Дневник Анны

Анна поделила все числа на Числа Человеков и Числа Бога. Числа Человеков были предельно просты для понимания и для работы. Числа Бога, с другой стороны, были еще проще для понимания, но работать с ними иногда было вовсе невозможно.

Анна редко играла в то, что тогда считалось нормальными игрушками. Исключение составляли тряпичные куклы, краски и моя старая железная дорога, состоявшая из паровозика, грузового вагона с углем и восьми товарных вагончиков. С ними она играла где-то с неделю, а потом сложила обратно в коробку и больше не притрагивалась.

Именно тогда на сцене и начали появляться Числа Бога. Как-то раз она спросила, сколькими разными способами можно соединить между собой паровозик, грузовой и товарные вагончики. Я попытался объяснить ей методику вычислений. Окончательный ответ оказался куда больше, чем она предполагала, и забирался уже в царство Божьих чисел — 3 628 800. Это был простой результат подсчета, сколько может быть вариантов расположения десяти разных предметов на прямой линии. Очень быстро она поняла, что если даже с Человековыми Числами у нас куча проблем, то Божьи просто закопают нас по самую шейку.

Луди говорят мистьер Бог он как король но такой сказошный король вроде Кинг-Джоржа каторый придёт к нам на улицу, тока я бьюс об заклад он не знает хде наша улица и меня он не знает тоже. Но мистьер Бог знает, мистер Бог знает нашу улицу и Фина и Мили и Твинка и Пилюльку и всех плавкинов. Я думаю мистер Бог знает даже какая виснушка у меня хде.

У Анны была куча друзей на соседних улицах. Среди них были маленькая девочка лет четырех по имени Пайлет, которую часто звали Пилюлькой, и ее крошка-брат Уильям, известный узкому кругу друзей как Твинк. Всех прочих детей звали просто «плавкины». Бедноту Ист-Энда часто называли отбросами общества, или «тем-что-не-тонет». Еще два приятеля Анны — Нильс и Генрих — именовали ребят die Kinder, [2] и от соединения двух слов и получилось «плавкины».

2

Дети (нем.).

Из-за всеобщей бедности, царившей в те времена в Ист-Энде, новые игрушки были редкостью. По большей части игры строились на том, что картонные коробки могут чудесным образом превратиться во что угодно. В такие игры по принципу «а давайте как будто…» играли все младшие дети.

Я иногда делал для них всякие вещички. Например, такую штуку для выдувания мыльных пузырей. С ее помощью можно было произвести на свет целую струю очень больших пузырей, за которыми детвора тут же принималась гоняться и хлопать их ладошками, крикетными битами, свернутыми в трубку газетами и т. д. У Твинка было собственное грозное оружие — проволочная мухобойка. Несмотря на то что подобные игры могли продолжаться по часу и по два, некоторые из ребят предпочитали просто рассматривать эти пузыри, наслаждаясь игрой радужных красок. А некоторые, и Анна среди них, видели в них отражения. Мои попытки объяснить Анне, как такое получается, привели к тому, что пришлось купить ей садовый ведьмин шар. [3] Этот шар из посеребренного стекла был примерно восемнадцати дюймов в диаметре. [4] Очень скоро она заметила, что картинки по краям шара получаются, по ее выражению, «сплющенные». А вот чего вообще никогда нельзя было увидеть в этом круглом зеркале, так это отражения того кусочка мира, который располагался непосредственно за шаром. Для Анны это было неопровержимым свидетельством того, что именно там и обитал мистер Бог.

3

Ведьмин шар — сфера из полого стекла, часто с зеркальным напылением, служащая украшением интерьера или сада. Считается, что помимо своей декоративной функции она отводит любые негативные влияния.

4

То есть примерно 45 см.

Анна свела воедино идею садового шара, мыльных пузырей, стеклянных шариков, которыми украшали елку на Рождество, и, наконец, гладко отполированных шарикоподшипников, которые на самом деле все исполняли одну и ту же роль, то есть отражали все на свете, за исключением того кусочка, где жил мистер Бог. Для Анны было совершенно естественным, что все, что создал мистер Бог, отлично отражается в маленьком подшипнике, который даже такой маленький, что его можно легко носить с собой в кармане или даже в ухе, правда, Финн?

Я ни пошла в ц'рковь потомушто я ни хатела и Фин павез меня на поезде в балшой лес. Эт был оч'нь харошый лес и Фин рассказывал мне всякие харошые истории про мистера Бога и это было лутше чем васкресная школа. В ц'ркви луди делают мистьера Бога болшим и болшим и болшим и мистер Бог делаеца таким болшим што я не знаю а Фин делает мистера Бога таким маленким его можно разглядеть.

