Дневник. 2009 год.
Шрифт:
Вечером был Игорь с Леной. Игорь быстро и замечательно вымыл кухню, вместе мы нажарили котлет и сварили рис. Во время ужина Лена вдруг сказала, что когда с Игорем она жили у меня, а я был в отъезде, то она видела ночью Валентину Сергеевну: так, боковым зрением какую-то тень. Она также сказала, будто Витя ей рассказывал, что ночью тоже видел в доме какие-то тени. А все началось с того, что мне показалось, будто на кухонном столе сами по себе звякнули чашки. «Вот и Валентина Сергеевна пришла», – подчиняясь какому-то инстинкту, сказал я. Любопытно, что никаких теней, связанных с именем Вали, я не боюсь. Уже несколько дней запоем читаю огромную книгу Джеффри Евгенидиса «Средний пол», который мне дал Ярослав Соколов, мой бывший ученик, лет семь назад поступивший ко мне в семинар под другим именем. Ничего скабрезного в книге нет – это огромное полотно
16 октября, пятница. Господи, как началось утро! Раздался телефонный звонок, женский голос с некоторым акцентом попросил Валентину Сергеевну. Почти сразу выяснилось, что это какая-то журналистка, коллега покойной В. С. Пишу так, будто она жива, как писал всегда, – говорит, что пишет книгу об армянском актере Фрунзике Мкртчане и хотела бы использовать старую статью-рецензию Вали на фильм «Танго нашего детства» – «мне все равно так не написать». Милая моя, любимая, как же мне без тебя плохо и одиноко!
Я начинаю верить в парные случаи.
Через несколько часов снова раздается звонок. На сей раз это звонит старый приятель В. С. Дмитриев – директор или зам. директора Кинофонда. Поговорили немного о Вале и о той книге, которую я собираюсь написать. Память о В. С. я не собираюсь уступать никому. Дмитриев посоветовал мне писать самому, а не делать букет воспоминаний – это и легче, и быстрее, и требует меньше сил. Но главная цель звонка была: не выпустил ли я новый блок дневников? Дмитриев, как я писал, их собирает. Может быть, действительно не только я придаю своим дневникам особое значение. Я-то вижу теперь в них почти цель жизни.
К сожалению, я что-то напутал в днях, потому что живу не датами, а днями недели – понедельник, вторник, среда, и пропустил очень интересовавшее меня заседание клуба, где должен был об экономике говорить С. Глазьев. Я-то думал, что это в пятницу.
17 октября, суббота. Утром затеял большую и бессмысленную уборку и до упора вперился в книгу американского грека. Так я читал запойно только в детстве. К сожалению, самый конец книги несколько подпорчен обязательными правилами окончания американской литературы на грани коммерческой – сведение всех линий в единый узел и воздание каждому по заслугам. Всем воздал и здесь, я восхищался, с каким беллетристическим мастерством это сделано. Но вот особенность огромной книги: проработав чуть ли не семьсот страниц увлекательного материала, внимательно наблюдая за всеми действующими лицами и за общим бытовым и политическим, – есть и такой – фоном, за научной подоплекой обстоятельств, я почти не сделал никаких выписок. Это мне вовсе не свойственно. Но вот весь интеллектуальный улов. Джеффри Евгенедист. «Средний пол» (стр. 490, 502, 644).
«Экзистенциалисты – это люди, которые живут мгновениями».
«Единственное доказательство того, что это правда, заключается в том, что эта правда снится нам обеим. Реальность и есть сон, который снится всем вместе».
«Пока отец Майкл был в Греции, он не страдал от чувства униженности, неразрывно связанного с рыночной экономикой». В последней фразе следует обратить внимание на вторую половину предложения.
