Дневник. Поздние записи

— Анжела… — вздохнул Алекс. — Ты же понимаешь, что эта женщина живет в придуманной реальности, где отец ей не изменяет, а сама сложная общечеловеческая проблема — сервировка стола. Они с Сергеем когда-то решили, что розовые очки — отличный аксессуар. Отец по-своему бережет ее душевное спокойствие, а Анж больше ничто, кроме его рациона, не интересует. — Я вздрогнула. — Но да, есть еще пример Жени Ливановой, которая вышла замуж за обычного парня назло всему свету, а спит все равно с моим отцом.

— Что ты хочешь сказать? — напряженно спросила Лариса.

— Что все эти люди несчастливы. Брак сам по себе никого еще не осчастливил. Для правильного выбора даже большой и чистой любви недостаточно, а уж оплодотворенной яйцеклетки и подавно. Если ты не считаешь Вадима Остроградова правильным человеком, просто избавься от ребенка. Я это пойму и ничего ему не скажу.

Повисло молчание, и только мой судорожный вдох разорвал тишину. Какое счастье, что я не оказалась на месте Ларисы. Если бы Алекс мне толкнул такую тираду, я бы, пожалуй, стремглав понеслась на аборт записываться! Вот же козел. Но Лариса оказалась более крепкой и стойкой. Она вдруг поднялась на ноги и, храбро глядя Алексу в глаза сказала.

— Найди его и приведи сюда. Я не собираюсь позорно прятаться от проблем!

Когда Лариса разговаривала с Вадимом, я сидела на подогреваемом полу ванной, смежной со спальней, и слушала. Мое ухо буквально приросло к двери. Но именно об этом меня Лара и попросила. На крайний случай ей был необходим тыл в лице подруги, которой не придется объяснять, что случилось. Достаточно будет просто выплакаться. Я до последнего не представляла, как и что скажет Вадиму Лариса. В смысле слова имеют значение! А она удивительно бодро и спокойно сообщила ему, что беременна и ждет от него вариантов развития событий. Как он скажет, так она и сделает. Он мужчина, ему и решать. Вот это было жестко! Я почти восхитилась. Ведь она фактически возложила на него ответственность за собственное благополучие. Она могла умереть на операционном столе, никогда не иметь детей, стать материю одиночкой или все-таки любимой вечно нервничающей мафиозной женушкой. Вадим молчал довольно долго. Минут, наверное, двадцать. А затем было публично сделано объявление о помолвке. И знаете, что? Я почти пожалела, что выбрала не того мужчину! Почти… но все-таки нет.

Надо ли говорить, что о воре и визитке я напрочь забыла? Однако, как выяснилось, мой новоприобретенный знакомый склерозом не страдал. И однажды утром я обнаружила у себя в квартире колечко и новую визитку. Но точно такую же. Иначе я бы, пожалуй, решила, что это дело рук Алекса.

Стоя там с кольцом Дениса в руках, я вдруг осознала, что он был. И что он умер. У меня подкосились колени, и я упала. Что мы с Алексом творили? Мы устроили глупое пари на тему «быть или не быть» на почве… кольца. И я заплакала от осознания собственной… бессердечности. А ведь Денис, вероятно, любил меня. Он предложил мне выйти за него замуж! Я была такой гадкой эгоисткой. Я пользовалась людьми…

А потому после работы я пошла к Алексу, выяснять отношения. Намеревалась и его тоже вразумить. Он был дома. Один. Читал книгу.

— Привет, — сказала я и прошла в комнату. Он тут же сел и отложил свое чтиво, губы его растянулись в порочной усмешке. — Я пришла поговорить.

— Ну проходи… поговорим. — Еще более двусмысленно сказал он.

— Нет, серьезно. Я сегодня обнаружила у себя в гостиной кольцо… — Я села рядом и показала ему колечко. — Это ведь не ты, верно?

— И кто же это меня обокрал? — фыркнул Алекс.

— Не суть, Алекс. Я ужасная. — Я плюхнулась на диван рядом с ним и откинула голову на подушки. — И ты тоже! Мы с тобой устроили этот глупый спор, как мы могли? Он же умер…

— Но мы-то живы, — сказал Алекс, притягивая меня к себе. Ничего хуже он сказать не мог. Я даже засмеялась.

