Дневник москвича (1917-1920). Том 1

Ен все терпит! Ен терпит в Ярославле и Ен терпит в Симбирске. Но в первом большевики победили, а во втором побежденные, а для городского обывателя одинаково скверно. Одним словом, в чужом пиру похмелье!

В «Нашем Веке» за вчерашнее число говорится, что за невыходом в Москве всех других газет кроме «советских» не прочтешь уже «о вещах, составляющих непреходящую человеческую жизнь: об искусстве, о науке, о Боге, о Церкви, о замечательных людях и просто о том, что совершается в будни и производит основную ткань живой жизни». Неправда! Пишут в советских газетах обо всем, и даже о Боге… но как? Демьян Бедный в стихах, Н. Бухарин в прозе, — кощунственно, злобно и, что хуже всего, с явной целью вселить в читателей ненависть к Церкви, к попам, и вкоренить атеизм как секту, как веру своего рода. Да что далеко ходить: в том же «Нашем Веке», только на следующей странице, напечатано, что «Государственная коллегия по народному образованию обсуждала насущный вопрос о преподавании атеизма». Ну как же не прочесть теперь о Боге, когда столько правительственных стараний о полном упразднении Его!..

Вел. Кн. Михаил Александрович будто бы добрался жив и невредим до Англии. Очень приятно. Одним порядочным человеком, оставшимся в живых от русской разнузданности, будет больше. Маккай говорит: «Благоденствие одного есть благоденствие другого и наоборот.»

12/25 июля.Вчера и сегодня в Москве совершенно не давали населению хлеба. Конечно, по поводу этого обращение к «Товарищам и Гражданам», в котором ссылка на то, что: «Чехословацкие банды, лево-эсеровская авантюра» виноваты (временно) в этом, но «пусть, — говорит это обращение, — враги советской власти не попытаются отыграться на голоде, ими созданном. Это им не удастся».

А через страницу, в этих же известиях, тот же продовольственный орган хвалится, что «продовольственные отряды реквизировали и сохранили от красновских и немецких банд 2.045.215 пудов».

Погода хорошая. Дождей мало. Очень тепло, но не жарко.

Послы «бывших» союзных держав уезжают из Вологды в Архангельск. Чичерин обижается, что не хотят переехать в Москву, где, мол, они были бы в полной безопасности. (Те себе, вероятно, думают — а Мирбах?)

Ясно, что не перемена резиденции, а эвакуация из России.

13/26 июля.Понемногу у нас в России вводится рабство, вроде как бы крепостничество возвратилось.

«Правда» громит сегодня ополченца-«буржуазного сынка» такими словами: «Ты воспитан, вспоен и вскормлен чужим трудом, ты, благодаря преступлениям своего отца (?!), вырос в довольстве и неге, ты хочешь продолжать преступный путь твоих предков, поэтому ты враг рабочих и крестьян, которые хотят уничтожить всякое порабощение (?!) и всякую нужду. Я тебе не могу доверить винтовку, но я тебя использую как рабочую силу. Я поэтому тебя призываю своим декретом от 20 июля в тыловое ополчение для черной работы под присмотром тех, у кого в руках есть винтовка. Вот тебе лопата, метла и щетка (а Троцкий третьего дня говорил проще — про одно только помело). А если ты уклонишься от ополченской службы, я тебя разыщу и предам суду Трибунала, который тебя судить будет, как изменника, а имущество твоих родных я конфискую и употреблю в обеспечение семей красноармейцев.»

Разве не в рабское положение попадают бедные «буржуазные сынки» за прегрешение своих отцов?

Муромские разб… виноват! Муромский совет наложил на местную буржуазию контрибуцию в 10 млн. руб. за участие в «Муромском мятеже, недавно подавленном советскими войсками».

Объявлено, что запрещение выхода антисоветской повременной печати в Москве остается в силе впредь до полного укрепления и торжества Ресефесере.

Сегодня выдали не хлеба, а какой-то плевы по ¹/ ₈ф. на едока.

В церкви на М. Спиридоновке батюшка отслужил панихиду по убиенном Царе, и его за это арестовали. (Как сказано в «Правде»: «арестовали попа Т. Любимова».)

† После ярославской трагедии, после гибели сотен, а вернее тысяч людей, воевавших и не воевавших, после позора безжалостного разрушения тамошних святынь и исторических зданий, — наступила полоса карательная, в силу чего расстреляно 350 человек, «причастных к мятежу», и о сем советская власть торжественно оповещает.

Станут ли вражьи кони пить «из вод широкой Волги» (см. Оленина-Волгаря, в 1914 г.), когда они смешаны с кровью двух братьев, восставших один на другого. О горе нам, безумным, горе Руси, горе Волге! Какой стон там раздается теперь? Не бурлака, не кормильца нашего, а зверя лютого, имя же ему не человек, а что-то вроде 666!!!

