Дневник мертвеца

XIX.

Меня так вдохновляют мои новые способности, что я уже просто не могу остановиться. На этот раз мне захотелось узнать, как все началось - откуда пошла уничтожившая нас пандемия. Когда я безмолвно "вознамерился" узнать это, то обнаружил себя уже не сидящим на кровати с блокнотом, а перенесшимся в совершенно другое, незнакомое мне место. Это было не видение, а непосредственное присутствие в происходящем.

Я сижу на полу платформы метро, прислонившись спиной к стене. Рядом со мной слева сидит бомж, очень агрессивно настроенный, но слишком слабый, чтобы бросаться на людей. Они обходят его, а он злобно рычит и шипит им вслед. Один из пассажиров вызывает у него особенно сильную ярость, он ползет за ним следом. Когда он проползает мимо меня, я вижу, что нижней половины его тела нет: торчит кусок позвоночника, мясо и прочая дрянь. Понимаю, что этот бомж - первый зомби, с которого все началось. Кажется, в эпидемиологии для обозначения первого заболевшего используют термин "нулевой пациент"; именно его я и видел. Не знаю, где происходила эта сцена, но у меня осталось четкое ощущение, что в каком-то американском городе. Причем город этот достаточно большой, раз там есть метро.

При всем впечатлении, которое произвело на меня увиденное, это было не совсем то, что я рассчитывал узнать. Меня интересовали не подробности, а причины произошедшего. Почему, за что человечество постигла такая страшная участь?

После многочисленных опытов с восприятием я постиг столь многое, что уже не могу наивно полагать, будто "истинные причины" чего бы-то ни было существуют и, тем более, могут быть открыты. Меня больше не вводят в заблуждения слова вроде "истины", "сути", "причины" или, например, "правильности", "пользы", "достоинства". В действительности - в природе - не существует ничего, что можно назвать ими. Все эти слова, и вообще все слова и человеческий язык в целом - это вредная абстракция, уводящая нас от непосредственного восприятия того, что есть. И я понимал, что ответы на волнующие меня вопросы относятся именно к этой категории. Ведь мне известно, как сознание, повинуясь малейшей прихоти моих желаний, способно буквально из ничего в мгновение ока творить бесконечные миры, полные удивительных подробностей. Эти миры столь же реальны, что и наш; иногда похожи на него, а иногда нет. Я знаю, что если захочу получить ответ на вопрос, на который в принципе не может быть ответа, сознание все равно решит задачу - оно тут же создаст мир, в котором искомый ответ есть. Но какова будет ценность такого ответа? Вот он, вред языка: чтобы объяснить ложность слова "истинное", я вынужден был обратиться к такой же бессмыслице - "ценности"!

И все же, вполне осознавая, что ответы на эти вопросы не принесут мне объективного понимания, я желал получить их. Такова, видно, природа человека: получать извращенное удовольствие от бесконечного запутывания в своих тщетных попытках знать все обо всем. Тщетность - вот главное человеческое слово. В нем наша суть.

***

Итак, я пожелал знать причины. В то же мгновенье я постиг их: постиг истинную суть произошедшей катастрофы, ее источники и скрытые предпосылки, все неуловимые влияния и факторы, приведшие к тому, что случилось. Это знание потрясло меня. Оно было столь грандиозным, что понятия добра и зла совершенно неприменимы к нему. Но, - и это главное, - пытаясь вербализировать его, чтобы перенести узнанное на бумагу, я обнаружил, что не могу написать ни слова! Это знание настолько нечеловеческое, что его невозможно перевести в наши понятия. И все же я попытаюсь - а что мне еще остается?

Причины пандемии ясны, как день, но человеку они могут показаться неприятными и даже возмутительными - мы не любим, когда что-то оказывается вне нашего контроля.

Пандемия была неизбежна и предопределена давным-давно, когда человечество еще не существовало. Катастрофа произошла из-за нарушения баланса; и баланс этот не имеет отношения к нашей планете, и нарушен он был не человеком. Первичное нарушение произошло где-то в центре мироздания, причем оно не было нарушением в том смысле, как мы это понимаем. Оно было необходимым событием, включенным во всеобщее, никогда не нарушаемое равновесие - ненарушаемое, потому, что никто и ничто не в силах его нарушить. Нарушение, однако, требовало компенсации; и она произошла, согласно законам природы, действующим ныне.

Волны от компенсации достигли нашего мира, - а он, как мне открылось, находится на онтологической периферии относительно Источника Всего, поэтому воздействия достигают нас не сразу и в сильно преломленном виде, - где приняли характер эпидемии зомби-вируса, выкосившей человечество под корень. В силу присущей вселенной непостижимой гармонии событие это оказалось долгожданным и необходимым на нашей планете.

Назревшим - пожалуй, удачное слово. Человечество и почти все сухопутные виды были стерты с лица земли менее чем за месяц, потому что в силу естественного порядка вещей (или божественного замысла, если угодно) планета должна была быть очищена для чего-то другого. Так уже происходило прежде, когда гибли неандертальцы, мамонты, динозавры и множество более ранних видов, следы пребывания которых на Земле полностью исчезли еще до появления человека.

