Дневник сумасшедшего (четвертая скрижаль завета)

Дашу мои мозги не интересуют. Я даже думаю, ей кажется, что у меня их вообще нет.

Сегодня, когда мы сидели у нее в комнате на ее старом обшарпанном диване, она засовывала мне язык в ухо. Вообще, не только засовывала, она еще облизывала мое ухо, сосала его мочку, словно леденец, ну и, конечно, засовывала кончик языка в слуховой проход.

Язык – это ее эрогенная зона. Я терпел и думал: если бы ее язык был длиннее, то она бы просунула его и внутрь моей черепной коробки. Да, мой мозг способен порадовать ее только шершавостью своих извилин. Шершавостью на язык. Ее язык тоже похож на гусеницу. Кто сказал, что гусеница всегда превращается в бабочку?..

Потом Даша все-таки захотела секса, и нам пришлось покинуть квартиру. Там была мама, а когда мама дома, Даша не может заниматься сексом.

– Куда вы собрались? – спросила Дашина мама, когда мы одевались в прихожей.

Я напрягся.

– Да так, прогуляемся... – ответила Даша.

– И где будете прогуливаться? – снова спросила Дашина мама.

Я напрягся еще больше. Ее мама с ними. Точно! Ведь сейчас уже не используют бигуди. Зачем она накрутила их на голову?! Нет, это не случайно. Антенны! Она получает от них задания. Черт!

– Да ладно, мам... – Даша, казалось, не хотела ей отвечать.

Ты позвонишь? – мама настаивала.

– Позвоню, – бросила Даша, когда мы уже переступали порог.

Они и Дату завербовали! Теперь все. Нужно держать ухо востро.

*******

События последующих Двух дней подтвердили мои самые худшие предположения.

Я пытался установить систему. Мне нужно было понять, чем агенты, приставленные ко мне, могут выдать себя. Любая внутренняя функция должна иметь внешние проявления. Если человек работает на них, то у него должны быть какие-то особенные черты.

Я перебирал сотни вариантов. Шел по улицам, приглядывался, прислушивался.

Я замечал на себе подозрительные взгляды, а часто – деланное безразличие. Человек только изображает, что ему нет до меня никакого дела. Но он выглядит настолько фальшиво и вычурно, что сам себя выдает.

Сначала мне казалось, что у всех у агентов особенный блеск в глазах (такой тусклый, но мерцающий). Потом, правда, я встретил слепого. То, что он агент, я не сомневался. Может быть, он только притворился слепым? Нет, блеск в глазах не подходит.

Тогда я заметил, что у всех агентов на голове что-то надето – шапки, кепки, бейсболки, платки. Но потом я покупал проездной в кассе метро – женщина-кассир была агентом. Но у нее на голове ничего не было. Я потом долго думал, ведь у нее мог быть парик. Хотел вернуться, чтобы проверить. Но в конце концов решил, что иду по ложному следу.

Сегодня я наконец все понял. Все встало на свои места. Прежние версии были ложными. В облике следящих за мной агентов всегда есть что-то «неправильное». Либо физический недостаток – например, родинка на носу или глаз косит; либо «брак» в одежде – например, у человека коричневое пальто и синяя сумка или туфли на шпильках и лиловый шарф.

Агенты переговариваются у меня за спиной – в транспорте, на улицах, в офисе моей конторы. Я слышу, что они говорят обо мне. Например: «Ты посмотри на него, какой урод! Как он может знать, что Вселенная скоро погибнет? Он же дефективный!» И тому подобные гадости, больше перечислять не буду.

Я оборачиваюсь и смотрю на них, но они тут же делают вид, что говорят о совершенно посторонних вещах – о погоде, о покупках, о своих родственниках.

Пока я не знаю главного. Они уже разгадали мой план или еще нет?

День второй

Сегодня самый ужасный День моей жизни. Пытаюсь все записывать подробно, чтобы не сбиться и ничего не упустить.

С утра мама заглянула ко мне в комнату: – Митя, что ты будешь на завтрак? Я сразу понял, что и ее завербовали. Они зомбируют всех, с кем я могу хоть как-то войти в контакт. Конечно, они должны были сделать это и с моей матерью.

Я вышел в кухню и пригляделся к тому, как она нарезает хлеб. Нож в ее руке ходил не как обычно. Обычно мама режет хлеб по верхней поверхности, как будто распиливает бревно на козлах. А эта женщина резала хлеб с краю, по боковой поверхности.

Черт! Они не стали ее вербовать, они просто ее украли и подменили агентом! Как ужасно осознавать, что так могли обойтись с твоей матерью...

Ситуация вокруг меня становится все более и более напряженной. Еще вчера я не был уверен во всем с такой определенностью, как сегодня. Еще вчера во мне оставались сомнения. Мне казалось, что все поправимо, и мне не смогут помешать. Теперь я так уже не думаю.

От напряжения я превратился в соляной столб. Тревога бьет меня изнутри. И если я не справлюсь с этими толчками, столб даст трещину и разрушится. Я утешаю себя мыслью, что все расчеты уже закончены. И когда я узнаю содержание письма, хранящегося у Даши, можно будет приступить к делу.

Эти расчеты – пять лет моей жизни. В эпиграф одного из институтских учебных пособий были вынесены слова Альберта Эйнштейна: «Бог не играет в кости». Тогда я сразу подумал, что этот эпиграф сделан специально для меня. Пособие было посвящено «эффекту бабочки». Оно стало моей настольной книгой.

«Бог не играет в кости». В природе действуют непреложные законы. Все подчинено одним и тем же правилам. Неисчислимая масса вещества, начиная с момента Большого взрыва, вплоть до этой минуты продолжает разлетаться по всей Вселенной. Это растет сама Вселенная. Растет как дрожжевой гриб, расширяется, заполняет пустоту.

И в каждой ее точке действуют одни и те же законы. Вот магия науки! Зная законы Вселенной здесь на планете Земля, ты знаешь, как поведет себя материя в другой, самой удаленной части мирозданья. Ты уподобляешься Творцу. По сути, ты – сам Творец. Законы природы – то чудо, которое несет в себе любой физик.

Но есть проблема. Ее имя – нелинейность. И это понял метеоролог Лоренц, который и открыл «эффект бабочки». То, что хорошо на бумаге, не так хорошо в реальном мире. Мы можем все высчитать и все просчитать, но Вселенная слушает себя, а не наши расчеты. А в ней все со всем связано, все на все влияет и при этом постоянно меняется. Мы бессильны перед величием ее хаоса.

Ей наплевать на наши вычислительные машины, которые производят миллионы операций в секунду и способны учесть в своем решении сотни тысяч переменных. Она так величественна, что Бога, я думаю, разбирает смех, когда Он смотрит на усилия научного интеллекта. Во Вселенной нет ничего случайного, но и предсказуемости в ней тоже нет.

Я стал заниматься теорией хаоса на втором курсе института. Потому что хаос – это истинный закон мира. Хаос – это порядок, который мы неспособны понять. Это истинный порядок.