происходит бесконечное, бесконечное количество всякого рода сочетаний и проявлений. Я есмь одно из них. Я исчезну, но время бесконечно, и потому то же сочетание, то же я, должно опять проявиться через бесконечное время. Бесконечное же время, когда я не буду, для меня мгновенье. Стало быть, я всегда буду, засну и сейчас же проснусь.

3) Цель его жизни не может быть доступна человеку. Знать может человек только направление, ведущее к цели. Забыл то, что очень хорошо думал об этом.

Нынче б[ыл] студент Петр. Кажется, ему ничего не нужно и он глупый. Теперь10 часов. — Хочу перевести еще Jefferson’a.

23 И[ю]л[я]. Я. П. 91. Е. б. ж.

[23 июля.] Жив. Теперь 2-й час дня. Очень плохо работал. Опять сцена с Таней. Т[аня] уезжала в Пирогово. Я не хочу писать письма. — Пойду в Тулу. Очень грустно.

Нынче 31 И[ю]л[я]. Я. П. 91. Только неделю не писал, а кажется очень давно. За это время была Мамонова, мы ее встретили, идя в Тулу. Потом Страхов, к[оторый] и теперь тут. С эгоизмом я ждал его осуждения о моем писании — он не осудил. Была Ларионова, курсистка из Казани, к[отор]ой я имел счастье быть полезным. Потом Элпидифоровна от Ге. Кажется, я не записал Хохлова. — Он б[ыл] дня три. И я его всё больше люблю. Он ушел в Москву. Ездил к Булыгину, к Бибикову, чтобы свезти карточку доктора Степаниде. Нынче утром Элпидиф[оровна] с своей подругой, учитель Великанов и потом жена священника из Царского. Ее извозчик, пьяный, нарвал яблок. Я вышел ее провожать и наткнулся на хозяина, отнявшего кошелек. Я так устал и ошалел, ч[то] не постарался помирить их, и бедный извозчик уехал обиженный на 1 р. 30. Ужасно б[ыло] досадно, и стыдно, и раскаянно. — За это время два дня не писал. А то всё работал. Был нездоров — понос и лихорадка. Нынче прошло почти. У Ге преследования. Нынче написал отцу и сыну. — Трогательная жена священника из Ц[арского]. Записано за это время:

1) Сюжет — впечатления и история человека, бывшего в золотой роте и попавшего в сад караульщиком около господского дома, в к[отором] он видит близко господскую жизнь и даже принимает в ней участие.

2) Говорил с Хохловым: анархия и социализм, т. е. отрицание собственности, это — христианство, но только с удержанием существующего порядка. Христианство есть отчасти социализм и анархия, но без насилия и с готовностью жертвы.

3) Очень важно: Свобода воли есть сознание своей жизни. Свободен тот, кто сознает себя живущим. Сознавать же себя живущим, значит сознавать закон своей жизни, значит стремиться к исполнению закона своей жизни. Теперь 10-ый час, иду наверх. Боюсь себя за нынешнюю ночь. Отче, помоги.

1 Августа 91. Я. П. Е. б. ж.

Нынче 4 А. Я. П. 91 г. Что-то нехорошо мне на душе. Всё отношение с женой. Раздел, к[оторый] ее занимает. Были Сер[ежа] и Илья, и с ними она очень раздражалась. Тут был Великанов, умный, близкий по духу учитель, и Громан. Нынче сейчас уехали. Я всё работаю. Подвигаюсь.

К вопросу о свободе воли.

1) Как только я получаю сознание жизни, я делаюсь участником ее. Я хочу исполнять закон, стало быть, я хочу того же, что хочет Бог.

Теперь 12-ый час. Написал письмо Чер[ткову] и Кудрявц[еву].

От обоих получил письма о сборнике. Черт[ков] собирает, а Кудр[явцев] собрал.

Нынче 12 Августа. Я. П. 91. Особенно важного ничего не было. Никого интересн[ых] посетителей: Штанге, Минин, американ[ец] Burton.

Писал всё время по утрам кроме двух дней, нынче и еще один день. Теперь остановился на 8-ой главе и, кажется, обдумал ее сегодня. Вчера С[оня] ездила в концерт, мы прекрасно говорили с т[етей] Т[аней] и девочками. За это время я опять написал б[ыло] письмо в редакцию и опять встретил такое недоброжелательство, что оставил до времени. Молюсь Богу, прося Его помочь мне распутаться из моего положения имущественного — необходимости, как бы признавая правит[ельство], делать акты, 2) разрешение[м] продажи моих сочинений подрываю свое дело. 3) Живу чувственно, нечисто. Помоги, Господи! Я запутался, страдаю и не могу. Помоги. Разумеется, помощь во мне, и я взываю к себе в своей божеской природе или через свою божескую природу. Да, за это время был Вас[илий] Иван[ович] милый. Он страдает от того же, от чего и я,37 от женщины. У него это в кроткой форме. Был Сережа, говорил с ним при В[асилии] И[вановиче] о жизни. Он не раздражал уже меня, а только жалок мне. Он все силы своего ума напрягает на то, чтобы себя оправдать, т. е. неправого поставить правым, т. е. себя обмануть. Как же не опуститься и умом и сердцем! За это время думал:

1) Что такое Бог? Зачем Бог? Бог это неограниченное всё то, что я знаю в себе ограниченным: я тело ограниченное, Б[ог] тело бесконечное; я существо, жившее 63 года, Б[ог] существо, живущее вечно; я существо, мыслящее в пределах моего понимания, Б[ог] существо, мыслящее беспредельно; я существо, любящее иногда немного, Б[ог] существо, любящее всегда бесконечно; я часть, Он всё. Я себя не могу понять иначе, как частью Его.

2) Когда неразрешенный вопрос тебя мучает, то чувствуешь себя больным членом какого-то всего здорового тела, чувствуешь себя больным зубом здорового тела, и просишь всё тело помочь одному члену. Тело всё — Бог, член — я.

3) Сколько раз думал и записывал это, но опять и опять это поражает меня с новой силой: не нужно искать добрых дел, подвигов. Если только будешь делать, что от тебя требуется сейчас, в том положении, в к[аком] ты находишься, наилучшим образом, по христиански, во всю, то жизнь будет полна, и нечего будет искать добрых дел и подвигов.

4) Нелепость нашей жизни происходит от власти женщин; власть же женщин происходит от невоздержания мужчин; так что причина безобразия жизни невоздержание мужчин.