Дневник провинциала в Петербурге
Шрифт:
– Adorable! [9] – шепчет мой друг статский советник.
– И заметь, что у нас она в сто крат скромнее играет, нежели в Париже! – комментирует другой мой друг, коллежский советник.
И вдруг она начинает петь. Но это не пение, а какой-то опьяняющий, звенящий хохот. Поет и в то же время чешет себя во всех местах, как это, впрочем, и следует делать наивной поселянке, которую она изображает.
– Mais comme elle se gratte! comme elle se gratte!.. parlezmoi de ca! [10] захлебывается статский советник.
9
Восхитительно!
10
Но как она почесывается! как почесывается!.. невозможно передать!
– Je vous demande un peu, si ce n'est pas la une grande actrice! [11] –
Но зала составлена слишком хорошо; никто и не думает усомниться в гениальности m-lle Шнейдер. Во время пения все благоговейно слушают; после пения все неистово хлопают. Мы, с своей стороны, хлопаем и вызываем до тех пор, покуда зала окончательно пустеет.
11
Скажите, разве это не великая актриса!
После спектакля ужин (уже без воздержания), и за ужином разговор.
– Mais comme elle se gratte!
– En voila une fille!
– Et remarquez, comme elle a fait ceci… [12]
Статский советник пробует пройтись церемониальным маршем, как это делает Шнейдер, то есть вскидывая поочередно то ту, то другую ногу на плечо.
Я сам взволнован до глубины души и желаю выразить свои чувства.
– Признаюсь, господа, – говорю я, – это… это… заметили ли вы, например, какой у нее отлет?
12
Но как она почесывается! Вот так девушка! – И заметьте, как она сделала вот это…
Я изгибаюсь головой и грудью вперед, а остальною частью корпуса силюсь изобразить «отлет».
– Именно отлет! C'est le vrai mot! Otliott magnifique! [13]
– Аи да деревня! сидит, сидит в захолустье, да и выдумает!
– Messieurs! не говорите так легко об нашем захолустье! У нас там одна помпадурша есть, так у нее отлет! Je ne vous dis que ca! [14]
Я собираю пальцы в кучку и целую кончики.
– Ну, все-таки, против Шнейдер… – сомневается статский советник.
13
Вот именно! Отлет! Великолепно!
14
О прочем умалчиваю!
– Да разве я об Шнейдерше!.. Schneider! mais elle est unique! [15] Шнейдер… это… это… Но я вам скажу, и помпадурша! Elle ne se gratte pas les hanches, – c'est vrai! mais si elle se les grattait! [16] я не ручаюсь, что и вы… Человек! четыре бутылки шампанского!
Потом следуют еще четыре бутылки, потом еще четыре бутылки… желудок отказывается вмещать, в груди чувствуется стеснение. Я возвращаюсь домой в пять часов ночи, усталый и настолько отуманенный, что едва успеваю лечь в постель, как тотчас же засыпаю. Но я не без гордости сознаю, что сего числа я был истинно пьян не с пяти часов пополудни, а только с пяти часов пополуночи.
15
Но она несравненна!
16
Она, правда, не чешет себе бедер, – но если бы она их чесала!
На другой день, к другому товарищу, – этот уже не просто статский, а действительный статский советник.
– Уж действительный статский!
– Да, душа моя, действительный. Благодарение богу, начальство видит мои труды и ценит их.
– Да ведь таким образом ты, пожалуй…
– И очень не мудрено. Теперь, душа моя, люди нужны, а мои правила настолько известны… Enfin qui vivra – verra. [17]
Сказавши это, он поднял ногу, как будто инстинктивно куда-то ее заносил. Потом, как бы сообразив, что серьезных разговоров со мной, провинциалом, вести не приходится, спросил меня:
17
Словом, поживем – увидим.
– Надеюсь, что ты видел Шнейдер?
– Вчера, с старыми товарищами были.
