Дневник. 1918-1924
Шрифт:
Преклоняясь перед ушедшими в вечность художниками, поминая их добрым словом, прошу Вас быть выразителями глубокого уважения и восхищения всеми могучими творцами русского искусства. Думаю в ближайшем будущем расстаться с Россией и милыми русскими художниками, я никогда не забуду их ко мне доброго отношения и постараюсь по возможности всегда и везде быть им полезным».
Совет Русского музея выразил Бартоломео Ксаверьевичу Чекато особую признательность. Не у одного меня екнуло сердце при мысли, что мы больше никогда не увидим такого отзывчивого… на российской земле. И опять на душе — словно присутствую при погребении близкого и заботливого друга художников. Так в тиши незаметно рассеивались, исчезали лучшие деятели художественной культуры. На смену им шли грубые, самоуверенные властители от дьявола социализма.
Очередное заседание художественного отдела Совета началось с мелких текущих вопросов и переросло в большую проблему организации предстоящей выставки в стенах Русского музея.
Начнем по порядку так, как у меня оказалось записанным в блокноте. Некий
П.И.Нерадовский напомнил, что надо продолжить подготовку выставки в музее, которую намечали в 1918 году. Сейчас это весьма своевременно — показать развитие русской живописи поступательно — и периодически устраивать выставки рисунков и гравюр, которые сейчас приводятся в систему. Прежде всего следует подготовить помещения для экспозиции, составлена смета на 659 323 рубля на ремонт залов и устройство экспозиций. Совет одобрил проект и предложил Пунину, чтобы он добился от Ятманова намеченных сумм.
Нерадовский считает, выставка займет помещения в пределах главного здания музея. Намечалось занять часть флигеля Росси, но ввиду значительного поступления художественных произведений там пришлось занять помещения, два зала выделить для периодических выставок и для служебных помещений.
При размещении картин выявились затруднения с перевеской картин большого формата. Белоколонный зал отпадает от выставки картин, так как его ансамбль — памятник дворцового убранства 20-х годов прошлого столетия. Картины, помещенные в этом зале среди золоченой мебели и расписных стен, теряют самодовлеющее их значение. Ряд залов оказались недостаточно освещенными, пригодны лишь для рисунков.
План размещения коллекции музея преследует цель — представить ход развития русского искусства с XVIII века до наших дней, то есть служит продолжением коллекции 1-го отделения художественного отдела. В основу размещения коллекций, насколько это позволяет площадь здания, положено размещение их в исторической последовательности по эпохам, в которых коллекции группируются по отдельным течениям, а в этих группах, в свою очередь, художественные произведения размещаются по авторам. Развеска будет носить такой же характер, как устроенная осенью 1918 года (работа не была выполнена), то есть картины будут размещаться просторно, чтобы удобно было смотреть, а соседние картины наиболее выгодно выделяли ее и гармонировали с ней. Ярким художественным произведениям согласно плану отводятся лучшие места, так как не всем выдающимся мастерам удается отвести отдельные залы, то в плане предусмотрено уделять всем мастерам больше места. Произведения художников, имеющих дополнительное значение к течению, отводится второстепенное место. В массе своей коллекция распределяется и по технике. При развеске современных художественных произведений рисунки к масляной живописи помогают наглядному пониманию художественных явлений. Для рисунков и гравюр отведено четыре зала. В залах академического искусства остаются картины Брюллова, Иванова, Ге, Перова, Крамского, Репина, Поленова, Айвазовского. Залы нижнего этажа — для произведений художников XIX века. Скульптура размещается в исторической последовательности. Размещением ее ведает скульптор В.Л.Симонов.
1921 год
Наконец появился и в Петербурге журнал по истории культуры и литературы — «Начала» под редакцией С.Ольденбурга, С.Платонова, Э.Радлова и А.Николаева. Во вступительной статье пространно говорится, что человеческая жизнь протекает в работе и отдыхе. В них человек осуществляет свои стремления, привязанности и вкусы и применяет свои способности к их удовлетворению, приспосабливает изящное. А в нем отражается духовная жизнь человека и творится сама духовная жизнь. Неплохо сказано для этих слишком тяжелых дней. Открывается статьей С.Ольденбурга о Блоке «Не может сердце жить покоем». Далее следуют статьи Нестора Котляревского о Ф.Достоевском, Л.Карсавина — «Федор Карамазов как идеолог любви», В.Жирмунского о задачах поэтики, Ив. Гревса — «Образы Италии в творчестве Тургенева», затронуты серьезнейшие проблемы времени на академическом уровне.
Помещен солидный обзор журналов «Скифы», «Изобразительное искусства», «Дом искусств», «Записки мечтателя», «Дракон», «Вестник литературы». В этих изданиях автор не видит и намека на отражение жизни, кроме рассказа «Мамай» Е.Замятина. Не затронуты ни психология, ни идеология художника. Поэма Блока «Двенадцать» не является отражением исторического процесса, а лишь его намек.
В.Иванов в статье «Круги» считает, что кризис искусства не преодолен. «Гуманизм обречен, следовательно, исчезнут все грани, отделяющие человека от человека».
О поэтическом журнале «Дракон» рецензент отозвался так: «Много нового и много хорошего, только новое — не хорошее, а хорошее — не новое».
10 марта 1921 года вышел в Москве первый номер «Вестника Отдела изобразительных искусств Народного просвещения» и уже поступил в Эрмитаж. Открывается обращением к художникам Запада и сразу предлагается «перестать объяснять мир, надо его изменять, переделывать!». Статья пышет пафосом: «Молодые художники должны сбросить старую гниль идей и влиться в революционный поток преобразования мира». Молодежь не побежала в архивы, а ринулась к живописи — главному оплоту творчества. Отказались от «картиноделания». Коллегия ИЗО организовала международное бюро, разослала призывы объединиться художникам всего мира, намечает обмены выставками.
