Дневник ее соглядатая

– В вас течет южная кровь? – полуутвердительно спросил Каха. Алла была маленькой, смуглой, фигуристой, с темными блестящими глазами и короткой стрижкой под мальчика, влекуще обнажавшей нежную девичью шею, беззащитный затылок. Он тоже почувствовал какое-то смутное приятное теснение в теле и не спешил затевать разговор о своей бывшей половине.

– У меня прапрабабушка черкешенка, – соврала Алла.

Каха довольно улыбнулся. Приятно, что угадал.

– Из каких мест?

– Не знаю точно, – уклонилась Алла. – Мои родные по матери из Владикавказа, – украла она у покойной мачехи часть судьбы. Но ведь та ее почти удочерила, отдала свою фамилию, а с ней и судьбу.

– Что ж, значит, мы с вами, как у Киплинга, одной крови. Я тоже черкес, и мои родители если не родились, то жили во Владикавказе.

Алла подняла брови:

– А я думала, вы кабардинец!

– Хорошо же вы знаете своих предков! Черкесы и есть кабардинцы! Я, правда, из моздокских кабардинцев, – пояснил Каха.

Алла понимающе кивнула, хотя этот пароль ровным счетом ничего ей не открывал. «Надо было в Интернете посмотреть», – недовольно подумала она.

Каха уловил фальшь и пояснил:

– Мэздэгу – православные кабардинцы, которые и основали город Моздок. Екатерина Вторая пожаловала нашему князю титул Черкесский и звание подполковника. Он был князем Малой Кабарды. Со строительства Моздока, по сути, и началась Кавказская война.

– Значит, вы православный? – с нескрываемым облегчением спросила Алла.

– Нет, – на мгновение замялся Каха, – мои предки были мусульмане. А родители выросли уже обыкновенными советскими людьми, тем более что росли они во владикавказском детдоме. Кабардинцы не очень религиозны. У нас говорят: «Из адыгейского воина так же сложно сделать муллу, как из турецкого муллы – воина».

Алла прыснула. Слава богу, еще не хватало на религиозного фанатика напороться. Лучше язычник, чем мусульманин. От мусульманина пахнет насилием.

Каха расслабленно продолжал:

– С православными земляками мы всегда жили дружно. Тем более что у нас много общего. Например, посещение церкви у наших христиан называется «намэз». У нас есть даже общее божество молнии Щыблэ, и кабардинцы-христиане исполняют ритуальную пляску в его честь.

– Значит, и те, и другие немного язычники?

– Выходит так, – улыбнулся Каха. – Поэтому я в первую очередь чту адыге-хабзэ. Это древний кодекс чести черкесов.

– Например?

Каха ненадолго задумался.

– Например, в нем говорится, что надо быть внимательным к словам, что слова сильнее пули. «Рана от пули заживет, а рана от слов – всегда в сердце».

– Очень поэтично, – одобрительно закивала Алла.

Каха опомнился, досадливо сдвинул брови: «Как тебя развела эта девчонка, что ты уже о кодексе чести заговорил! Вот что бывает, когда тебя член ведет. Распустил перья, фазан».

– Хорошо. – Он с деланной отстраненностью посмотрел на часы. – Завтра открывается всемирный форум выпускников Эм-би-эй в «Марриоте». Пару дней я буду занят. Оставьте свой телефон, я с вами свяжусь. Если вам действительно… э-э-э… ваша мачеха угрожала, то я все улажу.

– Вы делаете там доклад? – попыталась снова зацепиться за разговор Алла.

– Нет, я один из выпускников. Изучал финансы в Чикаго. Впрочем, раз вы меня разыскивали, наверняка заглянули в Интернет.

Алла хихикнула:

– Да. Курс обучения стоил шестьдесят две тысячи долларов.

– Вы любопытны. Мне оплачивала учебу фирма. – Каха нахмурился. Сколько еще разной шелупони елозит по Сети и отслеживает его передвижение по жизни? Что все-таки хочет от него эта девочка? Угроза расправы – это пустое, предлог. Надо ее пробить.

– Вам там понравилось? – не сдавалась Алла.

– Понравилось? Это была учеба, а не отдых, – сухо заметил Каха, но тут же смягчился. – Ну, сама школа напоминает Хогвартс, замок в готическом стиле. Кстати, а как вы относитесь к футболу? – неожиданно сменил он тему; было видно, что об Америке разговаривать не хотел – Алла только собралась похвастаться, что у нее мама в Штатах, как перед ее носом выскочил футбол.

– Отлично! Папа болеет за «Спартак», – с деланным энтузиазмом, не очень уверенно соврала Алла. За «Спартак» болел Илья.

– Хотите пойти на финал Кубка России? Двадцать девятого?

– Еще бы! Я никогда не была на футболе! – сразу отозвалась Алла, даже не спросив, кто вышел в этот самый финал, – надеялась, что Каха примет это за осведомленность.

«Врет, – подумал Каха, – она чуть запинается, когда врет. И волоски над верхней губой встают дыбом. Ладно, через пару дней все станет ясно. Может, ее моя бывшая подослала? С этой шизофренички станется».

Ему не хотелось думать о недавнем тяжелом, хоть и придушенном мировым соглашением скотском разрыве с женой. О той жадности, ненависти и истерии, что хлынули на него из прорехи в такой веселой и гладкой семейной жизни. Это смутное, муторное время он обернул в кокон и отодвинул в самый дальний угол утробы, и вдруг появилась юркая, сумасшедше привлекательная девчонка и проткнула накрашенным коготком спасительный кокон, из которого начал тихо истекать гной обиды. «Трахну ее все равно, – вдруг понял Каха и улыбнулся, – трахну эту маленькую врушку».

– Что ж, дальняя родственница, будем предаваться азартным играм? Вы азартная болельщица? – Он махнул официанту; не прося счет, подоткнул под солонку тысячу рублей. Тот бросился услужливо отодвигать из-под Аллы тяжелый тиковый стул.

– А то! – беспечно отозвалась она, поднимаясь.

Все шло как нельзя лучше. На этот раз Каха забрался в машину рядом с ней на заднее сиденье. Лимузин покачивался из стороны в сторону, как корабль, они сидели, не соприкасаясь, но остро чувствуя волнующую близость друг друга. Эти сладостные толчки крови, эта пульсация желанья! Впереди новое приключение! Машина мягко притормозила у «Уорлд класса».

Алла быстро выскользнула, чтобы не дожидаться галантности от водителя или пассажира. Откроют ли ей дверцу? А вдруг нет? Не хотелось выглядеть смешной. Каха вышел из машины следом, Алла протянула ему руку. Она просто не могла уйти, не прикоснувшись к нему. Его ответное пожатие было крепким, ладони – сухими и жаркими.

Они еще раз посмотрели друг другу в глаза, замерли на секунду, почувствовали, как обоим жалко размыкать руки. И Каха пожалел, что вечер у него занят.

Глава 5 НЕПРОЛАЗНАЯ ДЕБРЯ

Два дня Алла вертелась как юла, не в силах усидеть ни на лекциях, ни за компьютером. Она даже сама взялась вести дневник, чтобы отвлечься. Вернее, прописалась в Живом Журнале, выбрала для своей странички смешной дизайн с кошечками и такой же кошачий юзерпик, игриво назвала себя «kisska», но сам дневник озаглавила, вспомнив недавний разговор с прамачехой, очень вычурно: «Дневник ее соглядатая».

«Сама себе буду соглядатаем, – решила она. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Разве нельзя самой защищать себя на Страшном Суде?»