Дневник замужней женщины

Не понимал Митя, что с детьми родители снова переживают прелесть детства. А он лишил себя этого счастья. Не хотел он признавать и того, что дети в мужчине развивают душевный интеллект, сердечный ум, то есть душевность, тонкость. Душа как бы нарастает, становится крупнее и богаче. К тому же, общаясь с детьми, мужчина учится преодолевать свой эгоизм. Не испытал Митя и чуда любви – перенесения «центра вселенной» с себя на тех, которых мы должны считать своими самыми главными и любимыми. Он себя таковым воспринимал. Избегая обязанностей перед семьей, он обеднял себя.

А было время, когда мне казалось, что без Мити нет ни неба, ни солнца. О это глупое упоительное безрассудство влюбленности! У Пушкина есть строка: «Что пройдет, то будет мило». Видно, она о счастливом детстве была написана... Читаю и думаю: «Ведь ничего особенного, удивительного нет в простых Пушкинских строках, а в них есть всё! Вся вселенная! Потому что он гений».

Я не умею прожитое воспринимать с юмором? Но мне так часто бывало не до смеха!

Иногда я задумываюсь: была бы я более счастлива, если бы не знала Дмитрия, этого редкого экстраэгоиста? Моя глупость в том, что не того выбрала? Но я же выходила замуж по любви! С моим мягким, уступчивым характером любой мужчина командовал бы мной, веревки из меня вил? Ну если бы только повезло найти такого, который умел любить и ценить… Если бы-то…

Я ною? Я одна несчастлива в семье? А как дело обстоит с моим окружением? У Людмилы муж загулял, у Томы тоже. Наташин на второй день после свадьбы предложил себя ее подруге… На Насте гражданский муж не женился. Она сделала аборт и осталась бесплодной. Света одна дочь растила, а Рая – сына. Она в пятьдесят умерла. Любая смерть умаляет, а безвременная особенно по сердцу бьет... У Риммы муж пил и бил, но второе ее замужество, говорят, будто бы более удачное, по крайней мере, без рукоприкладства. Меня все счастливой считают: муж всю жизнь при мне. А об остальном я помалкиваю. Да… кипит мой разум возмущенный.

Ах да! Вероника! Лет пять воевали: крик, скрежет, пыль столбом. Не семья – огнедышащий вулкан. Ох уж эти мне тёрки – притёрки! Муж уходил-приходил, никак в себе дракона гордыни не мог усмирить. Помучили они друг друга предостаточно. Я уже не верила, что у них срастется. И вдруг закончились притирки. Сейчас у них тихо. Живут.

Дочь вернулась из пешего путешествия по Испании. Море впечатлений! Рассказывала: «Шарик наш земной становится все меньше… В группе собрались представители всех континентов. Люди одеваются одинаково, употребляют одну и ту же еду. Оказывается, достаточно знать несколько фраз на трех четырех языках и можно прекрасно провести отпуск в кругу незнакомых людей разного возраста и разных национальностей, и за это время прилично пополнить свой словарный и культурный багаж».

19

Не спится. Опять вспоминаю свою жизнь, выстраиваю цепочку событий, связанных с мужем.

Приехала к нему после окончания вуза. На первом же празднике с его сотрудниками услышала о его «похождениях» с Зинкой. С какой из двух? С маленькой, худенькой с пятилетним ребенком, или с высокой, крупной? Муж чужих детей не любит. Отпадает первый вариант. Она научил Митю целоваться с языком? А его увлечение прибалтийским блюзом...

Еще Аленка, наглая, самовлюбленная. Не дура, но лодырь. Почему он запретил ей подходить ко мне на первомайской демонстрации? Чего боялся? Она замужем. Зачем мне к ней ревновать? А Любка? Нервная, издерганная. Я, когда первый раз ее с мужем на пикнике увидела, так сразу подумала, что сбежит он от нее. Жалко ее было. Только с некоторых пор стала я замечать ее хитрые взгляды. И губы кривила презрительно, с чувством собственного превосходства. Одевалась она прекрасно, а я скромно. Она из богатеньких, а мне средства не позволяли наряжаться. Нам помощи ждать неоткуда было.

