Дневник эльфийского сутенера

Кархи с сомнением посмотрел на ломик в руках тролля и решил заменить приветствие на что-нибудь менее звякающее, благо, в мастерской хватало дерева любого размера и длины.

В этот момент за дверью послышались приглушенные шаги, сменившиеся звяканьем и непонятным скрежетом. Через минуту дверь с премерзким скрипом открылась, заставив скривиться спрятавшихся напарников. Пока Керуэль возился с многочисленными запорами, тролль затолкал Кархи в шкаф с халатами, испачканных канифолью и лаком. За мгновение до того, как эльф объявился на лестнице, Урр–Бах спрятался недалеко от взломанной двери за столом, заваленным пахучими свертками, банками с лаками и красками, кистями самого разного размера и прочим хламом.

Эльф с ярко горящим закрытым фонарем спустился вниз и что-то бормоча под нос, зажег два светильника, также надежно закрывающими пламя от доступа к горючим предметам. Урр–Бах услышал, как хозяин положил что-то на один из верстаков. Это что-то слегка тренькнуло под пальцами Керуэля. Пробормотав на этот раз вполне отчетливо эльфийское ругательство, мастер, не дойдя до стола, под которым скрючился тролль, резко изменил направление и подошел к шкафу с рабочей одеждой. Распахнув дверцы, эльф узрел гоблина с криво повязанным платком на роже, из которого на него испуганно глядели черные глазищи.

— Косяк потух, дай огонька, папаша, — вякнул Кархи, позабыв непрерывно повторяемое про себя эльфийское приветствие. Но и просьба гоблина тоже заставила Керуэля остолбенеть на миг, достаточный, чтобы Кархи двинул хозяина кулаком в солнечное сплетение. К несчастью для эльфа, гоблин с перепугу забыл о разнице в росте, хотя это никак не повлияло на желаемый результат. Урр–Бах подбежал к согнувшемуся пополам эльфу и натянул ему на голову пропахшую лаком тряпку. Потом разодрал на полосы один из халатов и, надежно связав ценителя чужого искусства, затолкал его под лестницу.

— Ситариэль, — восхищенным шепотом известил тролля Кархи, потрясая мандолиной как поленом. Урр–Бах отнял у напарника инструмент и бережно уложил его в футляр.

— Сматываемся! — тихо приказал тролль и припустил к двери.

Покинув опасный квартал, друзья по настоянию Кархи завернули к старому мастеру, что так удачно навел гоблина на добычу конкурента. Там, где проживал старик, фонари считались ненужной роскошью, поэтому тролль без опаски принялся стучать кулаком по двери.

— Кого это принесло на ночь глядя? — поинтересовался с кряхтеньем хозяин, не скрывая раздражения.

— Папаша, срочный заказ на лакировку полена, иначе дочурка изойдет слезами, — отозвался Кархи.

— Дочурка не эльфийка? — осторожно спросил голос из-за двери.

— Эльфийка, а папа гоблин, давай отец, открывай, дело срочное.

— В такое время срочно можно только на ночной горшок, — отозвался мастер, отпирая дверь. — А это кто с тобой?

— Мать дочурки, — многозначительно прогудел Урр–Бах, которому надоела эта дешевая маскировка.

Тролль бесцеремонно затолкал старика обратно в его мастерскую, потом слегка ускорил Кархи и запер за собой дверь.

— Чья работа? — Урр–Бах раскрыл футляр и сунул под нос мастеру многострадальную мандолину.

— Ситариэль Второй, — с неожиданным весельем ответил старик, довольно потирая руки. Потом осторожно взял инструмент у тролля и ловко отщелкнул планку тайника. Из него выпало свернутое письмо.

— Верни его на место, — приказал Урр–Бах, отодвигая руку Кархи, который был не прочь узнать секрет одного из эльфийских пупков. Подобные вещи могли принести неплохие деньги, если продать нужным людям. Тому же приятелю Моргалику, например. Газета «Один эльф сказал» не скупилась на скандальные тайны.

Мастер вернул инструмент в первоначальное состояние и вопросительно уставился на тролля.

— Не на того смотришь, папаша, — сказал Кархи. — Значит, нам позарез нужно, чтобы ты неумело закрасил подпись Ситариэля и подписал его каким-нибудь его бездарным потомком, пусть будет Ситариэль Девятый.

— Нет Девятого! — возмутился мастер.

— Рхыз с ним, пусть будет Восьмой. Только сделай это побыстрей, пока дочурка не развязала веревки.

— Если ее вязала мать, — старик глянул на тролля, — то за нее можно не беспокоиться до утра. Но подпись я вам сделаю за полчаса.

Друзья с интересом следили, как неудачливый мастер нарочито небрежно нанес чуть более темный лак, чем цвет инструмента, на подпись великого Ситариэля. А дождавшись, пока она высохнет, уверенно поставил тонкой беличьей кистью автограф несуществующего потомка. Когда лак подсох, старик положил мандолину в футляр.

— Струны ослабь, — попросил Урр–Бах, осторожно прикоснувшись к колкам.

Получив желаемое, тролль захлопнул футляр и посоветовал мастеру забыть эту ночь и их особенно.

— Вы тоже забудьте сюда дорогу, — вернул любезность старик и радостно усмехаясь, проводил ночных гостей до выхода.

Довольные напарники пошли домой. Урр–Бах в одной руке нес футляр, а в другой ломик для ночных грабителей. Тролль, не понаслышке знакомый с этой публикой по трактирным дракам, знал, что втроем или больше они не побоятся напасть и на тролля.

— Кстати, а где мы будем искать эльфиек? Они же сегодня, тьфу, то есть вчера, должны были вернуться в Эркалон.

— Догадайся с одного раза, — предложил тролль, тщательно выглядывая лужи в кромешной темноте.

— В агентстве? — неуверенно предположил гоблин.

— А где же еще? Мы им сорвали выступление, а их Арфиэль вообще кучу денег отвалил нашим хозяевам. Представляешь, как они горят высказать свое недовольство?

— Я начинаю жалеть Гримбольда.

— Нас лучше пожалел бы, — отозвался Урр–Бах.

Утром Кархи пришла в голову очередная светлая мысль — чтобы их не принялись мутузить крепкие оперативники до встречи с эльфийками, нужно обмотаться бинтами. Урр–Бах идею одобрил — найти мандолину без единой царапины сулило ненужные вопросы и вообще выглядело негероично. Поэтому бинтов на «раны» и «ушибы» не жалели. Когда друзья объявились на улице, соседки только ахали при виде окровавленной повязки на голове тролля и его целиком перевязанного левого предплечья. Кархи же, положив несколько камушков в правый башмак, медленно ковылял, то и дело припадая на костыль, неведомо как оказавшийся в захламленной до потолка кладовке гоблина. Щедро политые кровью из реквизита бинты, туго перетягивающие грудину Кархи довершали картину. В заплечном мешке из грязной дерюги Урр–Бах тащил эльфийское музыкальное достояние.

Как и предполагал тролль, у агентства красовалась карета «Эльфийских пупков», а резкий голос Арфиэля, то и дело поддерживаемый одним из взбешенных голосков эльфиек, был слышен и на первом этаже. Под злорадными взглядами знакомых и малоизвестных сослуживцев напарники поднялись на второй этаж и направились к кабинету работодателей, пронзительный голос одного из которых уже прорезался. Гримбольд первым не выдержал шквала обвинений клиентов и начал огрызаться. Рывком открыв дверь, Урр–Бах ввалился вместе с Кархи в помещение, заставив умолкнуть всех присутствующих.