Дневник Августа Майера

Мать начала рассказывать про лекцию о классическом танце, которую читала несколько часов назад в одном из Санкт-Петербургских институтов искусств. Она говорила очень красиво, оформляя свою речь, словно ограняя драгоценный камень. Мы с Генрихом Константиновичем внимательно слушали её рассуждения о танцорах балета, изредка дополняя повествование собственными высказываниями. Подобные диалоги постоянно рождались в нашем доме, что мне необычайно нравилось. Нина Александровна, как человек образованный и уважающий сам себя, всегда удивительно раскрывала темы случившихся разговоров, а я старался запоминать её суждения и объяснения той или иной ситуации.

Погрузившись в оживлённую беседу, мы чуть было не пропустили прихода отца, который, сняв верхнюю одежду в коридоре, неспешно зашёл на кухню, чтобы поцеловать нас с матерью и преподнести ей букет нежных ромашек в честь создания нового блюда из молодых овощей, сочной форели и медового соуса с фенхелем в своём ресторане.

– Генрих Константинович, рад и нашей с вами встрече! – произнёс отец и пожал моему педагогу жилистую руку.

– Я тоже, ждал вашего прихода, через несколько минут должен буду уйти на вечер музыкальных композиций. Хочу сказать, что успехи Франца в музыке становятся всё более значительными, у меня есть к вам некоторое предложение, которое я бы хотел озвучить исключительно наедине.

– Я вас понял, давайте перейдём в гостиную, – произнёс мой отец, и они вместе с Генрихом Константиновичем удалились на некоторое время из кухни.

Допив ароматный чай, мать убрала пирожные в один из шкафчиков и принялась за чтение классической литературы. Я же в это время просто смотрел в окно, размышляя над разговором, который происходил в гостиной…

– Что же, мы подумаем над вашим предложением и в ближайшее время сообщим о решении, – послышался уверенный голос отца.

– Хорошо, – ответил Генрих Константинович и, добродушно попрощавшись с нами, вышел навстречу своей музыке.

– О чём вы говорили? – полюбопытствовал я сразу, как только захлопнулась дверь за педагогом.

– Очевидно, ты у нас талантливый музыкант, поэтому твой потенциал к искусству раскрылся сейчас наиболее значительно.

– Я люблю красивую речь, но сейчас хотелось бы услышать детали вашего диалога.

– Генрих Константинович предлагает тебе заняться обучением за рубежом. Ты знаешь основы музыки и занимаешься историей искусства, изучаешь труды немецких философов, превосходно общаешься на немецком языке, может, тебе стоит задуматься о дальнейшем развитии именно в творчестве?

– Я удивлён, – произнёс я довольно сдержано, но внутри восторгался словами, которые упали с уст отца.

– Франц, это замечательное предложение! Генрих Константинович умеет отличать истинные таланты от их репродукций, мне кажется, тебе стоит поразмыслить над этим, – заметила мать и искренне улыбнулась.

– Должно быть, вы правы, я обязательно подумаю над словами моего педагога.

– Тогда вернёмся к этому разговору немного позже.

– Хорошо. Я, пожалуй, прогуляюсь с Зефиром и загляну в книжный магазин. Хотелось бы приобрести одно из произведений Кафки.

– Да, конечно, прогулка благоприятно влияет на размышления, особенно при такой необыкновенной погоде, – заметил отец и налил себе в бирюзовую чашку ещё тёплый напиток с ароматом черники.

Выйдя в коридор, я надел пальто бежевого цвета и чёрные ботинки, которые были вычищены до блеска, потому что отец не терпел грязную обувь и при виде неопрятности, подобной мелкому пятну, начинал произносить замечания. Той пудель уже поджидал меня у двери, чтобы покрасоваться своей новой стрижкой, сделанной ему вчера грумером, перед другими важными собаками. Добавив к своему образу удивительно лёгкий тёмно-вишнёвый шарф, я вышел из квартиры, оставив предмет нашего разговора на размышления родителям, потому как они имели привычку обсуждать моё образование.

«Необыкновенно приятно ощущать ренессанс природы», – думал я, оказавшись в объятиях прелестной улицы. Из-за того что мой пёс не так восприимчив к архитектурной и духовной красоте как я, хотя и не глуп по своей природе, мне приходилось идти, скрывая своё восхищение архитектурой и прекрасными видами от прохожих, чтобы не смущать их. Но один раз я так увлёкся изучением орнамента, что проходившая рядом женщина чуть было не приняла меня за статую, а когда я шёпотом произнёс слова восторга, то и вовсе вскрикнула каким-то непонятным звуком, напугавшим Зефира. Так, я шёл до книжного магазина в предвкушении приобретения новой книги. Признаться, Кафкой я начал увлекаться достаточно недавно, но сразу же смог разглядеть в его произведениях что-то по-настоящему живое, то, что способно заставить читателя размышлять.

Конец ознакомительного фрагмента.