Первый раз заскочила к Мите на работу и сразу ощутила, что какая-то порочность витает в атмосфере... Потом заметила, что сотрудницы сочувственно на меня поглядывают. Любка в отделе хозяйкой себя чувствует, командует, всех резко и демонстративно одергивает и погоняет. Будто не мой муж, а она руководит цехом. Мне это не понравилась. И его друг проговорился, что слишком уж свободно она вела себя с Митей в вагоне, когда по случайному стечению обстоятельств они в одном купе ехали из Москвы.

А на рыбалке? Он же ей первой удочки настраивал. И она всегда около нас устраивалась ловить, хотя еще тридцать человек ехало в автобусе. И не с семьей, а рядом с ней он часами сидел на берегу, обсуждая рабочие проблемы. "Она профорг, Митя от нее зависит", – внушала я себе, но сердилась и до слез обижалась. А он злился на меня, говорил, что я придумываю глупости. И я начинала ругать себя за необоснованные подозрения, которыми я унижаю и себя, и любимого человека.

Был еще один неприятный случай. Вернулась я домой с детьми из деревни и почувствовала, что в квартире была чужая женщина. Потом Митя как-то проговорился, что друг его ночевал у нас. Сказал, что в соседнем доме живет его бывшая жена и они «немного покувыркались» в нашей квартире. Мне не понравилось, каким тоном муж сказал эту фразу. Обидно стало за вторую жену-красавицу того друга. И эта обида перекрыла мое недовольство своим мужем. Я только мысленно порадовалась, что он редко встречается с этим Андреем. Хорошо, что его бывшая жена вскоре переехала на микрорайон. Я плохого влияния боялась.

А на следующий год мы с братом встретились в деревне у родителей, и он сказал:

– Разминулись мы с тобой. Ты утром уехала, а я в обед приехал. Так твой муж домой только к двенадцати ночи явился. Я бы задумался над этим фактом.

А что я ответила?

– Ничего удивительного: жена за порог, муж к друзьям. Может, в преферанс перекинулись. Домой-то он пришел ночевать, значит, все в порядке.

Брат только головой с сомнением покачал. А мама посоветовала больше не рожать. Этих бы поднять.

Следующим летом отдыхали мы на базе отдыха и рыбачили. Сто килограммов леща засолили. Восторг! И на второе лето история повторилась. Только, когда мы вернулись домой, в холодильнике лежала одна рыбина.

– Где остальное? Ты же два раза в неделю домой на велосипеде по целой сумке отвозил, – неприятно поразилась я.

– Маме, родне, друзьям раздавал, – не моргнув глазом, соврал Митя.

– А нам? Для чужих людей заставлял меня с больными почками часами торчать в холодной воде? Я же для семьи старалась.

…Вместе не спим. Митя говорит, что за сердце боится. А ездить на велосипеде не опасно? На это сил у него хватает? Муж, грубостью отбивает желание говорить на эту тему.

А на следующее лето Митя вообще удивил меня своим поведением: рыбу не ловил, читал газеты, вел жизнь образцового семьянина, два раза в неделю ездил на работу, но не на велосипеде, как раньше, а на автобусе. Я не могла надивиться на него. Что его так переменило? Куда девался заядлый рыбак? Муж объяснил просто:

– Сердце стало шалить сильнее, беречь себя приходится.

– Ты же в отпуске, теперь-то силы должны появиться. В больнице ты был один месяц и уже давно. Тебе же сорок лет, а не шестьдесят, – мягко говорила я, обиженная невниманием мужа.

А сама тут же корила себя: «Какое я имею право обижаться на больного человека? Но почему он все раздражительнее и злее становится? Из-за мужской несостоятельности? Так я же тактична, не упрекаю его. Один только раз сказала, что если не можешь иметь близость, так хотя бы просто обнял, а то ведешь себя, как чужой человек».