Дневник. 2009 год.
Шрифт:
26 июля, воскресенье. Вот и еще одна моя личная иллюзия оказалась разрушенной. Мне никогда особенно не хотелось в Неаполь. Осталось все еще с доисторических времен: режиссер Эдуардо Де Филиппо и его классический фильм, давший толчок неореализму в кино «Неаполь, город миллионеров». Хорошо помню, как героиня бежала вдоль металлической ограды порта. По фильму, кроме порта и нищеты в городе, вроде ничего и нет. Наше время через телевизор отметилось бесконечными демонстрациями в Неаполе. Ни одного кадра с королевским мостом и площадью Референдума. Нищета кварталов, выстиранное белье на веревках через улицу. Вот так и создаются субъективные мифы, выдаваемые за объективную реальность. Еще из нашего времени помнятся кварталы, заваленные мусором и премьер-миллиардер Сильвио
Из моего внутреннего сознания пока проваливаются и средние века и вся история нового времени, и даже знаменитый референдум, ликвидировавший перед королевским дворцом само Неаполитанское королевство. Вива, сведениям из путеводителя! Это мысли в автобусе, медленно продирающегося через вечно демократический порт к королевскому центру. Душное воскресенье, везде торгуют.
Но все-таки не без патетики начну не с середины дня, а с самого утра.
Помпеи, те древние развалины действительно оказались через дорогу от гостиницы. У фирмы тоже все рассчитано: утром же «европейский», которого не хватит и коту, завтрак, а вещи – в автобус. Мы распакуем их теперь только в Риме. В сегодняшнем расписании: Помпеи, Неаполь и поездка на Капри.
Переходим через дорогу. Еще утреннее солнце не печет, но уже давит.
Ни одна человеческая катастрофа еще не приносила человечеству столько пользы. Все это, конечно, в высших смыслах. Что-то подобное и в своей сути достаточно циничное сказал, побывав в Помпеях Гете, но по существу – справедливое. Описывать Помпеи, столько раз описанные, совершенно бессмысленно. Даже лупанарий, что по-нашему, публичный дома, с его каменными лежаками. Уже к вечерку, просохнув на местной жаре, я понял, конструкция этих ипподромов любви была организована таким образом не из нехватки иных материалов – чтобы было чуть прохладней. Но собственно, чего описывать бардак? Над каждой интимной коморкой с занавеской была картинка-меню: что здесь умеют и что можно заказывать. Выбор за много веков существенно не изменился. Все это широко известно, все по многу раз показано по телевидению в просветительских передачах. Имеет значение только по-своему воспринятые детали. Но здесь уже каждому воля.
Улицы, обозначенные специальными знаками. Письменных названий нет – улица козы, или улица треугольника, иероглифы. Булыжник под ногами, которым вымощены улицы, следы в камне от повозок. Специальные плиты на перекрестках, по которым можно перейти улицу. Во время дождей потоком катится грязь. Фаллос, как знак процветания. О демографической яме тогда вроде бы не говорили. Выложенная мозаикой собака на пороге – сигнал незваному гостю. Это вместо нашей таблички: «Осторожно, злая собака». В свое время в Переделкино к такой надписи на даче одного критика подписали «и… беспринципная».
Амфитеатр в Помпеях – это, конечно, не крошечный амфитеатр гомеровской Трои. Это уже не аскетичные времена гомеровской эпохи, а пышный Рим. Детали – это зеленое поле просторной гимнасии, вроде футбольного поля. Пинии вокруг спортивных сооружений – это уже наше время, раньше на улицах зелени не было.
Наконец, надо хоть один раз увидеть, как выглядит атриум, собственным взглядом установить, что даже в богатом доме триклиний, комната для пиров, – не очень большое помещение. После этого чтение древних пойдет веселее и конкретнее. Боюсь, что даже очень богаты древние – жили по своим возможностям, много скромнее сегодняшних олигархов. В эти как раз дни по радио передали, что Абрамович выстроил себе многопалубную яхту, на борту которой есть даже подлодка на двенадцать мест. На случай, чтобы скрыться от надоедливой прессы или чтобы удрать во время народного возмущения? Боюсь, что от извержений не убежишь…
Видеть Везувий с центральной площади когда-то существовавшего города и почувствовать, как на плечи давит на этих же улицах все то же, не постаревшее, солнце. То же самое, что и две тысячи лет назад! Но сменим, понизим оптику восприятия. Вот общественный туалет. Они были построены по приказу императора Веспасиана в городах государства. Такой туалет решал в то время в городе и серьезную экономическую задачу: появилась возможность в достаточном количестве получать мочу (аммиак), такую необходимую в кожевенном производстве. Сидели, между прочим, в этих отхожих местах и срали –
на мраморных плитах!Буквально потрясли огромные, даже выше знакомых нам северных сосен, пинии, выросшие на дороге, ведущей к амфитеатру. В античное время их, повторяю, не было.
