Дневник директора школы

С тех пор я и стал ее замечать, вернее, она уже не уходила из моих глаз.

– Дайте мне один грузовик и освободите на день от уроков.

– Зачем вам грузовик? Кого вы еще там у себя порезали?

– В Южноуральске на свалке тонны маленьких тарелочек валяются. – А вам что до этого?

– Как что? Вы вообразите только, мы станем с детьми на уроках их разрисовывать. Вы нам муфельную печку купите. Обожжем, и красота замрет навеки в этих тарелочках. И грузовик нашел, и печь купил, и комнату выделил. А она меня пригласила на открытие печи:

– Петушки в ней получаются на загляденье, ароматные-ароматные, под коньячок в самый раз. Приоделся, стучусь, а там уже один из физруков сидит. Виду не подал, подле устроился. Пока локтями перепирались, стучат. Физик объявился. В общем, собралось нас там семеро на одного петушка с бутылкой коньяка и на нашу королеву Аннушку.

– Знаете, я больше всего на свете цифру семь люблю. Отведали по кусочку, по глоточку и стали с ней по очереди танцевать.

А дети на ее уроках творили чудеса. Она летала по коридорам. В школе запахло счастьем. Анна Николаевна воспитывала еще дочку и маленького сына. Он как-то сам готовил суп, опрокинул на себя кастрюлю, обварился, попал в больницу с многочисленными ожогами. А Аннушка не прекращала летать от дома до больницы, от больницы до школы.

В мае я купил для нее путевку в местный санаторий. Через неделю получаю телеграмму: «Спасибо. Я здесь обнаружила свое счастье. Анна». Долго ничего не мог понять. А оказалось всё просто: влюбилась – он ответил взаимностью. Увез вместе с детьми в Петербург. Она на вокзал приволокла пару чемоданов чистых тарелочек. Он не сказал ни слова. Позвонила через полгода:

– Разрисовываю их и продаю на Невском, отрывают с руками.

Школа осиротела надолго. Я бы ее никому и никогда не отдал, если бы не Любовь…

вторник

16 февраля

Она много чем была обделена в жизни. Одинока. Сын больной. Одышка, через каждые двадцать шагов приходится останавливаться и отдыхать перед следующей двадцаткой.

Но всякий раз по дороге из школы она, невзирая на мизерную зарплату, покупала ананас и под этим флагом двигалась до дому. Людей с ананасами не жалеют. Ее не жалели. Нынче она приговорена к постели пожизненным недугом. Недруги торжествуют. Друзья приходят мыть полы.

среда

17 февраля

Самая сложная ситуация – выбор между правдой родителя и правдой педагога. Разум подсказывает – учителя. Но мама – это такая единственность, выше которой не существует.

Мама!!!

Она, вернее, Она меня научила главному постулату: «Мне никто и ничего не должен, я обязан всем и за всё».

Как хочется быть хорошим и как хохочется над собой.

четверг

18 февраля

Педагоги складываются на смерть. На жизнь из-за собственной жизни вынуждены жалеть. Есть такие, что и на похороны не дают, видно, думают, им вечность по плечу. Да ладно, хоронить друг друга пока по силам. Последним каково будет?

пятница

19 февраля

Дезертирство в образовании процветает. На фронтах их расстреливали – войну выиграли. Нынче считают умниками: вовремя поле боя покинули. А они не просто дезертиры – они детей предали.

Господа дезертиры и предатели, дети и без учителей вырастут. Вырастут и накажут. Не ищите оправданий: адвокаты изменникам не положены.

Встать! Суд идет!

суббота

20 февраля

Один из первых педагогических поступков совершил еще пионервожатым. Как-то пригласили ребята из старшего отряда в лес – я пионерил со средним возрастом:

– Саша, мы вас уважаем и предлагаем вместе выпить.

На пеньке возвышались две открытые, но еще не тронутые бутылки красного крепленого. В голове промелькнули две крайние ситуации. Совместное распитие или конфискация? Обе не годились: одна другой хуже.

– Сколько мне по рангу положено?

– А что осилите, всё ваше.

Вылил в себя одну за другой – не отравился. Пока пил, видел недоуменные перегляды. Ни слова не говоря, составил посуду на пенек, поблагодарил и ушел.

воскресенье

21 февраля

Четверть века тому назад возил свой класс в Пушкиногорье. Днями экскурсии официальные, а ночами творили чудеса. Подходим к Тригорскому, а на скамье Лариной кто– то в белом. Девчонки аж отпрянули. Пацаны медленно, но продвигались. Я ощущал и ужас, и восторг в дыхании всего класса. К сожалению, они узнали.

– Да это же наша Жанка там сидит!

Всю обратную дорогу от Пскова и до дома они рьяно спорили о моем поступке: богохульник я или нет? Тогда я и сам не знал. А вот нынче думаю, четверть века спустя: этот поступок так бы глубоко затронул нынешних?

понедельник

22 февраля

Что первично: материальное или духовное? Не знаю относительно других – у меня материя первична. Всё, что зарабатываю, трачу на школу. Благ от властей не имел. Подарки раздаю все до единого или начальству подношения делаю. А вот с духовными делами не думаю, что порядок. Болеть болит. КПД, как у паровоза, порой пыхтеть пыхчу, а толку мало. Может, это даже и с мозгами связано, с ними у меня не ахти.

вторник

23 февраля

Снег слышит – вон как уши навострил. За ночь от темноты сомнется, присмиреет. Детство у снега короткое. Коркой равнодушия покроется и захрустит. Люди наставят печати следов, и не снег он уже вроде, а справка с места работы. Говорят, люди – третья попытка Господа на разум. Динозавры, те лишь удивиться успели. Дельфины додумались в детстве остаться.

Жить неудобно, да надобно.

среда

24 февраля

«Продается пес на поводу. Цена собачья – пара комплиментов».

Когда мету вокруг школы, кроме собачьих хвостов у меня помощников не бывает. Порой кажется, слышу даже, о чем они думают:

– Собачье сердце Господь не на сдачу дал. Люди не тот пример, которому подражать стоит. Мы своих щенят на произвол судьбы не бросаем. Даже такая подсказка, как Бог, людям людьми стать не позволила. Они от своих тел недалеко ушли. У одних это «мое» побольше, у других поменьше. А своего у человека ничего нет и быть не может. Всё дано во временное пользование. Только вот разумом до этого не дойти. Образумь их, Господь. Пусть помолчат немного. Сегодня уйду от людей. Вот только куда? А может, все-таки остаться: соседей по жизни не бросают?