Дневник москвича (1920–1924). Том 2

«Поворот от ворот». После любезностей с Красиным и Каменевым, коль скоро мы под Варшавой сконфузились, Англия заговорила с Чичериным другим языком. В лондонских газетах 24-го августа было напечатано официальное сообщение британского правительства, что Ллойд Джордж обсудил с итальянским премьер-министром события в Восточной Европе, и по следствиям этого обсуждения британское и итальянское правительства отныне по русским вопросам решили действовать заодно. Сообщение подчеркивает, что, «несмотря на поражение, которое советское правительство потерпело в своем нападении на поляков, оно все еще отказывается взять обратно свое преступное и роковое предложение и продолжает вести войну на польской территории, с целью принуждения польского народа принять его условия. Ни одно свободное правительство на может ни признать советскую олигархию, ни иметь с ней дело.» Текст сообщения препровожден Бальфуром Каменеву при письме, в котором спрашивает: «Намеревается ли правительство советской России настаивать на предъявленных Польше условиях о мире. Будущая политика британского правительства будет зависеть от ответа на эти вопросы, и ввиду того, что этот вопрос без всякого сомнения носит крайне срочный характер, было бы желательно получить ответ не позднее вечера 3-го сентября.» После этой переписки Чичерин, огрызнувшись за «олигархию» (что, мол, вы сами «подлинная олигархия»), поспешил снять свои требования об разоружении польских войск до численного состава 50.000 чел., и о вооружении 200.000 чел. их рабочих. Эта новая нота Чичерина нашла уже отклик в лондонских газетах. В «Дейли Экспресс» сказано, что в ноте больше всего «большевистской пропаганды — очень умно составленной и очень дерзко изложенной. Однако старания Чичерина в этом направлении напрасны. Британский народ будет судить о большевизме не по его словам, а по его деяниям.» А наша «Правда» не замедлила откликнуться на «миролюбие» господина Ллойд Джорджа. (Так буквально озаглавлена передовая статья «Правды» за 3-е сентября.) Английское сообщение обзывается «бессовестным, наглым, циничным», также обзывается и «кровожадная английская буржуазия, этот тиран наших дней», Ллойд Джордж — «лицемером из лицемеров», «сверхнахалом».

Из Ташкента телеграфируют, что в Бухаре восторжествовал революционный переворот и что там провозглашена советская республика.

Деникин опубликовал в лондонском «Таймсе», что он действовал самостоятельно, лорд Керзон на него никакого влияния не имел, и сложил он обязанности главнокомандующего по обстоятельствам, к политике Керзона непричастным, и что он,(т. е. Деникин) считает борьбу с большевиками неизбежной и совершенно необходимой до полного их поражения, «в противном случае не только Россия, но и вся Европа будет разрушена».

26 авг./8 сентября.Два дня стояло ненастье, а сегодня опять сделалось теплее и суше.

† Во вторник 31-го августа в Петрограде в финском рабочем клубе несколько вооруженных финнов перестреляли 8 ответственных работников коммунистической финляндской партии (в т. ч. — убит Иван Рахья) и десятерых ранили. Созданная для расследования комиссия под председательством Дзержинского (везде Фигаро!) напала тут на какой-то «хитро обдуманный план и тонко сплетенную нить финских белогвардейцев».

Не наше дело, Иван Парамонович! Кушайте чай!

В «Правде» пишут сегодня, что в Латвии белый хлеб продается по 4–5 р. за ф., «и притом продается совершенно свободно», — ну, а дальше утешают нас, что этот хлеб там для рабочих недоступен. А наш, шестисотрублевый хлеб, разве доступен рабочим?

В Сокольском направлении, в Волковысском и в Брест-Литовском красные отступают. Во Владимиро-Волынском, Львовском, Галичском, Рогатинском, Гродненском и Крымском идут упорные бои.

