Дневник полярного капитана
Шрифт:
Но все вышеперечисленные факты еще ничто в сравнении с тем, что ожидало нас на Барьере. Я утверждаю, что сделанные нами распоряжения вполне соответствовали надобности и что никто в мире в это время года не ожидал таких температур и такой поверхности, какие мы тут встретили. На вершинах, на 85° и 86° южной широты, было –20° [–29 °С] и –30° [–34 °С]; на Барьере, на 82° и на 10 000 футов ниже, почти сплошь держалась температура в –30° [–34 °С], ночью доходившая до –47° [–44 °С], при непрерывных ветрах. Все было совершенной неожиданностью, и причиной нашей гибели, несомненно, является это внезапное наступление жестоких морозов, удовлетворительного объяснения которому не придумать.
Не думаю, чтобы кто-нибудь переживал такой месяц, как тот, который пережили мы, – и мы все-таки выбрались бы вопреки погоде, если бы не заболел другой товарищ, капитан Оутс, и не оказалось
Мы слабы, писать трудно; но я, со своей стороны, не сожалею об этом путешествии: оно показывает, что англичане ныне способны переносить труды и лишения, друг другу помогать и встретить смерть с неменьшей твердостью духа, нежели в любое прошлое время. Мы рисковали, рисковали сознательно; нам была во всем неудача, поэтому мы не имеем повода к жалобам и преклоняемся перед волей Провидения, решившись приложить все старания до конца. Но если мы охотно отдали свои жизни этому предприятию, ради чести нашей родины, я взываю к нашим соотечественникам, дабы они позаботились, чтобы те, кому мы служили опорой, были прилично обеспечены.
Если бы мы остались живы, я бы такие вещи рассказал о мужестве, выносливости и отваге моих товарищей, которые расшевелили бы сердце каждого англичанина. Повесть эту пусть расскажут эти черновые наброски и наши мертвые тела; но не может того быть, чтобы такая богатая страна, как наша, не позаботилась о подобающем обеспечении наших близких.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Э. К. Пименова. ГЕРОИ ЮЖНОГО ПОЛЮСА. ЭРНСТ ШЕКЛТОН
Снаряжение экспедиции Шеклтона. – Отплытие из Литлтона. – Полярный путешественник в летнем костюме. – Запоздавший профессор и непредвиденное препятствие. – Плавание «Нимрода». – Великий ледяной барьер. – Выбор места для зимней квартиры. – Неожиданный пассажир. – Устройство полярного жилища.
Экспедиция лейтенанта Шеклтона отплыла из Англии на корабле «Нимрод» в августе 1907 г. Шеклтон намеревался отправиться к Южному полюсу из города Литлтона в Новой Зеландии, где и были сделаны последние приготовления к этому долгому, опасному и трудному путешествию. Нужна была самая мелочная заботливость и предусмотрительность, так как малейшее упущение и забывчивость могли повлечь за собой весьма серьезные последствия. Достаточно опытный в этом отношении Шеклтон снабдил свою экспедицию всем необходимым для такого рода путешествий и даже сделал одно важное нововведение: он взял с собой двенадцать маньчжурских пони, привыкших к очень суровому климату и чрезвычайно выносливых, а кроме того, автомобиль, специально приспособленный для езды по неровной ледяной поверхности и при очень низкой температуре.
1 января 1908 г., то есть в день Нового года, путешественники надолго распростились с цивилизованным миром, и «Нимрод» вышел из гавани Литлтона. Небольшое судно, построенное лет сорок назад для ловли тюленей, было еще очень крепким и прочным и могло смело бороться с Южного полярными льдами. Для сбережения топлива «Нимрод» должен был идти на буксире парохода «Коония» до Южнополярного круга. «Нимрод» был тяжело нагружен, и на палубе его невозможно было двигаться, тем не менее провожающих собралась масса, и пристань Литлтона была буквально запружена народом. Шеклтону пришлось выслушать немало замечаний по поводу того, что погода плохая, а судно слишком перегружено, но он доверял крепости своего «Нимрода» и смело пошел навстречу антарктическим бурям.
