Дневник-мозаика

Подушка опять была мокрой.

– Что случилось, родная?

– Дорогой, она хочет разлучить нас. Я знаю. Это ее поступь: еле слышная, но такая тяжелая, что начинает раскачиваться люстра.

– Любимая, мы вместе. Не волнуйся. Ты ведь помнишь мы всегда вместе. Со дня нашей первой встречи…

– И до последнего вздоха, – продолжила она, – Какое это счастье – быть твоей женой! Жаль, что так недолго…

– Ерунда, пустяковая простуда! – сказал он, – Пара дней и пойдем гулять. Сегодня у нас праздник, придут дети. Не раскисай.

– Какая долгая жизнь и такое короткое счастье…

Их нашла дочь. Шестьдесят лет брака – ничтожно мало, для двоих.

Кирпич

– Ты что делаешь?! Смотри куда сковородку ставишь!

Жена приподняла сковороду с омлетом и посмотрела на стол.

– А что такого? Металлический корпус, ударопрочное стекло – нормально.

– Как ты можешь так обращаться с дорогой вещью!

И в чём ценность этого кирпича?

– Это не кирпич! Я собрался его починить.

– Дорогой мой, это кирпич всемирной, виртуальной, вавилонской башни. А ты ее каменщик. Но вот что хочу тебе сказать – поищи другую специальность. Моя, всю семью, может, и не прокормить, – сказала она и вернула сковородку на планшет.

Жажда

– Ну почему так долго? – она сердито надула губки, – Сколько можно ждать? Я вся измучилась!

– Дорогая, потерпи немного. Вот сейчас доберёмся домой и там…

– Ты – злой, заставляешь девушку страдать! Я столько ждала!

– Уже скоро! Ведь тебе нравится долго, ярко, со слезами умиления и восторга. Чтобы никто не отвлекал. Ты же помнишь, что случилось в прошлый раз?

– Да-да… Пакет с подарками остался в автобусе. Ну хорошо – буду паинькой, потерплю.

Она вбежала в квартиру и сев на тумбу в прихожей, сгорая от нетерпения, распахнула только что купленную книгу.

Символ счастья

На краю огромного лесопарка, на склоне холма, окруженный невысокой каменной оградой с двустворчатыми деревянными воротами, стоит крытый черепицей дом.

На фоне засыпанных снегом темных елок и высоких сосен особняк в стиле времен королевы Виктории больше походил на пряничный домик из сказки.

Бывшая барская усадьба, сперва разграбленная, потом восстановленная для дворца пионеров, повторно брошенная и разграбленная. Недавно ее восстановили теперь здесь расположился краеведческий музей галерея и кафетерий для гуляющей публики.

Мне нравится гулять по нему в одиночестве, благо это входит в мои обязанности.

День, ночь, с ночи, выходной – режим техника-смотрителя этого объекта культурного наследия. Вот уже третий год. И каждый год я жду это время – время снега. Для меня снег это машина времени, гулкая и хрупкая тишина памяти.

Как же давно это было!

Мне тогда только исполнилось восемнадцать. Первые студенческие каникулы. Поездка в деревню к бабушке на новогодние праздники.

– Ты уже совсем взрослый – отцовский тулуп впору, – заботливо кутает она меня в старую, колючую овчину.

Тяжко ей одной – сугробы намело по самые окошки.

Работа спорится. Тулуп тяжелый, жаркий, а снег легкий, пушистый. Вот уже и калитка, и ворота освобождены. В свете уличного фонаря искрятся снежинки.

Вдруг, через дорогу, тяжело отворилась калитка и хрупкая девочка в штопаном ватнике пыхтя начинает откапывать едва приметную стежку.

Раздумий не было. Все случилось мгновенно. Утопая по колено в тракторных отвалах, спешу на помощь. Десять минут и калитка очищена. Так и познакомились.

Три дня счастья. Короткого, искристого как этот морозный, хрупкий и колючий снег.

Иду встречать ее на остановку автобуса, но она не приехала. Озадаченный возвращаюсь к дому по широкой и пустой деревенской улице. «Душа нараспашку» – холод покалывает сквозь свитер, тулуп развевается плащом. Под ногами хрустит снег: хрусть-хрусть, хрусть-хрусть.

Проехал еще один автобус, с надписью «заказной».

Хрусть-грусть.

"Не смогла"?

Грусть-хрусть.

"Еще пара дней: приедет".

Хрусть-хрусть, искрится снег.

– Стой! Да погоди ты!

Оглядываюсь и вижу она, с выбившимися из-под шапки локоном, скользя по укатанной дороге бежит за мной. Бегу навстречу.

Счастье. Она прижимается ко мне, запахиваю тулуп вместе с ней – не отпущу.

Потом была долгая ночь, объятия, разговоры. Огонь пляшет в открытой дверце печи. Пахнет домом.

Никогда не обращал внимание на запахи, а тогда понял – так должен пахнуть мой дом.

И снова снег таинственный и радостный. Как же давно это было…

Следующим вечером мы поспорили, потом поссорились, а перед отъездом, на следующий день, не помирились. Больше не было ничего кроме тоски, обиды и боли.

Время не лечит, лишь помогает жить дальше. С той зимы прошло много лет. Я видел разный снег: слепящий под ярким солнцем; побледневший, будто от горя, предрассветный; чумазый от копоти солярки; рыжий перемешанный с песком и солью; плаксивый, хлюпающий под зимним дождем. Много снега – много лет.

Вот уже третий год я счастлив работать здесь. Первое, что я увидел, когда пришел устраиваться на работу – искрящийся радостью снег.

И вновь ожили чувства – «душа нараспашку», скрип снега, запах дома и счастье, тающее в объятьях.

Снегопад

Снегопад захватил город. Спокойный и размеренный. Кажется, что ему всё и вся безразлично.

Большой и вездесущий остается незамеченным людским потоком. Вот он вспыхнул искоркой на украшенной елке, вот пробежался по толпе шапок, кепок, платков, снующих вдоль витрин, уставленных вереницей Дедов Морозов, снеговиков и Снегурочек.

Но никто и ничто его не тревожит.

Все они – бегущие, орущие, жующие, хохочущие – равнодушны от мала до велика. И они его почти не замечают.

Они ничего не видят, кроме своей единственной в эту ночь цели – успеть до полуночи.

Домой, в гости, на вечеринку – кто куда, главное – успеть. Успеть загадать. Быть первым поздравившим.

Успеть подстроить стук сердца под звон Курантов. Затаив дыхание, ждать, что с первой секундой Нового года, Счастье распахнет свои объятия и никуда не отпустит.