Дело было в Эппинг-Форест. [5]

В лису я видела кроликоф и барсукоф и много птиц и даже оленей и одного мертвово тоже а лудей я не видела потомушто они все были в пивной и кагда я увидела мертвово оленя я немношко плакала а Фин сказал што глупо плакать по мертвой вещи а лутше поплакала бы по лудям в пивной. Фин сказал штобы я потрогала мертвово оленя и я потрогала и он пуфт мне прямо в нос как пудра для литца. Когда он превратица весь в пудру то потом превратица в грязь а потом трава вырастет в ней а потом придет афца и с'ест траву а потом я с'ем афцу и потому я с'ем мертвово оленя и потомушто мистьер Бог сделал фсе это я ем мистьера Бога фсе время как делают те луди в ц'ркви. Но у меня лутше потомушто я делаю так фсе время. Не толко иногда как они там делают а фсе время вот.

5

Эппинг-Форест — один из районов Лондона, примерно 19x4 км, две трети которого занимает парк.

Одной из главных Анниных проблем было то, что вещи имели тенденцию менять форму: лягушачья икра превращалась в лягушек, гусеницы — в бабочек, и мертвые кролики, которых она видела в Эппинг-Форест, тоже превращались во что-то совсем другое. Даже расположенный неподалеку от нас дом с зеленой деревянной резьбой по фасаду, который Анна называла просто «зеленый дом», исподтишка менял свой внешний вид. Анна полагала, что всему на свете нужна форма, в которой можно было бы жить. Если бы я хорошенько попытался, то смог бы, возможно, объяснить ей значение слова «распад», но я не стал этого делать.

Так Анна пришла к выводу, что, когда та или иная вещь превращается во что-то другое, это значит, что она должна еще что-то сделать для мистера Бога. Смерть для Анны была одной из таких вещей — она просто случалась, и все. Смерть была тем моментом, когда приходила пора менять форму. Мы с Анной сидели у постели Бабули Хардинг, когда та умирала. Иногда на превращение требовалось много времени… очень много времени. И даже если Анна не знала, какую новую форму обрела Бабуля Хардинг, кто стал бы с ней спорить? Не я, это уж точно. В конце концов, если мистер Бог так хочет, это должно быть хорошо.

Я спросила Фина куда девалос тело (оленя) потом? И Фин сказал про зеленый дом и Фин сказал потомушто никово внутри нет штобы следить за телом оно начинает отпадатьса потомушто в нево приходят мышы и крыса а они тожы хотят свое тело и они делают дыркы и тогда тело становитса другое тело. Такшто кагда олень уходит из своево тела другие вещы входит в нево чтобы потом получилос другое тело. И оно так получаеца! Потомушто мы видели мертвово кролика тело и все тело это тело мистера Бога но своево правильново тела у мистера Бога нет. Мистер Бог он как карандаш но не как карандаш который ты видиш а как карандаш который ты не видиш такшто ты не видиш какая у нево форма но он может нарисовать фсе прочие формы и тело и вот нашто похош мистер Бог. Когда ты вырастеш это тебе будет смишно потомушто ты будеш хотеть штобы у мистера Бога была своя правильная форма вроде как старый дядя и усы и моршынки на лице но мистьер Бог так не выглядит вот.

Кагда Твинк играет в поезд у нево есть такая болшая деревянная каропка. Инокда каропка будет поезд а инокда как дом а инокда как корабл а инокда как машина и инокда ты в ниё штонибуть кладеш и инокда нет а вовсе даже вынимаеш. И вот эта каропка она как мистер Бог. Инокда он выглядит как штонибуть а потом он выглядит как штонибуть другое. Если ты говориш мистер Бог зеленый значит он неможетбыть красный а он может. Если ты говориш мистер Бог он болшой то ты не можеш сказат он маленкий а он да. И если ты говориш мистер Бог толстый то ты не можеш говорить што он тонкий ха! ха! ха! а он и такой тожы. Как ты можеш говорить про мистера Бога потомушто ты не можеш. Но я могу потомушто у миня ест сикретная книга Фин дал мне. Это картиночная книга вся про снижинки и всякая снижинка не такая как другая. Если ты смотриш на форму снижинки она нитакая как форма другой снижинки такшто нет такой штуки как правильная форма снижинки как она должна быт. Но ты называеш это снег а не называеш это форма и вот ЭТО КАК МИСТЕР БОГ. Нельзя называть мистера Бога вещ и нельзя называть мистера Бога тело и форма тожы и можно толко называть мистера Бога мистер Бог.

Глава 2 Дорогая Мамочка

Когда Анна начала сражаться с идеями и другими важными вещами, которые кому-нибудь из нас время от времени приходилось «писать ей большими буквами», она постепенно взяла моду свивать из них такие небольшие рассказики. Все нужно было тщательно изучить, задать кучу вопросов. Вопросы были про все на свете и грозили затопить нас, как Всемирный потоп. Я прямо-таки лучился от гордости.

Пока она копалась в своих залежах идей, фантазий и клочков бумаги, хранившихся в бесчисленных коробках, я сидел и думал, что воля ваша, но в Анне все-таки есть что-то странное. Нет, у нее не было ни необычных способностей, ни каких-нибудь особенных чувств, ни сверхъестественных сил — ничего такого. На самом деле теперь, спустя полвека после ее смерти, я понимаю, что она обладала одним совершенно уникальным свойством. Она умела ЖДАТЬ. Ждать верного момента, ждать, пока лично для нее все не будет так, как надо.

