Дневник maccolit'a. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.

Поскольку все равно разбудили, гады, расскажу давнюю историю.

Давным-давно, в самом начале семидесятых, тройка относительно молодых «юмористов», то есть авторов раздела юмора журнала «Аврора», была официально приглашена на прослушивание в Ленконцерт на предмет тарификации на ставку автора-исполнителя. Так, кажется, она называлась.

Это были Семен Альтов, Мих. Мишин и ВПС.

В небольшом зале сидели три мрачные женщины, больше никого не было. Мы по очереди выходили на сцену и читали с листочков свои рассказы. Попытка читать что-то, претендующее на юмор, перед пустым залом – мучительна. Мы прочитали наши тексты, дамы посовещались и объявили результат.

Альтов и Мишин были тарифицированы, а ВПС – нет.

Тогда мне было обидно, конечно, а сейчас я благодарю Бога, что так все случилось. Иначе я на всю жизнь приобрел бы ужасное звание «писатель-сатирик». Мне достаточно его половины.

Прикидываю на себя: а что было бы, если бы дамы приняли всех? И все равно себя там не вижу, никак не вижу. А ведь материально это было весьма заманчиво, хотя хлеб трудный – эти чесы по провинциям в составе концертных бригад, всяческие юморины, дни смеха, золотые остапы…

Очень много смеялись в то время. До колик.

Притча 2 апреля

Человек ел бутерброд, уронил кусочек сыра на пол. Тот забился под ковер.

Через день человек прибирался, отогнул ковер – а там муравьи облепили этот кусочек, дерутся, вырывают друг у друга крошки. Ведут себя агрессивно, короче.

Человек им говорит:

– Я случайно уронил этот кусочек. Совсем не для того, чтобы вы дрались. Я вообще против вас ничего не имею и всех люблю.

Тогда муравьи обозлились вконец, заключили перемирие и набросились на человека.

Так и съели.

Малые детки – малые бедки 2 апреля

У лжеюзера kamirov маленькая дочка неудачно упала, но, слава богу, все обошлось. В связи с этим вспомнил некоторые свои переживания по сходным поводам.

Младшая моя дочь Настя года в полтора осталась однажды дома с папой (мама пошла с подругой в Дом кино на какой-то просмотр). Папа, как всегда, сидел за монитором, а Настя топала по квартире. А потом притихла.

Минут через пятнадцать папа сообразил, что давно не видел Настю.

Пошел в соседнюю комнату и увидел дочь, сосредоточенно поедающую лекарство кардафен – это такие сердечные таблетки со сладкой оболочкой, что и привлекло Настю.

Весь пол был усыпан этими желтыми таблетками, Настя стояла посередине и ела их из кулачка. Пустая склянка из-под кардафена валялась тут же.

Непонятно было, сколько она успела их проглотить.

Я кинулся к телефону и вызвал «Скорую».

Скорая прибыла минут через 10, одновременно с женой, вернувшейся из кино.

– Ребенок в коме? – это был первый вопрос врача, отчего жена чуть не упала в обморок.

Нет, ребенок был не в коме, а совершенно нормально выглядел. Ей стали делать промывание желудка на кухне, для чего вставили в рот шланг, другое его конец был просто насажен на водопроводный кран. Я держал Настю вверх тормашками, а из нее лилась вода вместе с таблетками. Их выскочило штук 20.

Потом мы в той же карете «Скорой» повезли ее в больницу, там ее приняли. Никому неизвестно было действие этого лекарства на детей. Врач оказался моим читателем, потому «счетчика» в его глазах я не заметил.

Ночь мы тоже провели в страшной тревоге.

А утром Настю нам выдали. Кардафен оказался безвредным для ребенка, хотя скорее всего мы успели все же вымыть таблетки из желудка до того, как они растворились.

Они и мы 7 апреля

Тут люди интересуются, кто это «они».

На этот счет я давным-давно написал.

Они хитрые. Выскочат откуда-нибудь и давай нас колотить.

А это не мы.

Сильно огорчившись, уползают обратно.

Мозги у них извилистые и запутанные, как лабиринт. Войдешь туда и долго бродишь в одиночестве, натыкаясь на стены. В голове у них гулко и прохладно. Одичавшее эхо носится из стороны в сторону. На стенах лабиринта видны торопливые записи карандашом.

Они любят делать заметки на стенах.

Наконец находишь центр лабиринта, затратив на поиски целый день. А там пусто.

Они отлили из чугуна карту России, украсили ее флажком и понеслись на нас, держа карту наперевес, как таран. Сзади бежал самый маленький, ухватившись за чугунную Камчатку.

Со свистом и гиканьем мчались они к нам, целя в грудь побережьем Финского залива.

Им удалось свалить нас и придавить сверху чугунной картой.

Теперь мы лежим где придется и физически ощущаем, как отпечатываются на коже горы, долины, деревни и города.

Они умеют уметь.

Мы одеваемся, а они умеют одеваться. Мы едим, а они умеют есть. Мы пьем, а они умеют пить. Мы пишем, а они умеют писать. Мы живем, а они умеют жить.

Зато мы умеем смеяться.

Еще немного похоронного 8 апреля

На похоронах Конецкого, как и на других, все чаще случающихся похоронах писателей старшего поколения, бросалось в глаза полное отсутствие молодых лиц. На этот раз особенно, потому что за поминальным столом сидело не 20–30 человек, а больше 200. И всё ветераны или близкие к ним.

Единственные 2 девушки оказались внучатыми племянницами. У Конецкого был брат Олег Базунов, тоже писатель, но гораздо менее известный. Отношения у них были сложные. Базунов был писателем-стилистом: сложная витиеватая фраза, проза как бы «ни о чем», полная противоположность брату. Я помню его книгу (?) то ли «Тополь», то ли просто «Дерево», где долго и подробно описывалось дерево, растущее за окном. Его жизнь.

Скучновато, не скрою.

Так вот – и Конецкий, и Базунов – это не «родные» фамилии. Не по отцу. Удалось у внучатых племянниц узнать и «настоящую» фамилию В. В.

Но я отвлекся. Жаль, что такой поколенческий разрыв. Эгоистично (тщеславно?) подумалось, что на моих похоронах молодых будет больше.:)

И всё. И хватит об этом.

И снова ящик 8 апреля

Вчера Марианна Баконина, известный питерский тележурналист, записывала меня для своей новой программы «Люди и страсти».