Дневники 1930-1931

Наконец, когда дело дошло до меня самого, понял я окончательно и навсегда названия родства: Я — это Зоин свекор, Павловна — свекровь, Лева — деверь… и т. д.

А как же мне быть, ко двору идти? Свекор — батюшка мой журливый был, Свекровь-матушка ворчливая, Деверя мои пресмешливые, А золовушка колотовушка.

Золовки (моей дочери) нет.

И вот всю жизнь разговор в интеллигентном обществе, кто-то спрашивает: «а что такое золовка», кто-то объясняет неверно, потом является прислуга, и все разъясняется.

Если принять, что в мире людям в среднем живется во все времена ни лучше, ни хуже, то спрашивается: что же хорошее, какая связь ставится у людей на место родственной?

У нас это была «идея» (идейные люди всегда были против родства, оттого и забыла интеллигенция слова, означающие родство). «Идея» — 1) «хочу все знать» (то есть вместо религии — наука), 2) социализм.

Вот теперь только «идея», наконец-то, стала острием к острию к этому скрытому для большинства чисто родовому строю крестьян (Род и Коллектив).

Организация наблюдений: 1) срыв культа (около Лавры), 2) <1 нрзб.>творчества (игрушка), 3) колхоз («идея» вместо «рода»).

Говорил с рабочими о Годунове, я спрашивал, не опасно ли будет стоять около <1 нрзб.>на крыше.

— Нет, — говорили они, — совсем даже не опасно.

— А вот когда будете выводить из пролета на рельсы, не может он тут на бок…

— Нет, — ответили рабочие, — из пролета на рельсы мы проведем его, как барана.

Колокола, все равно, как и мощи, и все другие образы религиозной мысли уничтожаются гневом обманутых детей. Такое великое недоразумение…

Если бы да, если бы нет! Ужасно, что, видя воочию ниспровержение всего, на чем вырос и стал как человек нынешний пожилой гражданин, ученый, даже и заслуженный, при каждом новом ниспровержении вспоминает минувшее и думает: «Вот было уже, в тот раз я никак не мог допустить, а оно вышло». И вспоминая это, думает о последнем безобразии: «Да, это последнее безобразие, но кто знает? Вот вышло же в тот раз»… И потому он стоит в раздумье, в «ни да, в ни нет»… как остолоп. И те, кому надо, говорят: «Мы его проведем, как барана».

<На полях:>Дабы дитя получило книжный разум не от людей, а от Бога. Святолепый и ангеловидный.

А что если в нынешнем разрушении памятников религиозной культуры вовсе нет, как я думаю, противостоящей «идеи», что если это при попустительстве невежественного, тупого владыки временно получили ход действительно какие-нибудь людишки из неверующих семинаристов?

К этому рассказ Попова: прошлый год вся великолепная академическая библиотека (500 тыс. томов) чуть-чуть не попала на свалку в колокольню из-за того, что помещение ее понадобилось для какой-то затеи. Так! Почему бы в таком случае инициативу уничтожения монастырей не объяснить просто попыткой отдельных лиц выслужиться; инициативу питает выслуга, мотивировка: потребность в кирпиче и цветном металле. И все! Это, конечно, так, если смотреть в упор, но, с другой стороны, возможность действия негодяев является результатом, во-первых, окончательного разложения церкви (семинаристы же действуют), во-вторых, при перегонке мужиков в коллективы необходимостью потрясающего их миросозерцание эффекта (мы все можем, нет чудес против нас).

Боголюбивая киновия с церковью ^{22} на иждивении купчихи Логиновой с престолом во имя святой жены Матроны и Капитолины.

П устынь Параклита ^{23} (осн. 1861 г.)

Скит начался с 1843 г.

Рож. Преп. Сергия 1314-й:

Верещал (младенец в утробе).

25 Января. Лебедками и полиспастами ^{24} повернули Царя так, что выломанная часть пришлась вверх. Это для того, чтобы Годунов угодил как раз в этот вылом и Царь разломился.

Жгун определенно сказал, что Лебедок и с ним еще два сторонние колокола остаются.

Явились в Сергиев цыгане с медведями, я позвал их к себе и завтра буду фотографировать в лесу.

1) Следы медведя.

2) Медведь удирает в лес, цыган бежит за ним: следы медведя и рядом цыгана.

3) М<едведь> вылезает из берлоги (между елками голова, осыпанная снегом).