Я совершенно уверен в том, что Анну никто никогда серьезно не обижал. Ею пренебрегали — да… Так или иначе, но Анна каким-то образом умудрилась сохранить в душе образ совершенной матери.

Аннина «Дорогая Мамочка» была не конкретным человеком, а скорее некой квинтэссенцией всех многочисленных историй, которые она написала про свои идеи. Ее ожидание напоминало кулинарию: смешение разных кусочков и фрагментов давало новое блюдо.

Кагда я иду спат я думаю про Мамочку и вотшто я думаю. Ты кагданибуть видел звезды ноч'ю кагда мароз? Они вроде так блиско и как бутто струна от тибя до них и ноги не стоят на земле и ты такой лехкий бутто весу нет вапще и кагда я смотрю Мамочке в глас это тоже бутто весу нет вапще и если бы Мамочка миня не держала так крепко я бы вслетела в восдух как птица.

Ты кагданибуть влетал в паучю сет кагда ни знал или засыпал на прахладной траве или пил гарячий чай кагда прастудилса и устал или гладил утку по жывотику? Вот кагда Мамочка тибя цылует это пахоже. Инокда Мамочкины губы нежные как паучя сет. Инокда прахладныи как трава и слаткие. Инокда гарячие и кусачие как суп и инокда мяхкие как утячий жывотик. И кагда ты иё цылуишь нужно гупки сложит вместе и Мамочка дышыт на тебя и это пахнет как фсе цветы в мири и ты можеш сказать это как любофь пахнет так то вот какая харошая у миня Мамочка.

Кагда ты видиш смишную весч ты смиёшса очен громко но эсли у тибя внутри секрет то нет. Токда у тебя такая асобая улыпка. И это пахоже на цветочный бутон каторый толко хочет распустица ты иво ещо не видиш зато знаеш што он красивый внутри. И вот Мамочкина улыпка такая же и сразу можно видеть все цвиты в мири сразу в тоже время. И Мамочка не улыбает фсе свои сикреты сразу и я очен терпиливая патамушто у Мамочки милионы и милионы сикретных улыпок и я иё так люблю.

Инокда Мамочка ложица и закрывает гласа и токда похожа на Марию каторую я витела в ц'ркви где свечи но я не помню хде. Но Мамочка выглядит такой харошей и милой што я начинаю дрожать от щаст'я. Мамочка наверно самое красивое што ест на свете. Но я скажу ещо што-то. Я сказала Нилсу какая у миня харошая Мамочка и Нилс сказал мистеру Генриху и я слышала Нилс сказал што эсли бы Мамочкина красота могла зажигать то вес мир бы поджекся. Нилс гаворит эта камплимент. Но Нилс инокда незнаит. Мамочка миня поджигает тожы вот. И я спрасила Нилса какое самое болшое число можно сказат про то как я лублу Мамочку патамушто я не очен расбираюс в сложении и Нилс сказал што если я напишу «бесконешно» то это будет самое балшое. Но это не выглядит много а вот милионы и милионы выглядят, но я лублу Мамочку очен сильно и я напишу ещо.

Мамочка не похожа на никово ещо патамушто ей не надо говорить эсли она не хочет. Инокда это здоровово кагда она не говорит а инокда здорово кагда говорит. Патамушто кагда она не говорит Мамочка улыбаецца и это очен харашо. У Мамочки ест такая асобая улыпка и никагда не знаиш кагда она появицца. Инокда она начинаецца с пальцеф ног а инокда с пальцеф рук а инокда с жывотика а инокда выглядываит ис глазок и с губ и это очен здорово патамушто ты знаиш што она на подходе и ждеш кагда она придет. И она приходит как подарок каторава сафсем не ждеш. И што в Мамочке харашо так это тошто все што она делаит оно как падарок. А кагда ты думаиш о Мамочке это тоже харашо. Кагда ты думаиш о лудях ты можеш думать фсякие плахие и нехарошыи вещи про боль и балезни и про другие беды но кагда ты думаиш про Мамочку то не можеш таково думат. И ты можеш думат толко харошие вещи и щасливые как про мистера Бога. И теплые. И как здорово быть мной патамушто эсли бы я была не мной я бы не знала правда?

Ест столко всяких вещей которые я хатела бы сказать но я не знаю как это сделать патамушто как сказать про любофь с карандашом и бумагой. Но можно попробовать правда веть. Такшто я папробую.

Любофь это очен смишная вещ патамушто ее нельзя увидеть и нельзя услышать и нельзя потрогать когда она у тебя ест. Тогда как ты знаеш што она у тебя ест? Вот я тибе и скажу. Кагда Нилс гаварит мне придстафь што у тибя читыре канфеты в адной руке и шест в другой то сколко у тибя будет фсиво? И я ему гаварю што у миня нет ни адной патамушто их у миня нет и если я скажу што у миня чевото ест то это будет неправда а это плохо. Кагда ктото гаварит я тибя лублу Анна откуда мне знат што это правда?