Дневник Симоны

Мужчины пожали друг другу руки.

Глаза Джонатана Дейнтри сузились, когда он обернулся к Симоне.

— Вы проделали долгий путь. Должно быть, это важно. Полагаю, вам лучше войти.

— Спасибо.

У Симоны пересохло во рту, когда они следовали за ее дедушкой в гостиную — элегантно обставленную комнату с высоким потолком. На окнах висели шторы, стены были оклеены светлыми обоями, на паркетном полу лежали настоящие восточные ковры.

Джонатан остановился и с любопытством посмотрел на Райана.

— Вы случайно не состоите в родстве с печально известным Джорданом Таннером?

— Да, сэр, я его сын.

Старик внимательно и напряженно смотрел на Райана.

О, господи, подумала Симона, чувствуя, как паника возвращается, угрожая затопить ее разум. Что такого мог сделать отец Райана, чтобы так расстроить дедушку?

— Ваш отец — интересный человек. Когда я еще занимался политикой, он прислал мне письмо, в котором сообщал, что все мои действия ошибочны, а значит, нелепы.

Райан спокойно улыбнулся.

— Очень похоже на моего отца.

Джонатан криво усмехнулся.

— Он и в самом деле интересный человек, — повторил старик. — Прошу вас, садитесь.

Девушка была очень благодарна Райану за то, что он сел рядом с ней, на диван с высокой спинкой.

Дедушка сел напротив посетителей.

— Что ж, Симона… Говоря правду, ты — последний человек, которого я ожидал увидеть, открывая дверь. — Он никогда не любил ходить вокруг да около, предпочитая сразу брать быка за рога. — Полагаю, в присутствии мистера Таннера я могу говорить открыто. Ты много лет избегала встреч со мной.

Симона грустно кивнула.

— Мне жаль, что мы почти не виделись. Это целиком и полностью моя вина. — (Казалось, это признание его удивило.) — Я чувствовала себя из-за этого просто ужасно. И… и надеюсь, что ты поймешь. Видишь ли… это из-за моего обещания маме.

Его лицо побледнело.

— Анджела заставила тебя пообещать больше не видеться со мной?

— Нет, не совсем. Но она заставила меня обещать, что я не расскажу тебе кое-что. А я знала, что если мы будем видеться, как прежде, то я непременно проболтаюсь.

Его губы дрогнули.

— Но сейчас ты все равно хочешь все мне рассказать?

Симона кивнула, чувствуя себя совсем отчаявшейся.

Она должна это сделать!

— Это касается Гарольда Пирсона. И суда. И мамы… — (Джонатан не шевельнулся.) — Есть кое-что, что не было выяснено в суде, — выдавила Симона, ощутив, как ее внутренности сжимаются от страха. Райан сжал ее руку. Спасибо, мысленно поблагодарила его Симона. Она быстро произнесла: — Это должна была быть я.

Дедушка уставился на Симону, не понимая, что она хотела этим сказать. Он взглянул на Райана.

— Она рассказывала вам об этом?

— Нет, сэр, — Райан погладил ее ладонь большим пальцем и ободряюще посмотрел на девушку. — Что ты имела в виду, Симона?

Господи. Вот оно! Нужно произнести эти слова…

— В тюрьму должны были посадить не мою мать. Меня.

Джонатан наклонился вперед.

— Почему?

Она не могла говорить.

— Ты была там? — мягко спросил Райан. — В ту ночь, когда погиб Пирсон?

— Да, — Симона вздрогнула, произнеся это слово. И отвернулась от обоих мужчин. — Это сделала я.

Она ощутила мгновенно повисшее напряжение. Оно казалось одушевленным существом, нависало над ней, подавляло волю…

Ее подбородок начал дрожать, но Симона знала, что уже не сможет отступить.

— Это я толкнула Гарольда Пирсона так, что он упал. Я пыталась остановить его, не дать ударить маму. И я невольно толкнула его, но он был пьян и потерял равновесие… и покатился по ступенькам.

— Симона…

— О, дорогая моя…

Ужасные слова наконец вырвались на свободу.

— Это я убила его.

Прижав трясущуюся руку ко рту, она повернулась к Райану… Но в его глазах не было ужаса, который она так боялась увидеть в них, только глубокое, сильное горе. Она посмотрела на дедушку и прочла в его глазах боль, схожую с ее собственной.

— Мама не позволила мне признаться. Мама сказала полиции, что это она толкнула Гарольда. Она настаивала на своем, а я не могла переубедить ее. Мама не позволила мне сознаться. Она солгала в суде и отправилась в тюрьму. Вместо меня, — ее губы жалко искривились. — И… и я сделала, как она велела…

— Конечно, ты так и сделала, бедная девочка. Тебе было всего пятнадцать лет, еще ребенок… — Джонатан был потрясен, но говорил уверенно. — У тебя не было выбора.

Симона смотрела в пустоту перед собой.

— Мама всегда старалась защитить меня. Она не хотела, чтобы моя жизнь была запятнана смертью Пирсона. Но она не заслужила такого наказания — тюрьмы. И мама не должна была умирать там. Это из-за меня мама умерла. Это я ее убила.

— Нет, все совсем не так! — запротестовал Райан.

— Нет, так. Это моя вина.

— Если уж здесь кто и виноват, то только твой отчим, который наполнил вашу жизнь горем.

— Но ведь я его убила, — всхлипнула Симона и без сил повалилась на диван. Плечи ее сотрясались от рыданий.

— Ты защищала Анджелу, — услышала она голос дедушки. — Это был несчастный случай.

Райан тихо застонал, и этот звук испугал Симону. Что он теперь о ней подумает? В глубине души она почувствовала, как лопнула какая-то струна, которая была натянута слишком сильно.

Симона не знала, сколько времени прошло, прежде чем она, к собственному удивлению, осознала, что ее рыдания стихают.

— Симона, — раздался голос дедушки где-то над ней. — Симона, моя бедная девочка…

Теплая рука нежно похлопала ее по спине, и она подняла голову. Дедушка склонился над ней, его глаза влажно блестели.

Симона с трудом села, чувствуя, что горло горит, и вытерла глаза руками. Только теперь она осознала, что Райан уже не сидит рядом с ней. У Симоны упало сердце. Неужели ее признание оттолкнуло его?