Почти в пять, когда подошли Володя с Машей и закончились лекции у Сергея Петровича, поехали на дачу. Вся Профсоюзная улица, как никогда, была и еще с километр после выезда из Москвы полна машин. Густая их масса, почти без просветов, медленно сочилась на выезд из города. Это опять одна из невероятных ошибок в городском планировании. В начале Калужского шоссе на выезде из Москвы стоят три огромных мега-магазина, среди которых «Икеа» и «Ашан». Большинство машин стремились именно сюда, в дешевый рай. Я не думаю, что всем москвичам так уж необходимы эти иностранные вещи с признаками модерна и продукты не самого лучшего качества, но машины куплены, надо в субботу, после того как отошли от пятничной выпивки, куда-то податься. Даже обилие старых зарубежных
машин – это тоже на совести нашего управления.В Обнинск приехали в девять часов и сразу же сели за мастерски приготовленный С. П. ужин – «свинина для пикника», которой мы затоварились по пути в «Перекрестке», и миска натертого на терке свежего дайкона. В этом году эта огромная китайская редиска у меня уродилась на славу. Потом все разошлись по своим рабочим местам: Володя топил баню, Маша мыла посуду, С. П. отправился в свою нору наверх. Я в своей комнате разложил свои вещи. На этот раз я ничего не брал для чтения, кроме романа Саши Карелина, который в этом году оканчивает институт, и пачки листов с дипломной работой Насти Нагорной. Этого чтения я опасаюсь, но надо начинать. За окном космическая темень и тишина. В баню Володя позвал уже около одиннадцати. Это не просто мужской ритуал – для меня это почти как реанимация после недельных трудов.
18 октября, воскресенье. Последнее время меня преследуют сны. На этот раз какой-то странный сон с участием нашего преподавателя и моего приятеля Толи Королева. Будто бы мы вброд идем через какую-то реку, наполненную не водой, а жидким асфальтом. Я хорошо помню его субстанцию, не горячую, а теплую, вязкую, густую, как вар, жидкость с вкрапленными в нее какими-то красноватыми, вроде зерен граната, крошками. Уже эта жидкость мне по грудь, а Анатолию по шею, но я почему-то верю, что я обязательно через нее переберусь, и успокаиваю Толю: дескать, прорвемся. Потом помню себя уже на той стороне этой реки, среди каких-то низких придорожных домиков.
По привычке докапываться до основ своего сна я вспоминаю, что вчера, когда ехали на машине, был какой-то разговор о новом покрытии на одном из участков дороги, вдруг расцветшей катофотами. Я еще подумал о том, что какой-то организации надо было так бессмысленно, без связи с общим состоянием, истратить бюджетные деньги.
Уже с раннего утра с привкусом отчаяния принялся читать роман Александра Карелина. Просто так на этот раз читать не могу, ковыряю фразу за фразой, потом обнаруживаю, что я просто редактирую диплом. А ведь это уже напечатанная книга. Особенно чудовищен пролог. Такое я проделывал только в самом начале своей преподавательской деятельности. Но тогда были не платные, а «династические». Это была дипломная работа молодого Терехина. Где он сейчас? Какие бы они ни были, но я люблю своих учеников.
Часов около одиннадцати поднялся, никого не хотел будить. Сквозь сон вчера чувствовал, что ребята крупно, после того как я ушел, погуляли и даже, похоже, крепко выпили. Но, оказывается, уже встала Маша. Она с крестьянской настойчивостью потребовала от меня начала сельскохозяйственных работ. Я сгребал листья, Маша собирала яблоки, а потом мы, наверное, час таскали из компостной ямы землю на грядку, засыпанную листьями.
Уехали с дачи поздно, часов в шесть. Володя был не очень хорош, и поэтому машину до Москвы пришлось вести мне. А потом весь вечер возился с привезенными продуктами, что-то смотрел по телевизору и обдумывал завтрашнее интервью.
19 октября, понедельник. Весь день неотрывно, как и рассчитывал, был дома. Зато все свои планы выполнил. Утром, как было оговорено и раньше, давал телевидению интервью об Ирине Архиповой. Приехали двое: женщина средних лет и оператор, молодой тридцатилетний парень. По своему обыкновению, с обоих снял «показания». Это небольшая студия при Большом театре, которая была организована именно как студия Владимиром Васильевым. С оператором оказалось поинтереснее. Это типичный провинциал, ставший преуспевающим москвичом. В Москве только ленивый работу не найдет! Он инженер, оканчивал Таганрогский институт связи, работал там на всех каналах, потом зацепился за Москву. Теперь у него «свои камеры, своя студия».
Это интервью возникло по просьбе Ирины Константиновны, кажется, кроме меня в фильме будут еще Елена Образцова и Виктор Антонович Садовничий. Фильм к ее 85-летию. Все, естественно, возникло у меня не сразу, обдумывал какие-то слова уже несколько дней и по телефону проконсультировался с Сашей Колесниковым. Он еще раз поразил меня своей неутомимой эрудицией. Он заговорил об Архиповой сразу же, будто все время был настроен на эту волну.
Как-то между делами сварганил из творога, купленного несколько дней назад, и яблок, привезенных с дачи, два пирога. Очень обрадовался тому, что разработал систему, при которой яблоки можно было нарезать кухонным комбайном.