4) Спит (берлога на виду).

Случай забылся. Охотники на лисиц с флажками. Увидели медвежий след.

5) Изобразить самостоятельное поведение в лесу убежавшего медведя: попробует лезть на дерево, катается и проч.

Обрехт

Есть люди неизвестного для меня назначения, и мне даже никогда в голову не придет посмотреть на них со стороны, взвесить, определить их удельный вес. Случайно они встретились, как-то пришлись ко дню, и так пошла складываться бездушная привычка отношений. Такой у меня князь, таким (в малой степени) становится Пендрие, возможно и Обрехт войдет в ту полосу. Такой страшный охотничий враль, что у иных является вопрос, не тот ли этот самый Обрехт, которого очень давно съела пантера в Пиринеях. Тот был совершенно такой же, а что его съела пантера, то это он сам наврал о себе, люди подхватили: съела и съела. На самом же деле он и в Пиренеях-то никогда не бывал, <2 нрзб.>сидел в Сергиеве и придумывал диковины из собственной жизни.

Лесничий Обрехт это Обрехт тот самый, которого ягуар съел в Пиренеях. Вышло это, как обыкновенно бывает: врал охотник о своих похождениях в Пиренеях, хотя никогда там не бывал, и наврал очень странную встречу с ягуаром, хотя никаких ягуаров в Пиренеях никогда не было. Интересную историю передавали из уст в уста, переврали в том смысле, что ягуар съел охотника Обрехта. Совершив свой круг, легенда о гибели Обрехта явилась на местожительство живого Обрехта, первого сказителя о себе самом.

Так случилось, что в одном городе Сергиеве жили были два Обрехта, один живой лесничий, милый парень, любитель выпить на охоте, поврать и другой Обрехт, которого съел ягуар в Пиренеях. Трудно мне было, когда я исследовал историю до конца: каждого я хотел убедить в истине, что Обрехт один, и каждый спрашивал меня: «Как это может быть, если одного съел ягуар в Пиренеях, а другой служит в <1 нрзб.>лесничества?» И каждому я должен был рассказывать очень скучную историю о том, что никогда не было на свете второго Обрехта и никогда в Пиренеях не водились ягуары. Дело дошло до самого Обрехта, и вот случилось тут для меня самое скверное: Обрехт, наврав под пьяную руку о ягуарах, через несколько лет сам совершенно забыл о своем рассказе, сам, читая в детских книжках историю с ягуарами, дивился ей. Он высмеял все мое исследование, и я стал посмешищем города.

Читал Павловне из жития пр. Сергия проф. Голубинского ^{25} , что младенец в среду и пятницу, постные дни, не сосал грудь матери. Она возмутилась и так стала издеваться над Св. Писанием, что у меня мелькнула мысль о ее полной православной дикости.

26 Января. В 10 у. по моей просьбе вчерашний на площади явился ко мне цыган (молдаванин) Скакунов с медведицей Марьей Петровной («Маса»). Ей 4 1/2 года. Другая медведица с медведем остались работать на площади, ту звать Тамара Владимировна, ей 8 лет, а весу всего 1 п. 16 ф. По сообщению Скакунова существуют совсем маленькие медведи, как собаки, это «муравейники», медведи более крупные — овсяники и самые большие — стервятники. Все это неверно, но так въелось в народное сознание, что приходится считаться. «Маса» выросла будто бы в семье Скакунова и происходит от Тамары и стервятника (большая). «Маса» ест 25 ф. хлеба в день.

Патент на «представление с медведями» в гор. Сергиеве. Скакунов — цирковой человек (и фамилия же!). Поход с медведями из Москвы (в Москве у Скакунова семья в 7 челов.) по деревням через Владимир в Нижний. Невероятные трудности (ночлег, доставание хлеба). Тяжкое такое время, и так везде одинаково. И все-таки можно, благодаря огромному успеху таких представлений.

Редко приходилось чувствовать так остро скорбь от разорения земли, как при рассказе об этом увеселительном походе с медведями. И когда мы поставили так вопрос: «Что если бы разрешить торговлю, явились бы у нас теперь продукты?» и после нашего собственного ответа: «Да, конечно, явились бы» и нового быстрого вопроса: «Но почему же они могут?» Скакунов ответил: «Потому что у них есть связь и они доверяют друг другу». Это значило, что они обладают кредитом и могут торговать без денег. В этом и есть секрет их успеха.