Дневник

Боже, как пустынны и унылы улицы, как много повсюду несчастных больных — все в струпьях; сколько печальных историй услышал я по пути, только и разговоров: этот умер, этот болен, столько-то покойников здесь, столько-то там. Говорят, в Вестминстере не осталось ни одного врача и всего один аптекарь — умерли все. Есть, однако, надежда, что на этой неделе болезнь пойдет на убыль. Дай-то Бог. 16 октября 1665 года

Я с лордом Брукнером и миссис Уильямс в карете, запряженной четверкой лошадей, — в Лондон, в дом моего господина в Ковент-Гардене. Боже, какой фурор произвела въезжающая в город карета! Привратники низко кланяются, со всех сторон сбегаются нищие. Какое счастье видеть, что на улицах вновь полно народу, что начинают открываться лавки, хотя во многих местах, в семи или восьми, все еще заколочено, и все же город ожил по сравнению с тем, каким он был, — я имею в виду Сити, ибо Ковент-Гарден и Вестминстер еще пустуют, нет ни придворных, ни джентри. 5 января 1666 года

ПОЖАР 25

Джейн разбудила нас около трех ночи и сообщила, что в Сити видели огромный пожар. Встал, накинул халат и подошел к окну <...>; подобных пожаров я прежде не видывал ни разу и, с непривычки решив, что он невелик, вновь отправился спать. Около семи встал вновь, оделся, выглянул в окно и обнаружил, что пожар нисколько не увеличился и даже как будто бы отдалился. Посему — в кабинет — разложить вещи после вчерашней уборки. Но тут опять входит Джейн, говорит, что слышала, будто за ночь сгорело триста домов и сейчас полыхает вся Фиш-стрит у самого Лондонского моста. Тут я, не мешкая более, оделся, пошел в Тауэр и, прихватив с собой сынишку сэра Дж. Робинсона, взобрался на холм: дома пылали по обеим сторонам моста — и с моей стороны, и с противоположной. <...> Спустился к реке, сел в лодку и проплыл под охваченным гигантским пламенем мостом. Все, вплоть до «Старого лебедя», сгорело дотла, в том числе и дом бедняги Мичеллса; огонь распространялся с такой быстротой, что в самом скором времени (подумал я) он доберется до Стилярда. Все пытаются спасти свое добро, швыряют вещи в реку или на лихтеры. Многие не покидают своих жилищ до тех пор, пока огонь не начинает лизать им одежду, — тогда только несчастные кидаются в лодки либо сбегают по ступенькам к воде. Подметил, что с неохотой покидают свои жилища даже несчастные голуби: упрямо кружат перед окнами и балконами, пока не падают замертво с обгоревшими крыльями.

25

В пожаре 1666 года, в котором, как считается, выгорело чуть ли не две трети Лондона, многие, не только Пипс, усмотрели «руку папистов». Пожар бушевал четыре дня и четыре ночи, сгорел практически весь Сити, одних церквей уничтожено было около пятидесяти, в том числе и собор святого Павла. Погиб и дом в Сейлсбери-Корт, недалеко от Флит-стрит, где родился Пипс. А вот как описывает лондонский пожар Джон Эвелин: «Возгорание было столь всеобъемлющим, народ столь потрясен, что с самого начала — уж не знаю, впав ли в отчаяние или покорившись судьбе, — никто не шелохнулся, дабы загасить пламя, а потому вокруг только и слышались крики о помощи да сетования; люди метались по улицам, точно помешанные, не пытаясь спасти даже свой собственный скарб, — столь велико было оцепенение, ими овладевшее».

За час, что я простоял на этом месте, глядя, как свирепствует пожар, хоть бы один человек попытался потушить пламя! — все только и делали, что спасали свой скарб или самих себя, предоставив огню полную свободу.

