Дневники св. Николая Японского. Том ?I
Шрифт:
В десятом часу, в темную ночь, отправились в путь и в половине двенадцатого ночи вернулись.
25 июля/7 августа 1891. Пятница.
Фукуяма.
Утром окончили визиты христианам и десять часов были на маленьком пароходе Тамаура–мару, на пути в Фукуяма. Дорогой съеден на судне обед почти из одного риса, отчего я и ныне, на другой день, страдаю несварением желудка и головною болью. Остановились на полтора часа в Фукусима, чтобы сдать триста мешков риса, и в шесть часов вечера прибыли в Фукуяма. На шлюпке встретили катихизатор Симон Тоокайрин, христианин Иерофей Сасаки и мальчик Павел Хиранума (ныне, бедный, так разбивший себе грудь, перепрыгнувши через канаву с подсвечником и свечою в руках, когда шли на кладбище служить панихиду; упал и грудью ударился о стену канавы так, что долго не мог проговорить слово). На берегу ждали прочие христиане. Всего здесь три дома: 1. Иерофей Сасаки — одинокий, хороший христианин, достаточный человек и в городе уважаемый; 2. Стефан Хиранума, проповедывавший православие (хоть не бывший собственно проповедником, а помогавший), потом перешедший к протестантству,
Остановились мы с о. Арсением в гостинице Уено, очень чистой (здесь же и Тоокайрин живет); переоделись и отправились в дом Стефана, где собрались все христиане. Отслужили литию, сказано поучение, испытаны дети в знании молитв — знают хорошо только «Отче наш»; даны им иконки Божией Матери из Сергиевского монастыря. Совещались о Церкви. Я сказал, что завтра (или послезавтра), когда пароход будет отправляться в Есаси, принадлежащую также Симону, и если там больше найдется новых слушателей, то Симон останется жить там, а сюда будет только наведываться, как это обыкновенно делается катихизаторами, у которых не одно место проповеди, но что, если здесь Симон должен будет удержаться, то здешние христиане должны позаботиться снабдить его квартирой и найти ему слушателей. Убеждал прямо Иерофея приплачивать на квартиру то, что окажется недостающим к двум енам, идущим от Миссии. Иерофей и другие обещались находить слушателей, и Иерофей также позаботится о квартире. Говорят, здесь очень сильны еще бонзы буддизмом, поэтому нельзя найти квартиру для христианского проповедника. Что буддизм здесь еще не совсем упал и что христианству войти сюда довольно трудно — это верно: здесь город консервативный, не развивающийся, а падающий, затихающий; элемента будущего, хотя в то же время и развращающего, — элемента наплывного, какое всегда приливает и отливает в местах развивающихся, нет. Но зато здесь нравы мало испорчены, постоянство есть, если кто примет христианство, так будет прочно держать, как хоть бы тот же Иерофей.
Дал иконку Великомученика и Целителя Пантелеймона расслабленному Симеону и рассказал ему и всем бывшим о жизни Святого Пантелеймона.
27 июлa/8 августа 1891. Суббота.
Фукуяма.
Утром осматривали город мы с о. Арсением с сопровождении Симона Тоокайрина, причем он, однако, видимо, уклонился от лишних хождений, что вместе с длиннейшим когтем на его мизинце также служит показателем его обленелости. От крепости Мацмайского князя осталась башня, сад княжеский обращен в публичный. За княжеским местом храмы и кладбище, между прочем, княжеское, где мы видели старушку, приносящую цветы покойникам князьям или княгиням. На общем буддийском кладбище есть крест, хотя и одинокий, над могилой жены Иерофея Сасаки; другая христианка, подряд похороненная, — мать его. Здесь в девять часов сегодня отслужена была панихида, ибо завтра память жены Иерофея; служил, и очень хорошо, о. Арсений; пели тоже недурно. В первый раз в киокуо; нужно будет, наконец, и в Токио начать провозглашать это на панихидах. — После опять несколько походили по городу. Были в доме Якова и Иоанна Нитта: среди зелени фруктового сада, — премилое помещение, хотя запущенное — бывшее Бе оо Куароо. Болит голова от несварения желудка! И вот ныне кончаю сие в третьем часу дня.
С семи часов вечера служили вечерню в доме Стефана Хиранума.
О. Арсений очень хорошо служил; пели: Симон и две девушки в один голос хорошо; к сожалению, Яков, что с Симоном живет, портил бойким, но совсем не в лад пением. После службы Тоокайрин Симон рассказал житие Моисея Мурина, святого, празднуемого завтра, и рассказал дельно, ясно, живо и с применениями. После я рассказал историю Товита; так как много собралось детей — большие же были только наши христиане — то хотелось рассказать что–нибудь приятное детям и понятное им, вместе полезное и большим; оказалось — для детей — бесполезно: в течении рассказа все разошлись, — видимо, неинтересно было для них, а может, и непонятно — Прощаясь, дал Стефану Хиранума две ены устроить завтра всем после обедницы чай.
28 июня/9 августа 1891. Воскресенье.