17/30 июля.Екатеринбург — «столица красного Урала» (как величают его большевики), взят чехословаками и, видно, чрез это, — вчера в соединенном заседании ВЦИК и московск. совета приняты «без прений» резолюции: 1) признать социалистическое отечество в опасности; 4) усилить бдительность по отношению к буржуазии, всюду становящейся на сторону контрреволюции. Советская власть должна обеспечить свой тыл, взяв под надзор буржуазию, проводя на практике массовый террор против нее.Пять других резолюций, 2, 3, 5, 6 и 7, тоже вроде этих. Скорее бы уж, что ли, «придушали» нас, как это обещается Лениным и Троцким. Жизнь стала совсем невозможной, но «караула» кричать нельзя, — неровен час попадешь на Лубянку № 11. (Историческое место; застенок; там заседает Чрезвычайная комиссия, своего рода «совет десяти», оттуда ежедневно выносятся десяткам несчастных или преступных людей быстрые и безапелляционные смертные приговоры.)

Прибыл в Москву новый германский посланник Гильферих.

Прибыла и моя дочка из колонии. Ничего, слава Богу, все обошлось благополучно.

19 июля/1 авг.Прошло 4 воинственных, кровопролитных года. Столько было горя, страданий, разочарований, печали, разорений, несчастий и лжи царственной, правительственной и поэтической. Эти страницы начались предсказанием пииты-приятеля.

Пусть испытанья будут долги, Пусть будет много горьких дней — Но враг из вод широкой Волги Не напоит своих коней!

И это оказалось ложью, или пустыми словами. На Волге теперь поят и купают латышских, чехословацких, казацких, а, может быть, и англофранцузских коней, которые, как раз в эти дни, уже признаны не союзными нам, а неприятельскими. Война не только не прекратилась, несмотря на всякие Брестские и киевские договоры, а, как будто, объяла весь белый свет, и все слилось: война и революция — в один страшный, всеразрушающий хаос. Колоссальный сдвиг к новой жизни, которая, быть может, будет лет через сто лучше отходящей, но в настоящее время она — не жизнь, а — разруха, голод, преступления, мор и смерть! И все Маккай вспоминается: «Коммунизм — это фантазия, которая должна звать на помощь насилие, чтобы стать печальной действительностью… Господство любви будет куда ужаснее, чем нынешнее господство ненависти… Откуда все эти социальные бедствия? Не потому, что одни возвышаются, а потому, что другие покоряются…» Приходят в голову новые «армянские» анекдоты, вроде: «Старый режим, новый режим, — усех рэжим». И скажешь, что, пожалуй, все это не к добру, и через 100 лет — лучше той жизни, которую разрушили последние четыре года, — лучше не будет. Не стоило, значит, огород городить, и нечего Марксу памятники строить.

И не только ему, но будет поставлен памятник и Стеньке Разину. Таково последнее просвещенное решение нашего премудрого Совета Нар. Ком. Еще ставят памятники Энгельсу, Бебелю, Жоресу, Лассалю, Спартаку, Гракху, Марату, Робеспьеру, Дантону, Гарибальди и пятнадцати русским писателям. «Какая смесь!» Толстой и Робеспьер, Достоевский и Марат, Некрасов и Дантон, и т. д.! Что тут сказать? Ничего, и по-восточному положить в рот палец изумления!

Из Архангельска сообщают, что Онега занята англичанами. Советом Нар. Ком. ассигновано 300.000.000 руб. «на чрезвычайные расходы, вызываемые военными действиями против чехословацкого и белогвардейского мятежа на Волге, Урале и Сибири и англо-французского нашествия на Мурманском побережьи.»

Содержатели сада «Эрмитаж» за торговлю в ресторане хлебом, пирожными и спиртными напитками оштрафованы на 0,5 млн. руб. Не напугают! Вчера мне пришлось быть в скромненьком старом трактире на Варварке, так там подают скромненький портвейнец за 160 р. бутылка.

Сегодня получил жалование по декрету — 800 р. в месяц (наивысшее), а товарищи — кто 700, кто 650, кто 600, и самое низшее — сторож — 400 р., мальчик — 300 р. Последний, значит, в 10 раз больше того, что он получал до войны, а я — если не меньше, то и не больше, что тогда получал, но сейчас при самой скромной жизни (без прислуги, без вина, без закусок, без обновок, без Шаляпина, без гостей) нужно каждый день на пропитание себя и семьи и на квартиру никак не меньше 60 р. в день. Ужасные обстоятельства!