Увидев, что огонь добрался до Стилярда и поднявшийся ветер гонит его в Сити, а также, что после столь долгой засухи мгновенно загорается все, даже камни церквей <...>, отправился (с одним джентльменом, который пожелал прокатиться в моей лодке, наблюдая оттуда за пожаром) в Уайт-холл, в часовню, где меня тотчас же обступили придворные; я дал им подробнейший отчет, отчего они пришли в смятение и донесли королю; меня вызвали, и я поведал государю и герцогу Йоркскому все, что видел собственными глазами, присовокупив, что, покуда Его величество не прикажет сносить дома, пожар остановить не удастся. Они — весьма опечалились, и государь повелел мне идти к лорд-мэру и приказать безжалостно сносить все дома, коим угрожает огонь. Герцог же Йоркский уполномочил меня передать ему, что, если понадобятся солдаты, он их получит в любом количестве; это же — правда, под большим секретом подтвердил и лорд Арлингтон. Здесь же я встретился с капитаном Коком, и в его карете, прихватив с собой Крида, отправился к Павлу (собору святого Павла. — А. Л.),по Уотлинг-стрит не пройти: люди бегут, груженные скарбом; видел больных и увечных, коих несли прямо на кроватях. Вещи — хорошие, добротные — спасают, побросав на тачки или навьючив на самих себя. Наконец на Каннинг-стрит повстречал лорд-мэра: на шее платок, глаза потухшие. Стоило мне изложить ему приказ государя, как он принялся кричать, точно роженица: «Господи, а я-то что могу поделать? Я — человек конченый. Народ меня не послушается. Думаете, я не сношу дома? Увы, огонь действует быстрее нас». Сказал, что солдат у него хватает, сам же он должен хоть немного отдохнуть, ибо провел на ногах всю ночь. На этом мы расстались, и я направился домой; все словно обезумели, ничего решительно не делается, чтобы погасить огонь; к тому же дома стоят близко один от другого, да и набиты легко воспламеняющимся добром, как-то: варом и смолой, а на Темз-стрит вдобавок — склады с растительным маслом, вином и бренди. Здесь увидел я мистера Исаака Хоублона: этот красивый, хорошо одетый человек стоял, весь перепачканный, у своего дома в Доугейте и заносил внутрь вещи своих братьев, чьи дома погибли в огне; по его словам, вещи уже перевозились дважды; он полагает (и, как вскоре выяснилось, не без оснований), что вскоре наступит и его черед. Печально было слышать эти слова, а также видеть, как люди, вместо того чтобы самим идти в церковь, заносят туда свои пожитки. <...> Отобедав, отправился <...> в Сити: улицы забиты людьми, лошадьми и повозками; давя друг друга, переносят добро из одного обгоревшего дома в другой; сейчас вещи с Каннинг-стрит, где еще утром было безопасно, переносят на Ламберд-стрит и далее. <...> На причал у Павла, где должна была ожидать меня лодка; взял с собой мистера Каркасса и его брата, коих повстречал на улице; посадил их в лодку и провез под мостом; огонь распространяется, и остановить его не представляется возможным. Пересел в королевскую барку к государю и герцогу Йоркскому, с ними — в Куинхит. Твердят одно: сносить дома до основания <...>, однако поделать ничего, почти ничего нельзя: огонь опережает людей. <...> Когда на воде от дыма и огнедышащего жара находиться стало больше невмоготу, решили пересидеть в небольшой пивной на Бэнксайд, против «Трех журавлей», и пробыли там до самых сумерек; с наступлением темноты пожар кажется все больше и больше; над колокольнями и крышами домов рвутся в небо зловещие кровавые языки ничего общего с покойной красотой пылающего в камине огня. Гигантская огневая дуга с милю длиной перекинулась с одного конца моста на другой, вбежала на холм и выгнулась, точно лук. Зрелище это повергло меня в глубочайшее уныние; я не мог сдержать слез, глядя на объятые пламенем церкви и дома, слыша неумолчный шум всепожирающего огня и жалобный треск рушащихся домов.

Засим — домой с тяжелым сердцем; дома только и разговоров что о пожаре; явился бедный Том Хейтер, прихватив с собой то немногое, что удалось ему вынести из горящего дома на Фиш-стрит-хилл. Я пригласил его переночевать и помог ему внести вещи, мы легли, однако заснуть было невозможно: шум пожара с каждой минутой приближался, и мы были принуждены начать укладывать наше собственное добро. При ярком свете луны (стояла отличная, сухая и очень теплая погода) мы выносили вещи в сад, что же до денег и обитых железом сундуков, то их я, с помощью мистера Хейтера, спустил в погреб, полагая, что там они будут в безопасности. Золото же, а также важные бумаги и сложенные в отдельную коробку счета занес к себе в кабинет, чтобы в случае чего были под рукой. <...> Страх наш был столь велик, что в ту ночь сэр У. Баттен распорядился прислать из деревни подводы, дабы перевезти на них свои вещи. Бедного же мистера Хейтера мы ненадолго уложили в постель, однако долго ему спать не пришлось: в доме носили взад вперед вещи и стоял невообразимый шум. 2 сентября 1666 года

Ночами дурно сплю: снятся пожар и охваченные пламенем дома. 15 сентября 1666 года

Встал и, впервые за неделю, побрился; Боже, еще вчера я был уродлив, как смерть, сегодня же нет меня краше. 17 сентября 1666 года

