Дневник смертницы. Хадижа

Когда я уезжала, бабушка совала в мой чемодан старое зеленое пальто, которое ей дедушка купил, когда они были еще молодые. Она его никогда не носила, надела только раз или два. Хранила в сундуке. Теперь кто такое старомодное пальто носить станет? Почему она раньше мне это пальто не дала, когда я ходила в школу как нищенка? Приятно ей было на меня смотреть, да? А в городе надо красиво и богато одеваться. Айкина городская родственница еще рассказывала, что, когда она только в университет заходит, все сразу смотрят, что на ней надето. Если кто-то в бедной одежде приходит, его не уважают. В Махачкале принято хорошо одеваться.

Все равно мне непонятно, откуда люди такие деньги берут. Бабушка говорит, воруют они, а мы честным трудом живем. Но я не могу поверить, что дядя Вагаб взял и своровал эту кровать и зеркало. Не может же такого быть, они такие хорошие люди. И, если совсем честно говорить, то лучше воровать, чем быть такими нищими, как мы.

Не могу уснуть. Не верится мне, что я только сегодня уехала из села, кажется, это было давно-давно. Кажется, целый год прошел с тех пор, как я видела бабушку, дедушку и Надиру, стоявших возле дома. Они, наверное, уже спят. У них все как было, все по-старому, а у меня жизнь сильно изменилась за несколько часов — я в городе, в красивой комнате, и у меня есть норковая шуба. Я поэтому не могу уснуть. Когда что-то хорошее случается, я не могу спать. Закрываю глаза, лежу, лежу, а голова продолжает думать. Когда что-то плохое случается, я сразу засыпаю, чтобы о плохом не думать.

* * *

Наше село в десять раз меньше Восточного рынка. Я никогда в жизни своей не видела столько людей, даже на свадьбы столько не приходит. Они идут взад-вперед, взад-вперед. А рядов сколько у этого рынка — с ума можно сойти! Наверное, во всем мире нет столько вещей, сколько на Восточном. Что хочешь тут есть. Юбки, платья, кофты, платки, туфли, сапоги, сумки, косметика.

Мы сначала ходили-ходили по рядам. Я бежала за тетей — боялась потеряться. Разные платья и юбки бросались мне в глаза. Как мне их хотелось купить! Например, юбку фиолетовую со серебристыми карманами. Или прекрасное черное платье! Мама моя! Как мне хотелось иметь то платье — черное, длинное, из шифона, а под низом — подкладка из атласа. Внутри тоненькие бретельки, а спереди блестки, и по краям тоже блестки. Я подошла к платью, потрогала ткань. Как бы оно на меня красиво село, если с каблуками и еще с сумкой, которая лежала на соседнем прилавке, — лаковой с блестящей золотой застежкой. Или с сумкой, которая на маленький чемоданчик похожа. Мама моя… А какие я увидела босоножки — на тоненьких ремешках, украшенные разноцветными камушками, они блестели прямо в глаза. Если бы у меня было такое платье и такие босоножки, думала я, все бы сразу умерли от зависти. Только бы на меня смотрели. Аман. Аман-аман-аман!

— Почем? — Тетя тоже пощупала платье.

— За семь продаю, вам за пять отдам, — сказала женщина, которая была хозяйкой этого платья.

Если бы я была на ее месте, если бы это платье было мое, я бы его ни за что в жизни не продала.

Продавщица сняла платье с вешалки. Положила перед тетей на прилавок.

— Бери, — сказала она. — Шикарно на ней будет смотреться.

Правильно она сказала. Шикарно — это самое правильное слово для такого платья. Красиво — мало для него сказать. Шикарно! Шикарно!

Тетя посмотрела этикетку.

— Что-то дорого, — сказала она.

— Фирма, — ответила женщина.

— Какая фирма? Тут «маде ин чина» написано. Я что, читать не умею?

Аман, испугалась я, тетя сейчас все испортит! Какая разница, что там написано! Шикарно же! Я бы умерла, лишь бы у меня такое платье было.

— Сейчас везде так пишут, все фирмы в Китае шьют. Это платье из Италии я сама привезла.

— Пошли, пошли. — Тетя отошла от прилавка и потянула меня за собой. — Она дальше Ботлиха не ездила — по ней сразу видно. Я дурная, что ли, пять тысяч за это платье отдавать? Из Турции за копейки привезли. Дурят только.