В узком пространстве между ящиками, тюками, научными инструментами и багажом членов экспедиции шла оживленная беседа между посетителями и готовящимися к отплытию путешественниками. Среди них находился некто Георг Беклей, который так
воодушевился этим разговором, что, подойдя к Шеклтону, выразил ему желание сопровождать экспедицию до полярного круга, чтобы затем вернуться на пароходе «Коония». Он очень сожалел, что его занятия не позволяли ему отлучиться на более долгое время и он не мог отправиться дальше с экспедицией, как отправлялись некоторые другие добровольные участники, пожелавшие помочь Шеклтону устроить зимнюю стоянку, откуда они могли вернуться на корабле, так как «Нимрод», выгрузив все, что нужно путешественникам, должен был снова отплыть в Новую Зеландию.Шеклтон, очень расположенный к Беклею, оказывавшему услуги экспедиции, выразил свое удовольствие по поводу его желания. «Но ведь остается только два часа времени, – заметил он ему. – Успеете ли вы?»
Беклей только кивнул головой и опрометью сбежал с судна. Действительно, в этот короткий промежуток времени он успел вскочить в поезд, идущий в Крайстчерч, сбегать в клуб, передать там одному из своих приятелей необходимые поручения и полномочия, и, засунув несколько смен белья и зубную щетку в свой саквояж, он прибыл на набережную за несколько минут до отплытия «Нимрода». Проложив себе с большими усилиями дорогу в толпе, наполнявшей пристань, он, наконец, очутился на палубе «Нимрода», запыхавшись от быстрого бега и будучи одетым в светлый летний костюм, так как переодеться не успел, готовый отправиться навстречу южнополярным льдам, точно это была простая увеселительная прогулка!
К четырем часам все участники экспедиции были налицо, за исключением геолога, профессора Дэвида. Шеклтон уже начал волноваться, как вдруг увидел старика профессора, взбирающегося по узким сходням на палубу корабля. Руки у него были нагружены всевозможными предметами, аппаратами, нужными ему для его научных исследований, и т. п., и он, держа их, изо всех сил старался сохранить равновесие и ничего не уронить. Но, на его несчастье, навстречу ему стала спускаться очень полная дама. Профессор хотел посторониться, чтобы ее пропустить, и, потеряв равновесие, свалился чуть не на голову Шеклтону и его товарищам. При своем падении он, главное, заботился о том, чтобы не выпустить из рук своих драгоценных предметов, и действительно, ничего не разбилось и не сломалось, а о своих ушибах он не думал. «Она могла помешать мне добраться до Южного полюса, – говорил он потом. – Ведь это было совершенно непредвиденное препятствие!»
Но, наконец, и «предвиденные», и «непредвиденные» препятствия были устранены, и «Нимрод» отчалил от пристани при громких криках «ура» провожавшей толпы.
Плавание, однако, мало было похоже на увеселительную поездку. Дурная погода сделала очень неприятным начало путешествия. Тяжело нагруженный «Нимрод» подвигался очень медленно, черпал бортами, так что приходилось, не переставая, откачивать воду. Многие тотчас же заболели морской болезнью и лежали неподвижно где-нибудь в уголке, на палубе, между ящиками. Волны перекатывались через палубу, и надо было усиленно наблюдать за тем, чтобы они не снесли чего-нибудь в море. Все промокли насквозь и так и не высыхали в течение двух недель. Беклей, отправившийся в полярные страны точно в увеселительную поездку, однако, ни разу не высказал ни малейшего сожаления, что решился на это. Он не сходил с палубы и, как отважный мореплаватель, много ездивший на своей яхте, с интересом наблюдал борьбу стихий. Профессор Дэвид тоже был заинтересован величественным зрелищем и, держась за мачту, наблюдал, как маленькое судно взбиралось на гребни волн и затем снова падало в бездну, готовую поглотить его. Волны совсем скрыли от глаз пароход, который вел на буксире «Нимрод». Над пенящимися гребнями волн возвышались только верхушка мачты да труба, а когда стемнело, то лишь огонек на верхушке мачты парохода указывал, где он находится.
Несмотря на все неприятности этого плавания, настроение команды и всех добровольных участников экспедиции было очень бодрое. Все знали, что самое трудное еще впереди. В ночь на 7 января разыгрался настоящий ураган, и волны поднимались так высоко, что даже огонек на мачте парохода «Коония» по временам совершенно исчезал из виду. Вероятно, у многих мелькала мысль, что это, быть может, последнее путешествие, но никто не терял мужества, и в эти трудные минуты не только раздавались временами шутки и остроты, но даже иногда сквозь шум и рев бури можно было расслышать звуки какой-нибудь веселой шутливой песенки.