Бальфур ответил уже через Каменева на последнюю чичеринскую ноту. Во-первых, он выразил «свое удовольствие по поводу того, что советское правительство отказывается от требования создания рабочей милиции в Польше», во-вторых, он проводит свой взгляд, что «вооруженная сила, навербованная из одного класса населения, с исключением всех прочих, была бы навязана полякам приказом иноземной державы, под ее покровительством и согласно ее плану; такая структура ее несовместима ни с национальной независимостью, ни даже с прочным поддержанием гражданского порядка». А затем Бальфур острит по поводу сравнений Чичерина между условиями, в которых находится трудящееся население советской России и Великобритании: «Сравнения эти, — говорит Бальфур, — по-видимому, основаны на том, что в Великобритании существует неравенство в распределении богатств, которых в России уже нельзя встретить.» Лично от себя Бальфур «позволил бы заметить, что он никогда, ни на минуту не сомневался в безусловной действительности советских приемов превращения богачей в бедняков; неуспеха приходится опасаться лишь в более трудной и, на взгляд Бальфура, более важной задаче — превращения бедных людей в богатых». Чичерин не замедлил ответить Бальфуру, тоже через Каменева, причем особенно пространно отвечает на последнюю часть произведения Бальфура. Это, мол, «экономическое окружение России» лишает русский народ большого благосостояния. И даже хуже бы было, если бы в России существовала бы другая форма правления. Тогда бы народ не вынес последствий «отсутствия топлива, южного зерна, иностранного сырья, сельскохозяйственных орудий и всяких других машин, которые Россия всегда получала из-за границы». Заканчивает он картиной «советского рая». «Богатства высших классов России сделались достоянием народа. Шедевры искусства, украшавшие дворцы, теперь доступны обозрению всего народа и сделались источником наслаждения для широких масс, которым раньше были чужды высшие радости жизни. Пышные жилища аристократии превратились в народные клубы, где трудовая масса наслаждается жизнью… Дома богачей отданы беднякам; и те, кто раньше погибал в трущобах, теперь пользуются всеми удобствами (!!) благоустроенных (!!!) жилищ. Электричество появилось даже в таких деревнях, где раньше царили совершенно первобытные условия.»

Но увольте от переписки дальнейшего. Не могу. Уж очень заливает товарищ Чичерин насчет «высших радостей» современной российской жизни. (А впрочем, я видел сегодня на заседании в своем «цекапе», как один представитель наркомпрода бутерброд жрал из белого хлеба с паюсной икрой. Но ведь это не кто иной, как наш старый приятель А. Е. Шевченко, бывший управляющий московской конторой Восточного Общества.)

Теперь работы Чичерину хоть отбавляй. Министр иностр. дел США передал итальянскому послу в Вашингтоне ноту, в которой излагает точку зрения американского правительства на военное давление, производимое советской Россией на Польшу, а также и на другие факты, не отделимые от русского вопроса. Америка сочувствует Польше, и она ей поможет в сохранении политической независимости и территориальной целостности. Она и Россию любит и много для нее сделала до последней революции. За позорную капитуляцию в Брест-Литовске русский народ не ответственен. «Он победит нынешнюю анархию, страдания и бедность.» Но Америка «относится враждебно ко всякого рода переговорам и отношениям с советским режимом». «Что современные властители России правят ею против воли и согласия значительной части русского народа — это неоспоримый факт. Большевики силой и хитростью захватили власть и правительственный механизм и продолжают держать их в своих руках, употребляя дикое насилие для поддержания своей собственной власти. Правительство Соединенных Штатов надеется, что русский народ сам найдет путь к установлению правительства, соответствующего его воле и желанию.» И вот, когда придет это время, тогда, мол, мы и окажем ей практическую помощь в деле возрождения России. «Правительство Америки не может принять правителей России как правительство, с которым могут быть поддерживаемы дружественные отношения.» Режим в России «покоится на отрицании принципов чести, добропорядочности и всех соглашений, на которых основана вся система международного права», и т. д., с заключением, что русский народ должен же противопоставить свое национальное чувство «унижающей его социально-философской доктрине и угнетающей его тирании».

3/16 сентября.В № 202 «Известий» напечатано «Воззвание к офицерам армии барона Врангеля», подписанное Калининым, Лениным, Троцким, Каменевым и… А. Брусиловым.Воззвание приглашает офицеров отказаться «от постыдной роли» быть на службе «польских панов и французских ростовщиков», сложить оружие и перейти на сторону советской власти, за что обещается полная амнистия.

Ленин получил от берлинского корреспондента лондонской газеты «Дейли Ньюс» Сегрю радиотелеграмму, в которой сообщается, что отчеты французских и германских социалистических депутаций, которые возвратились недавно из России, наносят больший вред большевизму, «чем вся антибольшевистская пропаганда за последние годы». В отчетах указания «на суровые преследования всех противников советской системы управления… Рабочие недисциплинированы, а крестьян не удалось привести к признанию нового режима». Они указывают также «на тиранию», которая проводится под управлением Ленина; в докладе Дитмана говорится, что рабочих, отказывающихся в России работать, — расстреливают. Он указывает, что 75 % всего населения России — крестьяне, и что они «не социалисты и не коммунисты»… «В России правит милитаризм, дезертиров расстреливают, а рабочим не позволяют бастовать… в русских городах нет ни социализма, ни коммунизма, и вместо диктатуры пролетариата существует только диктатура над пролетариатом». Это сообщение Сегрю оканчивает просьбою ответить, какие меры приняло советское правительство против убийц «царского семейства».