Наряду с глобальными проблемами «Вестник» сообщил радостные цифры
о своей деятельности. Созданы и оборудованы художественные мастерские в Саратове, Витебске, Екатеринбурге, Оренбурге. Проведены 22 групповые выставки художников, от 415 авторов приобретено для музеев 1926 художественных произведений, из них 1326 живописных произведений. Впечатляет! «Вестник» обещает освещать деятельность этих очагов художественной культуры…Вернулся из Москвы Добужинский и привез кипу документов, касающихся зародившегося в столице неведомого нам общества «Мир искусства» — протоколы заседаний и доклад П.Кузнецова, того самого мужичка, которого в 1906 году привез в Париж Дягилев и подарил ему свой орден Почетного легиона, полученный за организацию выставки русской живописи за 200 лет на Парижском Осеннем салоне. Вероятно, сейчас очарованный великими преобразованиями в художественной сфере Москвы, наивный Павел Кузнецов произнес перед собранием московских художников нечто аморфное, не похожее на организационный инструмент, пассивный, далекий от задач выставки доклад.
Ради курьеза следует его сохранить в данном дневнике.
Доклад П.В.Кузнецова на открытии собрания московского комитета общества «Мир искусства» 13 мая 1921 года:
«По поручению группы художников, членов «Мира искусства», открываю настоящее собрание для обсуждения ряда вопросов, имеющих исключительное значение в жизни русского искусства. Революция, переживаемая нами более четырех лет, разломав все старые формы жизни, в те или иные периоды развития своего с большей или меньше остротой ставила нас перед задачами нового строительства форм художественной жизни. Мы должны были в зависимости от новых условий входить в различного рода объединения, полагая в основу всех своих действий единственное свойственное нам желание всячески содействовать развитию искусства во всех его значительных и ценных направлениях, способствовать сохранению искусства прошлого и созданию нормальных условий и художественной школы для здорового развития молодых сил.
В периоды стихийного разрушения старого, в периоды гражданской войны и общей разрухи страны, искусство, конечно, не могло иметь благоприятных условий для своего развития. Очень часто экономические тиски наиболее сильно и трагически давили художников, мало приспособленных к борьбе за существование в той форме, которую эта борьба приняла за последние годы, лишая их возможности работать и развиваться в искусстве. Наряду с этим отмечаем отрадные явления: искусство, представленное в музеях Петрограда и Москвы, не только расширялось в своих бесценных собраниях, но и распространялось по многим городам России, лишенных до того рассадников живописной культуры. За время революции явилась новая художественная сила, полная бодрости, веры в себя и преданная безграничной любовью к искусству. Я предлагаю ими пополнить наши ряды.
Старые выставочные организации не досчитывают после пронесшейся революционной бури многих и видных своих сочленов, не говоря уже о том, что нормальные определявшие их внешнюю жизнь условия, построенные на старом законодательстве, исчезли бесследно. Наконец, сами организации прекратили совершенно свое существование. Но четыре года революции поставили Россию перед задачами мирного строительства. Общие условия жизни страны, конечно, отражаются и на строительстве жизни художественной. Если революционное время обязывало входить в возможно широкие общения, то явившаяся на смену этому времени эпоха мирного строительства вызывает необходимость постановки художественных задач в их глубине. Отсюда вытекает повелительная необходимость дифференциации. Общество «Мир искусства» издавна пользовалось славой такого общения, которое включало в себя лучшие художественные силы России высокой квалификации, и под это знамя в настоящую мирную эпоху должно собрать как все ценное, оставшееся от прошлого периода русского искусства, так и сплотить лучше силы настоящего и будущего искусства России.
Москва стала центром государственной организации, но она всегда оставалась центром русской живописи, и вполне естественно вновь поднять славное знамя этого общества в Москве, созвать общее собрание общества «Мир искусства», хотя в полном составе это не представляется возможным ввиду расстройства транспорта и других затруднений, полной изолированности от товарищей, выбывших за границу за время революции или находящихся в безвестном отсутствии. Тем не менее об открытии деятельности общества «Мир искусства» предлагаем поставить в известность всех товарищей, с которыми возможно войти в личные или письменные отношения.
Павел Кузнецов».
Из довольно путаных протоколов собрания выясняется, что это московское товарищество «Мира искусства» не имеет ничего общего с прежними нашими объединениями. Какая-то имитация, желание прикрыться популярным девизом и провести выставку художников, как живущих в стране, так и за ее рубежами. Совершенно абсурдная мысль. Между прочим, отмечено, что Луначарский не отверг этот замысел, но попросил в первую очередь пересмотреть наш старый устав и обсудить программу ВХУТЕМАСА, что и было сделано на очередном заседании в лице комитета общества «Мир искусства» Коненкова, Жолтовского, Кончаловского, Шевченко, Лентулова, Кузнецова, Коровина, Шестакова. Председателем избран И.Машков. На четвертом же заседании 2 июня 1921 года выяснилось, что Луначарский посоветовал отложить вопрос об организации выставки «Мир искусства» и отозвал своего представителя Д.Штеренберга из состава комитета общества. Тем не менее 13 июня заседание общества снова обращается к организации выставки «Мир искусства» с приглашением художников, живущих как в России, так и за рубежом, намечает устраивать ежегодные выставки произведений художников. 16 июня обсуждается вопрос о создании магазина по продаже произведений искусства членов «Мира искусства». Поднимается вопрос о пайках, составляется обращение к Ленину.