Я шла чуть не плакала. Никогда в жизни я ничего не хотела так сильно, как это платье. Тетя, оказывается, такая жадная. Поскорее бы выйти замуж за богатого, думала я, он мне купит все, на что я пальцем только покажу. Тогда приеду к ней в гости, зайду в их квартиру, а на мне — это шикарное платье и те босоножки. Будет тогда знать.

Мама моя… Лучше б я не видела этот костюм! Желтый — юбка, пиджак. Юбка спереди на золотые пуговицы застегивалась, пиджак тоже на таких же пуговицах был. Если на каблуки встать, шикарно бы смотрелось. Такого приятного цвета он был — желтый, почти лимонный. А пуговицы были на старинные монеты похожи, их можно было еще почистить, чтобы они больше блестели. Этот костюм с теми босоножками, которые с камнями, тоже шикарно бы смотрелся.

Я подошла к костюму, чтобы тетя видела, как он мне понравился.

— Шикарный костюм, — сказала продавщица.

Она была похожа на первую, которая продавала платье. Такая же толстая, в такой же длинной юбке. Столько красивых вещей они продают, а сами одеваются как нищие.

Я бы за такой костюм чего бы только не отдала. Шикарный! Просто шикарный! Мне даже не то платье, а этот костюм больше понравился.

Тетя подошла к костюму. Мимо постоянно проходили женщины и девушки, они толкали нас плечами. Такие наглые, как будто они одни пришли на рынок!

— Хадижа, тебе этот костюм нравится? — спросила тетя.

— Нравится, — ответила я.

У меня же все равно никогда не было таких вещей. Я только мечтала о таких вещах. А сейчас я держала этот костюм в руках. Почему он не может стать моим, думала я. Чем я хуже этих городских девушек, которые пришли покупать на рынок? Они все такие красивые, в таких шикарных одеждах, одна я как сельская.

— Бери, — сказала женщина, — за четыре отдам.

— Дорого… — Тетя покачала головой.

Опять она хочет все испортить, разозлилась я. Уже за четыре отдают, дешевле, чем то платье. Надо брать, а то другие возьмут! Хотя, Аллах, такие деньги! Нам за грузовик хурмы таких денег не давали.

— Пятьсот рублей могу уступить, и все, — сказала женщина.

— За две отдашь, возьму.

— Я сама за две взяла. Привезла, за место заплатила. Мне тогда с этого костюма ничего не будет. За две не могу. Так уж и быть, за три бери.

— Давай, две пятьсот, и я покупаю.

— Какой две пятьсот? Итальянский костюм, шикарный. Мне еще по дешевке достался, так-то дороже он стоит. За три бери.

К костюму подошла девушка на высоких каблуках и в сетчатых колготках. Она стала щупать мой костюм.

— Почем? — спросила она.

Ты еще кто такая, ругалась я про себя. Мой костюм она трогает! Не видит, что ли, — его покупают! Если бы тетя так долго не торговалась, всякие бы не трогали мой костюм! Получалось, кто-то другой будет его носить!

— За четыре отдам, — сказала женщина.

Девушка стала смотреть пуговицы и этикетку.

— Ладно, давай за три, я беру. — Тетя выдернула из рук девушки юбку.

Женщина улыбнулась. Ее золотые зубы блестели одинаково с золотыми пуговицами.

Девушка сделала такое лицо, как будто она была королева, и отошла. Мало ей, обрадовалась я, будет знать, как трогать чужие вещи. Тоже мне нашлась.

— Правильно, — сказала женщина тете, — бери. Потом мне еще спасибо скажешь.

— Хадижа, надень пиджак. — Тетя дала мне пиджак.

— Иди, сюда заходи. — Женщина отодвинула свой прилавок, и я зашла внутрь.

Там я надела сверху на свою кофту пиджак и на свою юбку — юбку от костюма. Женщина поднесла ко мне большое зеркало.

Мама моя… Я так хотела, чтобы меня кто-нибудь из сельских увидел! Хоть бы мне на свадьбу поехать в этом костюме, и чтобы Махач туда тоже приехал, думала я, разглядывая себя в зеркале.