– Это в «Barbe bleue»? Delicieuse! [18] не правда ли?
– Comme elle se gratte les hanches et les jambes! [19]
– N'est-ce pas! quelle fille! quelle diable de fille! Et en meme temps, actrice! mais une actrice… ce qui s'appelle – consommee! [20]
– A
ты заметил, как она церемониальным маршем к венцу-то прошла!18
«Синей бороде»? Восхитительно!
19
Как она чешет себе бедра и ноги!
20
Не правда ли? какая девушка! какая чертовская девушка! И в то же время актриса! и актриса… что называется – безупречная!
Я пробую напомнить Шнейдершу в лицах, но при первой же попытке вскинуть ногу на плечо спотыкаюсь и падаю.
– Ну вот! ну вот! – смеется мой друг, – это хорошо, что ты так твердо запомнил, но зачем подражать неподражаемому! En imitant l'inimitable, on finit par se casser le cou.
– Mais comme elle se gratte! dieu des dieux! comme elle se gratte!
– Ah! mais c'est encore un trait de genie… ca! [21] Заметь: кого она представляет? Она представляет простую, наивную поселянку! Une villageoise! une paysanne! une fille des champs! Ergo…
21
Подражая неподражаемому, кончают тем, что ломают себе шею. – Но как она почесывается! бог богов! как почесывается! – Тут опять-таки гениальная черта…
– Mais c'est simple comme bonjour! [22]
– Вот сегодня, например, ты увидишь ее в «Le sabre de mon pere» [23] – здесь она не только не чешется, но даже поразит тебя своим величием! А почему? потому что этого требует роль!
– Увы! у меня нет на сегодня билета!
– Вздор! Надо, чтобы ты видел эту пьесу. Вы – люди земства, mon cher, и наша прямая обязанность – это стараться, чтоб вы все видели, все знали. Вот что: у нас есть ложа, и хотя мы там вчетвером, но для тебя потеснимся. Я хочу, непременно хочу, чтобы ты видел, как она поет «Diteslui»! [24] Я с намерением говорю: «чтоб ты видел», потому что это мало слышать, это именно видеть надо! А теперь идем обедать, mais soyons sobres, mon cher! parce que c'est tres serieux, ce que tu vas voir ce soir! [25]
22
Поселянку! крестьянку! дочь полей! Следовательно… – Но это просто, как день!
23
«Сабле моего отца».
24
«Скажите ему».
25
но будем воздержными, дорогой, ибо то, что ты увидишь вечером, дело нешуточное!
Мы обедаем впятером. Выпиваем по рюмке хересу, по стакану доброго лафита и по бутылке шампанского на человека – и только.
Я не стану описывать впечатления этого чудного вечера. Она изнемогала, таяла, извивалась и так потрясала «отлетом», что товарищи мои, несмотря на то что все четверо были действительные статские советники, изнемогали, таяли, извивались и потрясали точно так же, как и она.
– Из театра – к Борелю.
– Ну-с, что скажете, любезный провинциал?
– Да, messieurs, это… Это, я вам скажу… Это… искусство!
– C'est le mot. On cherche l'art, on se lamente sur son deperissement! Eh bien! je vous demande un peu, si ce n'est pas la personification meme de l'art! «Dites-lui» – parlez-moi de ca! [26]
– И заметьте, messieurs, какой у нее «отлет»!
– Otliott! c'est le mot! mais il est unique, ce cher provincial! [27]
Как и накануне, я изогнулся головой и корпусом вперед.
– Именно! именно! c'est ca! c'est bien ca! [28] – кричали действительные статские советники, хлопая в ладоши.
26
Вот именно. Ищут искусства, сетуют на его упадок! Так вот я спрашиваю, разве это не само олицетворение искусства? «Скажите ему» – найдите что-нибудь подобное!
27
Отлет! вот настоящее слово! наш дорогой провинциал прямо-таки неподражаем!
28
так, так!