Мудрецы древних эпох были правы, считая, что мы живем в конце периода Кали-Юги - Темной Эпохи. Однако это знание неверно интерпретировали. Ожидалось, что Кали-Югу сменит золотой век - Эра Водолея, и человечество воспользуется ее плодами: жизнь на земле станет как в раю. Так оно и будет - но только без людей. Мне открылось, что нашей эпохой была как раз Кали-Юга. Окончание Кали-Юги означает конец эры людей.

Еще одно удачное, хотя и не вполне передающее суть слово - Жатва. Существа, жившие на планете, в очень тонком смысле, который мне трудно выразить, "созрели", чтобы быть сжатыми, как жнут урожай. Мы не в силах понять и принять, что можем быть пищей для кого-то другого; это неприятный факт, однако так оно и есть. Кто-то (или что-то) получил пользу от сопровождаемой чудовищными страданиями гибели человечества и других видов; хотя мне не нравится слово "польза", лучшего тут, наверное, не найти. Можно посмотреть на это с другой стороны: природа, из-за присущей ей экономии и гармонии, устроила так, чтобы наша гибель принесла пользу чему-то еще.

И все же, при всей жестокости эпидемии, с более широкой, нечеловеческой перспективы произошедшее видится мне правильным и необходимым. Катастрофа стала частью мировой гармонии и равновесия, и потому полностью соответствует порядку вещей. Увы, космос ничего не знает о человеческой справедливости.

Когда я постиг это, мне тут же захотелось узнать, кто - или что - получил выгоду от нашего истребления? Я ясно видел, что это не вирус, а нечто иное, более значительное; эта сила, безмерно превосходящая человечество, использовала вирус как орудие. Он был выбран как самый изящный и экономичный способ - просто потому, что природа любит экономию.

За вирусом стояло нечто, что я не в состоянии описать - человеческий язык не предназначен для подобного. Согласно законам природы, человек не должен видеть таких вещей, поэтому в его языке нет слов для их обозначения.

Эта сила не разумна в нашем понимании. Она столь велика, огромна и могущественна (при всей относительности этих слов), что не нуждается ни в каком разуме. И хотя она может притвориться разумом, воплотившись в человека - ей, самой по себе, разум не нужен. Мне кажется, старая теологическая формула "покой превыше всякого разумения" означает именно это - ее абсолютное превосходство над всяким разумом и даже сознанием, а вовсе не то, что ее невозможно постичь разумом. Конечно, ее невозможно постичь, это верно тоже.

Я могу попытаться описать ее лишь метафорически. Если вообразить, что эта сила могла бы отбрасывать некую тень; а та, в свою очередь, тоже отбрасывала бы тень, которая тоже отбрасывает тень... и так далее; то, выбрав тень в условной середине этого бесконечно расходящегося ряда, я мог бы попытаться обозначить ее, - тень, а не саму силу, - используя слово "Жизнь". А если взять тень еще дальше, ближе к концу ряда (хотя конца у него нет, ибо он бесконечен), я увижу ветхозаветного бога, карающего своих непослушных детей за совершенную когда-то чепуху, о которой они уже и не помнят.

Или, если представить, что существует иерархия реальности, в которой явление или сущность тем реальнее и занимают тем более высокое положение, чем ближе они расположены к первопричине, или Источнику всего - то эта сила находилась бы за пределами иерархии: вне ее, превыше ее и реальнее ее. Хотя слово "находилась", как и все прочие слова, звучит по отношении к ней крайне неуместно.

Я понимаю, что мои попытки описать ее выглядят жалко; но это все, что в моих силах. Человеческий разум пасует перед этой задачей и отступает - не сконфуженный, нет - практически полностью уничтоженный.

Резюмируя, могу кратко выразить полученное мною откровение так: человечество погибло, потому что ему суждено было погибнуть. Наверное, такое объяснение будет вернее всего. Банально, но сказать лучше не представляется возможным.

***

Физиологическия я полностью ослеп, глаза мои больше не видят. Как же я пишу эти строки и пишу ли их вообще, или мне это только кажется? Я точно знаю и нисколько не сомневаюсь, что пишу; это не галлюцинация. Как же я могу быть уверен, не видя, не ощущая руками блокнота и ручки, что это происходит на самом деле ? Я "вижу" это. Попробую объяснить. Самое простое описание: я вижу себя как бы со стороны, сидящим на кровати с блокнотом в руках и сосредоточенно водящим ручкой по странице. Такое несложно представить, однако это лишь метафора того, что на самом деле происходит. В действительности я не завис под потолком в углу комнаты, наблюдая за своим телом, как это иногда описывали в книгах о посмертном опыте. В действительности... Нехватка адекватных слов вызывает у меня настоящие мучения. Я "смотрю" на этот мир и свое пишущее тело будто из другого измерения, отличающегося глубиной. Как если бы я разглядывал лежащий на столе комикс о своих злоключениях. "Обычный" Игорь Берник - плоская картинка, переживающая свои проблемы в нарисованной истории. Но картинка нарисована на листе, а он трехмерный. И я, листающий трехмерную тетрадь в объемном мире, настоящий трехмерный я, могу видеть все его приключения; и даже могу, открыв тетрадь в произвольном месте, заранее узнать, что будет дальше.