Дневник моих откровений

– Зачем ты все это приносишь в школу? – спросил я как-то у Эллы, рассматривая, как она выгружает все содержимое дипломата на парту.

– Учиться! – строго ответила она.

– И зеркало?

– Глупый ты.

Больше таких вопросов я девчонкам не задавал.

Дарина молча тащила свой дипломат, но иногда она фыркала на подругу:

– Ну, что ты к нему прилипла? Пусть идет впереди, а лучше позади нас, я хочу с тобой посекретничать.

Тогда Элла, извиняясь, отпускала мою руку и тихо просила:

– Сережа, иди вперед, мы тебя через пять минут догоним. Дарина хочет что-то мне сказать без твоих ушей.

Я злился и на Шахерезаду, и на Снегурочку, но послушно шел вперед. Затем Элла громко говорила:

– Да, ты сошла с ума.

Догоняла меня и брала под руку. Я был счастлив, и мне было все равно, почему по мнению Эллы, Дарина сошла с ума. Вскоре Шахерезада перестала быть третьей лишней, и мы с Эллой добирались до школы вдвоем. Иногда она пересказывала мне страницы параграфа, потому что думала, что сегодня ее обязательно спросят. Я внимательно слушал и даже понимал то, что она мне рассказывала, задавал вопросы – запомнил эту тему. Но чаще мы просто болтали, я рассказывал ей, что хочу починить мотоцикл отца, чтобы летом на нем кататься. Она смеялась, толкала меня в бок и строго говорила:

– Тебе нужно готовиться к поступлению в техникум, а не кататься.

Я ее понимал, но учеба меня интересовала мало, а вот техника – это наука, которую я самостоятельно постигал каждый день. У меня были справочники и книги по автомобилям и мотоциклам. Я мог легко прочитать схему охлаждения двигателя, начертить схемы электропитания и газоотвода. Умел разбирать и собирать двигатель мотоцикла и по звуку определять неисправность в работе системы. Я рассказывал об этом Элле, а она заинтересованно слушала, кое-что уточняла, а потом задумчиво говорила:

– Это хорошо, это очень хорошо.

Мы приходили в школу, сдавали свои вещи в гардероб, и я провожал ее до кабинета, в котором у нее был первый урок. Расписание занятий класса Эллы я знал очень хорошо, потому что после каждого урока приходил на перемене к ним в кабинет и хотя бы пять – десять минут, чтобы увидеть Эллу, посидеть с ней рядом. Иногда я помогал перебирать учебники в дипломате или приносил ей конфеты зная, что моя девушка очень любит сладкое. Сашка всегда радостно приветствовал меня:

– Новый ученик девятого «А» класса, заходи!

Я смущался, опускал глаза, потому что все его одноклассники сразу же обращали на меня внимание, а я не люблю публичности.

– Может, ты к нам и на уроки придешь? – ехидно спрашивала Дарина. – А то вдруг твою Эллочку кто-нибудь украдет!

Шахерезада громко смеялась, а потом страшным, театральным голосом продолжала:

–Или нет! Наша Снегурочка найдет себе нового принца! Да, вот хотя бы Андрюшеньку.

Все знали, что Андрей с третьего класса заглядывался на Эллу, но кроме дружеских отношений ничего за это время не добился.

Я молчал, но за меня отвечала Элла.

– Нужно будет и придет, и тебя спрашивать не будет.

– У нас класс без троечников, – вспыхивала Шахерезада.-Кому он тут нужен?

Она делала многозначительную паузу, потом продолжала:

–Простите, совсем забыла, он же тебе нужен! Элкин хвост.

Тут все девчонки начинала шипеть на разгоряченную Дарину, она демонстративно хлопала крышкой своего дипломата и еще раз произносила позорный для меня приговор:

–Двоечник!

И тут она была совершенно права, после окончания восьми классов, все не желающие учиться ушли. Кто-то в ПТУ (Профессионально-техническое училище), кто-то в техникумы, а кто-то, окончив трехмесячные курсы продавцов, уже работали в торговых ларьках или магазинах. Сейчас в девятом «А» учились только отличники и хорошисты.

–Этот класс- гордость нашей школы, -сообщил директор на торжественной линейке, посвященной началу учебного года.

Все ученики дружно зааплодировали, а Сашка выкрикнул:

–Ура!

Но его никто не поддержал, а классный руководитель девятого «А” цыкнула на моего друга и украдкой угрожающе показала ему кулак.

На Всесоюзных олимпиадах по предметам кто-то из учеников этого класса обязательно занимал призовое место. Элла участвовала в олимпиаде по литературе, написала трогательное стихотворение о войне и заняла второе место. Конкурс чтения стихов собственного сочинения проходил во Дворце Культуры, самом престижном месте города.

На сцену Элла вышла с перевязанной головой, в военной форме и с гранатой в руке, рядом с ней на земле – ранней боец. За сценой шум и немецкая речь, Сашка на фортепьяно играет грустную тихую мелодию. Элла читает стихотворение, а из зала мы эхом повторяем ее последние слова, она бросает гранату и собой закрывает раненого. Музыка затихает, гаснет свет и мужской голос в полной темноте говорит о том, сколько жизней унесла война. Зажигается прожектор и освещает Эллу. Она уже на ногах, держит за руку бойца. Поклон и занавес. Зрители аплодировали стоя. Я гордился ее победой.

Все перемены между уроками я проводил с Эллой. Иногда меня некоторые учителя выгоняли из кабинета со словами:

–Дай ей отдохнуть, они сейчас будут писать самостоятельную, а ты со своей любовью. Сам-то двойками засыпался! Шагай к своим и хоть перед уроком открой учебник или хотя бы посмотри, какого цвета у него обложка.

Я не обижался и уходил в кабинет к своему классу, а назойливая Светка встречала меня ехидным вопросом:

–Что выгнали? Так тебе и надо! Нечего каждую перемену к ней бегать.

–Не злись, -уверенным голосом отвечал я, – красоту испортишь, хотя…

Я замолкал, потому что Светкина внешность – это была для нее больная тема. Девушка была некрасивая, рыжая, а лицо с пухлыми щеками было густо усыпано крупными веснушками. Большой рот с бледно-розовыми губами никогда не закрывался: из него либо вылетали обидные слова или глупые вопросы, либо вырвалась струя воздуха, потому что носом она почему- то Светка не дышала. Я демонстративно брал у кого-нибудь учебник и молча начинал его листать, ожидая звонка.

В нашей школе после третьего урока была большая перемена – двадцать минут, чтобы ученики успели пообедать в столовой. До знакомства с Эллой я на этой перемене уходил домой, обедал, мог даже полежать и возвращался к следующему уроку. Старшеклассники не обедали в школьной столовой. Или не хотели стоять в долгой очереди, или им не нравились приготовленные блюда. Девятый «А» приспособился обедать в лаборантской кабинета «Физика».

Лаборантская – это подсобное помещение с двумя большими окнами. В центре стоял стол. Кто-то из дома принес электрический самовар, посуду тайком от поваров принесли из столовой. Булочки покупали в буфете. Еще одним большим преимуществом лаборантской было наличие двух дверей. Одни двери выходили в кабинет, а вторые – в общий коридор, поэтому если в кабинете занимался другой класс, то девятиклассники проникали в лаборантскую через коридорные двери. Конечно, находиться ученикам в подсобном помещении, где хранились физические приборы, было строго запрещено. Но этот класс был на особом счету, поэтому администрация делала вид, что не знает о новой точке общепита в школе. И нужно отметить, что девятиклассники были очень чистоплотными и лаборантская после их обедов была в идеальном состоянии.