— Нет, ты просто ужасен!

— Ага, — пробормотал он, убирая мои волосы с лица.

— Алекс!

— Да? — невинно спросил он.

А затем он резко опрокинул меня на диван, целуя шею.

— Я почти счастлив, что эта история с колечком разрешилась, и даже без моего участия. Или новая отговорка у тебя уже имеется?

— Нет, но…

— Вот и прекрасно.

И он начал меня целовать, медленно-медленно раздевая. Так медленно, что я начала задыхаться и умолять о большем еще до того, как он стянул с меня блузку… Доказывал, наверное, насколько он ужасен на самом деле.

— Можешь надеть его, если хочешь, извращенка, — хмыкнул он вдруг.

— Что? О чем ты? — простонала я.

— О твоем вожделенном безвкусном булыжнике.

Я не сдержалась и начала хохотать. И Алекс тоже. В этот момент раздался звонок телефона. Алекс поднял трубку, не переставая очерчивать пальцем вырез моего декольте, с каждым разом оттягивая ткань чуточку сильнее. Зараза… Но вдруг он замер. На его лице появилось мученическое выражение, и я попыталась сосредоточиться на женском голосе в трубке. А говорили по-английски, но с заметным акцентом. И говорили такое, что у меня уши покраснели! То ли секс по телефону, то ли самые непристойные предложения из всех, что я слышала (включая фильмы и книги эротического содержания). А Алекс умоляюще на меня посмотрел, и тут до меня со всей очевидностью дошло, что он ни слова не понял… Я чуть не рассмеялась в голос.

— Помочь? — сочувственно предложила я, хлопая ресницами. Он, не раздумывая, кивнул. — Тогда просто повторяй за мной. Get the fuck out of me! (англ. Держись от меня, на хрен, подальше!)

На его лице шок сменился пониманием. А затем Алекс без промедления повторил сказанное мной в трубку, после чего отключил телефон.

— Да, на будущее запомни эти шесть волшебных слов и повторяй их почаще, — посоветовала я. — Это сбережет тебе массу нервных клеток.

— Есть, мэм, — фыркнул он.

— Ну раз ты такой послушный, так и быть, я даже переведу тебе то, что она сказала…

Лицо у Алекса изменилось, а я потянулась к его уху и зашептала по-русски то, что сказала красноречивая иностранка. С долей импровизации, разумеется. Не думаю, что могла бы на такое решиться сама, если бы случай не представился, но, кажется, получилось очень даже. По крайней мере от одежды я была избавлена в считанные секунды.

В дальнейшем морально-нравственными вопросами я старалась не задаваться. И припрятала колечко.

— Ну же, возьми трубку, — пробормотала я, заезжая в собственный гараж.

Я потеряла маму. Она ничего не знала о моем новом месте в Бабочках Монацелли, мне было чем с ней поделиться, но ведь никак! Она вообще про меня забыла. Да я тоже виновата, мало о ней заботилась, недостаточно часто вспоминала, а уж после этой истории с кольцом и вовсе последний разум потеряла, упиваясь и растворяясь в отношениях с Алексом… но прошло две недели со дня рождения Вадима, а я так до нее ни разу и не дозвонилась, хотя в последнее время просто обрывала телефон. Естественно, я испугалась. Дина утверждала, что не видела ее с похорон отца. Представляете до какой степени отчаяния я дошла, что позвонила дражайшей тетушке?

— Ну же мама! — закричала я и ударила ладонью по приборной панели. Гарнитура снова загорелась и отключилась. И я поняла, что что-то произошло. Минуту я собиралась с силами, дрожа от осознания, что снова все прошляпила. Вдруг до нее добрались? Вдруг она заболела как папа и лежит в квартире одна, и… Машина сорвалась с места. Напротив маминого подъезда я припарковалась криво, колеса вывернуты, несколько машин заперты, мне было плевать на все и вся. Когда я неслась по ступеням подъезда, сердце заходилось в приступе новоприобретенной аритмии. И я с превеликим трудом вспомнила, каким ключом открывать замок. Докатилась! Дрянь неблагодарная.