Дневник императора Николая II (1890-1906)
Шрифт:
А если у него есть иные причины делать вид, будто не поверил, то это значит, что он уже повзрослел. И толк с него уже вышел.
Короче, в любом случае, я поступил правильно.
И граф Охлябинин отправился в родное министерства, обретя хоть какое-то спокойствие в душе.
Глава шестьдесят восьмая
Осетру доложили, что цесаревну Ольгу можно посетить, на четвертый день ее болезни.
Он тут же сорвался и полетел. Вернее, помчался, ибо летать над территорией дворца не разрешалось никому. В том числе и самому императору. Разве что спасаться
Когда он вошел в персональную палату, которую занимала ее высочество, Ольга встретила его без былой ненависти во взгляде.
Похоже, нервный срыв пошел цесаревне на пользу. По крайней мере, в смысле отношения к ублюдку…
– Здравствуй, сестра! Как ты себя чувствуешь?
– Здравствуй, брат! Спасибо, неплохо! Врачи обещают отпустить через три, максимум четыре дня.
Однако лицо ее было тронуто бледностью, а лежащие поверх одеяла руки казались безжизненными.
– Вот и прекрасно. Я рад!
Кажется, Ольга слегка удивилась. Во всяком случае, глаза ее расширились, а руки ожили, стиснув и снова отпустив одеяло.
– Присаживайся, пожалуйста!
Осетр вызвал из пола стул и угнездился на нем.
Поговорили немного о здоровье.
О чем еще можно говорить с больным человеком? Не о том же, что его очень скоро ждет новый допрос – на сей раз с применением суперпентотала…
А потом Ольга сказала:
– Послушай, брат… Ты не можешь рассказать, что же со мной все-таки случилось. – Она опять вцепилась в одеяло. – Я не имею в виду нынешнюю болезнь.
«А почему бы и нет? – подумал Осетр. – Только не сейчас! Иначе у нее снова случится нервный срыв!»
Он рассказал Ольге все через несколько дней, когда врачи наконец выпустили ее высочество из госпиталя.
Брат и сестра сидели в апартаментах, которые дворцовый мажордом отвел цесаревне для проживания, расположившись бок о бок на диванчике.
Выслушав рассказ Осетра, Ольга долго молчала. Лицо ее все еще не заиграло былыми красками.
– Я удивлена, что ты оставил меня в живых, – сказала она потом. – Мой отец бы так не поступил…
Осетр пожал плечами:
– В конце концов, все случившееся было проделано без твоего ведома. Ты виновата разве лишь в том, что согласилась выдать себя за мою мать. Но у тебя, в общем-то, и не было иного выбора. И за это ты уже и так наказана. Постоянным страхом разоблачения, неожиданной тяжелой болезнью, собственной ненавистью… Как известно, за один проступок дважды не наказывают.
Ольга помолчала.
– Знаешь, брат, ты удивительно умеешь располагать к себе. Мне уже даже не верится, что всего полмесяца назад я тебя ненавидела!
Осетр улыбнулся:
– К счастью, ненависть тоже лечится. И я рад, что ты излечилась. А маму свою я все равно найду!
Она опять помолчала. А потом бурно вздохнула, словно сбросила с плеч неподъемный груз, и улыбнулась:
– Спасибо тебе за лечение, Остромир! – Она коснулась его руки, и в прикосновении этом несомненно ощущалась некая толика ласки. – Теперь, после всего случившегося, я знаю, что ты совсем не такой, каким выставлял тебя мой отец. Его ненависть мне понятна, хотя и он не имел права на нее. Ведь ты – его сын. Но я не должна была к тебе так относиться. Прости меня!
«Бог простит!» – хотел сказать Осетр. Но не сказал.
Зачем? Она и так
изрядно пострадала от слепой веры в правоту отца. И ни к чему сыпать соль на раны. Жизнь все расставляет на свои места. Каждому воздается!– Уже простил! – Осетр встал с дивана.
– А маму свою ты непременно найдешь, – быстро проговорила Ольга. – И если сумею, я тебе помогу.
– Договорились, Оля... Мне пора! У императора всегда имеются неотложные дела! Отдыхай и не мучай себя угрызениями совести. Ты мне нужна здоровой. И телом, и духом!
Он знал, что угрызения совести за один день не оставят ее. С этим он ничего поделать не мог. Но он знал и другое: никакого допроса с применением суперпентотала не будет. У него теперь в отношении сестры появились совсем другие планы. И вот это уже зависело только от него.
Глава шестьдесят девятая
– Ваше императорское величество! – послышался по говорильнику голос Найдена. – К вам ее высочество великая княжна Ольга!
– Просите! – Осетр отправил в небытие сетевого агента.
Через пару мгновений цесаревна появилась на пороге.
– Звал, брат? Добрый день!
– Добрый день, сестра! Садись, пожалуйста!
Ольга прошла к столу и села в кресло для посетителей.
Выглядела она теперь много лучше. Лицо порозовело, движения стали уверенными.
В общем, перед императором снова находилась принцесса.
– Как себя чувствуешь, Оля?
Цесаревна улыбнулась:
– Спасибо, Остромир, хорошо! Я почти вылечилась от угрызений совести. – Улыбка сошла с ее лица. – Однако полагаю, ты позвал меня вовсе не для того, чтобы поговорить о моем здоровье.
Нет, она была далеко не дура! Какой бы сволочью ни являлся Владислав Второй, он наградил своих детей умом.
По крайней мере, двоих из них. А с остальными еще разберемся!
– Ты права, сестра. – Осетр встал и прошелся по кабинету.
Ольга молча ждала, провожая его взглядом.
Осетр подошел к окну.
В императорский садик уже пришла осень. Березы нахлобучивали на себя желтые, а клены – оранжевые шапки. Цветовые кусты неотвратимо уходили в зимний сон. Сверху на все это смотрело пасмурное небо. От пейзажа веяло откровенным унынием.
Но в Осетре уныния не было. Хотя сомнения иногда случаются унылыми…
«Правильно ли я поступаю? – думал он, глядя в бесконечную серость неба. – Не получится ли в результате, что встреча вызовет совсем противоположные события?.. Может быть, может быть… Но если расчет верен, то должно возникнуть хоть что-то, похожее на доверие».
– Скажи, Оля! Какие у тебя отношения с великим князем Владимиром?
– С дядей? – Ольга развернула кресло в сторону окна. – Какие могут быть отношения у молодой девушки с командиром «росомах»! Время от времени встречались во дворце на балах. Слышала от него дежурные комплименты. Но не помню, чтобы говорили хоть о чем-то серьезном. Мне кажется, отец не слишком любил дядю. Считал, что тот завидует его первенству. Полагает, что судьба обделила его, что не повезло: родился вторым. Уже после всего отец как-то сказал… Мол, он бы еще понимал, кабы мятеж вознес на трон дядю. А так получилось, что подчиненные даже не ради своего командира старались, а ради… Прости, пожалуйста! – быстро проговорила Ольга, увидев, как помрачнел император.