Потрясла и гипсовая фигура умершей в муках собаки, именно собаки. Во время раскопок часто заливали гипсом пустоты, образованные в слое раскаленного пепла сгоревшими и испарившимися телами. Получались поразительные картины мучений и мучеников. Таких фигур скопилось, чуть ли не тысяча. Кое-что выставлено в экспозиции показа. Собака меня потрясла тем, что, кажется, она была на цепи. Если Бог станет оживлять все когда-то сущее, он даст этой собаке за мучение бессмертную душу. Сама по себе «коллекция мучений», спрятанных где-то в запасниках, потрясает.
Неаполь по другую сторону Везувия. Гора почти вся застроена: здесь так плодородна земля, что «утром, говорят местные жители, сажаешь помидоры, а вечером ими можно торговать» – правительство ничего, как и всегда, не может сделать с самостроем. Домики почти подпирают холодный кратер. Но неизвестно отчего так земля плодоносит, может быть, мертвые заботятся об урожае живых?
Обо всем этом я размышлял, пока автобус въезжал в Неаполь через пыльные окраины. Город миллионеров, но пока видна и бьет в нос лишь нищета. Много довольно высоких старых зданий с обвалившимися фасадами, иногда это даже следы и следствия войны. Кажется, американцы, освобождая Неаполь, постреливали. Собственника не всегда возможно заставить реставрировать дом, ему важна земля, стоимость которой все растет и растет.
Стоит благодатное католическое воскресенье – машин чуть меньше, народа много больше. Окраины по воскресеньям в Италии – это рынок. Я вспомнил почти такой же рынок-развал, но все же не такой, в средневековом Пенне, городке, где был прошлой осенью. Десятка два-три торговцев и несколько сотен респектабельных горожан-покупателей. Этнический состав рынка тогда не бросался в глаза. В Неаполе же торгуют и покупают в основном эмигранты. Все это заметно даже при небыстрой езде автобуса, пробирающегося через этот рынок. Можно разглядеть и сам немудреный товар, наваленный грудами. Здесь, как объяснила на ходу через микрофон наш гид Яника, много украинцев, молдаван, румын. Еще больше вьетнамцев, негров, китайцев. Русские, по словам Яники, есть тоже, но не так много. Ура!
Ближе к центру характер города меняется. По-прежнему слева по хода движения – порт, он бесконечен. Подъемные краны, контейнеры, штабеля товара и металла. Над водой и пристанью, в пассажирской части порта, нависают огромные пассажирские паромы. Прежде я подобных судов не видел. Чуть ли не девять белоснежных палуб в надводной части, а сколько же всего помещается внизу! Бедный Ной со своим примитивным самодеятельным ковчегом. И – сколько богатых людей хотят так попутешествовать!
Порт и воспоминания о бежавшей актрисе – повторяю, – если смотреть по ходу движения, – слева. А справа, на горе, уже давно виден ряд огромных строений. Это королевский замок. Автобус не торопясь поднимается кверху. Все волшебным образом меняется, как в Москве, когда из Свиблова или из Отрадного едешь к центру, – появляются дома «со стилем», уже не просто магазины, а некие пассажи, не уступающие миланским и московским. Миллионеры уже где-то близко, притаились, по крайней мере понимаешь, что покупатель здесь иной, нежели на рынках окраины. Автобус продвигается еще немножко вперед и взгляд, вместо того, чтобы начать рассматривать королевский сад и строения, упирается в нечто до боли знакомое: да это же клодтовские кони! Прискакали, значит, братцы, с берегов Невы! Гид уже объясняет, – подарок Николая Первого, который навещал неаполитанского короля. Кони снова мелькнут, когда автобус поедет обратно, а пока впереди огромная площадь.
В тени остается один из фасадов королевского дворца, а напротив, на солнце – опять что-то до боли знакомое и явно петербургское – католический храм с полукруглой, словно воронихинская колоннада Казанского собора. Впрочем, все берет начало с идеи Бернини на площади Святого Петра. Неужели я увижу и это?
С колоннадой Воронихина неаполитанскую колоннаду сближает еще и памятник. Это, вопреки ожиданию, не бывший Пармский герцог, король Виктор Эммануил, «объединитель Италии», верховная власть на коне. На коне подлинный герой этого объединения – Гарибальди.