Ленин тотчас ответил Сегрю, что отзывы о России рабочих делегатов из-за границы его не удивляют. Они «подобны нашим меньшевикам» и «в решительной борьбе между пролетариатом и буржуазией оказываются нередко на стороне последней». А чтобы показать, что он не боится таких делегаций, он предлагает посылать делегатов «из всех стран» с тем, чтобы они прожили в России месяца по два, причем три четверти расхода по их содержанию примет на себя советское правительство («потому что мы в России богаты и сильны»), а одну четверть только — международная буржуазия (потому что она «во всех странах мира крайне слаба и бедна»).

В Стокгольме арестован шведами Шляпников и после обыска заключен в одиночную тюрьму.

Приглашенный в Новгород Шаляпин потребовал за два концерта 600.000 р., один пуд сахарного песку, один пуд рафинаду, один пуд сливочного масла, один пуд подсолнечного, три пуда варенья, три пуда соли и десять аршин шерстяной материи. «Хоть мы в России богаты и сильны», а все-таки местный исполком отказался от таких концертов. На польском фронте оставлены Беловеж, Кобрин, Ковель; на Врангельском — гор. Бердянск. Но в это же время Троцкий пишет в газетах, что «мы сильнее, чем были!» И говорит, что способны нанести полякам второй удар, более могущественный, чем первый… Поживем — увидим.

Выдача хлеба из судоходной лавки в последнее время стала задерживаться на 2–3 недели. Прошло уже с 1-го числа 16 дней, а о хлебе или муке и слуха нет, а она на «вольных» рынках от 24.000 р. до 30.000 р. пуд. Зато расщедрились — угостили яблоками (полугнилыми), дали 5 ф. на работника по 40 р. фунт (на рынке цена яблок от 300 до 700 р. за фунт). Выдали еще мяса 2 фунта (по 40 р. за фунт). Купил сегодня 1 фунт махорки за 1.200 р. Должно быть, краденая, — уж очень дешева.

Погода переменная. По утрам густые туманы. Итак, лето прошло. Поразительно мало было гроз. Я не запомню такого лета по малодождью. Зато и мелководье же на реках! На Волге, даже у Богородска, где в нее впадает Кама, — не более 7 четвертей. Благодаря этому там многомиллионная «пробка». Не хватает паузков, землечерпалок. Положение катастрофическое. Итак, на службе слышишь только неприятные для народного благополучия известия, а лично для себя получаешь уколы со стороны ретивого начальства, которое опостылело мне до невероятности. Нахожусь в среде, где нет ни подлинного дела, ни подлинной уверенности в завтрашнем дне. Вся наша деятельность, как говорил Щедрин, «заключается в непрерывном маятном движении — от одного предмета к другому, без плана, без очереди, по мере того, как они сами выплывают из бездны случайности».

Меня мутит, нервирует нелепость тех заданий, которые преподаются нам свыше, и коробят собственные указания и творения, которые я по служебному долгу совершаю. Пишем мудреные речи о простых вещах, т. е. диаметрально противоположное прежнему деловому подходу писать, как Погодин, «простые речи о мудреных вещах». Да, я писал, бывало, и о новых водных путях, и о новых судоходных линиях, и о шлюзовых устройствах, писал просто, но настолько убедительно, что благодаря этому писанию учреждались новые линии, перестраивались искусственные сооружения рек и т. д., а теперь пишу о таких пустяках, как конопатка барок, перевозка сена и т. п., и это так трудно, что ни на кого не угодишь. Чувствую, что нахожусь в опале, и жду уже не повышений каких-нибудь, что шло неукоснительно в течение 20 лет подряд, а понижений.

Между прочим, нас, «спецов» погладили было сгоряча по головке, а потом на попятный двор: премиальные стали выдавать не с персонального оклада, а с тарифного, т. е. 3.150 р. — в месяц. Таким образом, нужно считать, что я получаю теперь в общем не 54.000 р. в месяц, а только 27.450 р. Да и то, поговаривают, не надежно, чтобы «персональный» оклад остался незыблемым. Их вообще пересматривают, и мне, как «опальному», наверняка его убавят.

Впрочем, «шилом моря не нагреешь». Все равно не проживешь ни на 27 тыс., ни на 54 тыс. Что-то нужно предпринимать, а что именно — и сам не знаю. Во всяком случае, положение мое не лучше «губернаторского», и какое-то «енотовое», как я слыхал от своего бывшего начальника Н. Н. Бухольц…