Побывав на заседании комиссии по расследованию причин пожара в Сити, [сэр Томас Кру] пришел к выводу, причем окончательному, что пожар явился следствием заговора; немало свидетелей единодушно показали; что во многих случаях делались попытки разжечь, а не потушить пожар и что и в Сити, и за его пределами несколько папистов (то есть католиков. — А. Л.) во всеуслышание хвастались, что в такой-то день и час у нас в Англии наступит такое пекло,какого еще не бывало; говорились вещи и менее двусмысленные. 5 ноября 1666 года

По словам Гриффина, замечено (и замечание это верно), что в недавнем лондонском пожаре сгорело ровно столько приходских церквей, сколько прошло часов от начала и до конца пожара, а также, что осталось стоять ровно столько церквей, сколько сохранилось таверн в той части Сити, что не пострадала от огня, — каковых было (если мне не изменяет память) тринадцать. Забавное наблюдение. 31 января 1668 года

2. БЫТ И НРАВЫ

УЛИЦА

Сегодня в городе праздник. Вид мальчишек, которые, как в свое время и я, снуют гурьбой по улицам с метлами в руках, радует глаз. День Вознесения, 23 мая 1661 года

Вернувшись домой, застал жену в слезах. Купив себе новый шелковый корсаж, она ехала домой, когда в Чипсайде какой-то человек, приблизившись к экипажу, осведомился, как пройти в Тауэр. Покуда она ему отвечала, другой человек подошел с противоположной стороны, схватил лежавший у нее на коленях сверток и пустился с ним наутек. Пришел от рассказанного в бешенство — но ничего не поделаешь. 28 января 1663 года

Встал и, отправив жену к моей тетке (Маргарет. — А. Л.)Уайт (из ее окна хороший вид на площадь, где должны были повесить Тернера), — в присутствие, где просидел все утро. В полдень, по дороге на биржу, увидел, что туда (на площадь. — А. Л.)валит толпа, справился и узнал, что Тернера еще не повесили. Посему вместе со всеми — на Леденхолл-стрит, в конец Лайм-стрит, где и было совершено ограбление, а оттуда — на Сент-Мэри-Экс, где он жил; там, заплатив шиллинг, забрался на колесо подводы и стал ждать, когда его вздернут. До казни оставался еще целый час, и Тернер тянул время, пускаясь в длинные рассуждения и читая молитвы, кончал одну, принимался за другую надеялся на отсрочку, но нет, отсрочки не последовало, а он повис под перекладиной. Миловидный парень и хорошо держался — мне его стало жаль. Говорят, за его казнью наблюдало никак не меньше 12 000, а то и 14 000 человек. Вернулся домой весь в испарине. 21 января 1664 года

Вот что поведал мне сегодня сэр Уильям Баттен. После того как в Чипсайде за избиение своего хозяина к позорному столбу пригвоздили нескольких подмастерьев, сбежалась целая толпа, они освободили своих товарищей и вдобавок повалили столб; когда же порядок был восстановлен и провинившиеся водворены на место, история повторилась. Лорд-мэр и генерал-майор Браун принуждены были лично явиться на место происшествия, дабы утихомирить толпу; по всему Сити били в барабаны, сзывая ополченцев для предупреждения беспорядков в городе. 26 марта 1664 года

Только и разговоров что о вчерашней потасовке в Мурфилдс и о том, как мясники сначала побили ткачей (между ними давние счеты), а затем уже ткачи, собравшись с силами, одержали решающую викторию. Поначалу мясники расправлялись с ткачами, узнавая их по зеленым и синим фартукам, так что ткачам пришлось снимать их и прятать в карманы штанов. В дальнейшем же настал черед мясников снимать свои нарукавники, однако это их не спасло: им крепко досталось, некоторых побили в кровь. В результате ткачи праздновали победу. «Сто фунтов за мясника!» — победоносно провозглашали они. 26 июля 1664 года

В Вестминстер; по дороге то и дело попадались мне молочницы с увитыми гирляндами ведрами; танцуют, а впереди — скрипач. В Друри-Лейн видел прелестную Нелли 26 , она стояла в дверях своего дома в платье с оборками и не спускала со скрипача глаз. Чудо как хороша! 1 мая 1667 года

Ехал в базарный день по Леденхолл-стрит и видел, как поймали женщину, которая украла с мясного лотка переднюю часть бараньей туши и спрятала ее себе в корзину под тряпку. Шельму застали врасплох, и она не отпиралась; торговка же столь глупа, что мясо забрала, а саму воровку отпустила. 22 августа 1668 года

26

Нелл Гуинн.