Фукуяма.
С семи часов утра были часы, тоже в доме Стефана Хиранума: прочитали Третий час и отслужена обедница. После Симон Тоокайрин сказал поучение на чтение из Апостола, я — на Евангелие. Был из чужих только один протестант — кажется, единственный в Фукуяма (методист, католики тоже здесь только случайные — проповедников их нет). После был чай с печеньем. Предложил я Стефану в помощь его бедности взять его дочь, двенадцати лет, Веру, в нашу Женскую школу в Токио; но ответа он еще не дал. Дал потом жене его пять ен на платья детям, ибо больно уж бедны они — между тем общественная молитва в их доме стоит некоторого вознаграждения и эта услуга их Церкви; дано певшим по пятьдесят сен, да и прочим детям Стефана несколько. Ныне ждем парохода, который должен быть в четыре часа, и тотчас же отсюда направиться в Есаси. Вот неудобство путешествия по глухим местам: можно застрять надолго на одном месте по невозможности выехать, между тем как нужно торопиться; так и здесь вот два дня потеряно почти даром, но для церковных дел достаточно было вечера пятницы. Приход и уход здесь пароходов совсем неопределенный, ибо они занимаются
грузом, а не людьми.В четвертом часу с сопровождении всей Церкви, поместившей нас на небольшой лодке, отправились на пароходике «Ицимару». Классов здесь нет, а помещаются все пассажиры наверх — на палубе, и внизу где–то, есть, стало быть, один третий класс; мы заплатили по 90 сен все трое: о. Арсений, Симон Тоокайрин и я, и поместились на циновках, недалеко от трубы. Долго ждали капитана с берега; потом, когда пошли, оказалась порча в машине, так что нужно было опять вернуться к берегу, стать на якорь и поправиться. Капитан оказался очень добрый — все звал в свою каюту, в которой, впрочем, по малости ее, поместиться оказалось весьма неудобным, и потому мы предпочли остаться на палубе; вечер был теплый, качка малая, тент закрывал от сажи из трубы, и потому мы порядочно отдохнули. В двенадцать часов ночи бросили якорь в Есаси; на берегу встретили двое христиан: портной Тихон Аояма и старьевщик Фома Оомори, и провели в гостиницу, где мы после небольшого разговора с братьями отпустили их и заснули.
Стефан Хиранума в Фукуяма, пред прощанием пришедши, вместо одной дочери просил двух принять в школу — среднюю еще, Надежду, кроме Веры, о которой я говорил ему; несколько затруднил сей просьбой, и я сказал, что могу сделать это не иначе, как если он будет вносить за Надежду две ены в месяц, кроме платья, конечно, о котором он и сам сказал, что будет доставлять.
29 июля/10 августа 1891. Понедельник.
Есаси.
Христиане здесь следующие: 1) портной Тихон Аояма из Хакодате с женой и четырьмя детьми, из коих старший учится портняжеству в Хакодате, и Михаил Номура; живет небедно; христиане он и жена — довольно хорошие; 2) Иоанн Оомори — фотограф, из Кеманай, когда–то служивший немного Церкви в качестве катихизаторского помощника, по рекомендации Иоанна Сакая; у него жена Марина и четверо детей, из коих старший — шестнадцатилетний, убежал в Хакодате учиться чему–то; живет, по–видимому, не бедно, но христианства в душе мало являет; ссорится с Тихоном, — по–видимому, просто из гордости, врожденной ему яко самураю; 3) брат сего Иоанна, Фома Оомори — одинокий — когда–то бывший несколько времени в Катихизаторской школе, старьем торгует; 4) полицейский Иоанн Уеда, с женой и двумя детьми; ныне лежит больной, ибо сломал руку, упав с лошади; христиане плохие, маленькая иконка едва лепится на стене среди всякого безобразия; дочь Юлия, одиннадцати лет, молитв не знает; 5) Кирилл Мидзумаки, ученик младшего класса нашей Семинарии; отец его — учитель еще язычник, мать тоже; родом они из Фукуяма; 6) полицейский Павел Иноуе, служит в Томари, в одном ри от Есаси, — усердный христианин; жена его и дети еще не крещеные, и первая враждует против христианства; отец хотел крестить ребенка, а мать его увела и не дала крестить. Вот и все. Один только Иноуе — плод катихизаторства здешнего: от Моисея Минато слушал учение и крестился; все прочие — приходные, из разных мест.
Вчера мы просили Тихона и Фому собрать братьев к семи часам, или не позже восьми, в доме Тихона, чтобы вместе помолиться и поговорить о церковных делах; куда! Едва к одиннадцати часам собрались, да и то, кроме семьи Тихона, только Фома и Кирилл. Видимо, Иоанн Оомори в большом разладе с Тихоном, если даже и сегодня не хотел прийти к нему вместе молиться. Отслужили обедницу, сказано поучение; слушателями были еще один протестант и один язычник, расположенный к христианству чтением Сейкёо— Симпо. После пошел я к Иоанну Оомори: «В дом Тихона молиться не пойду», — говорит. — «Отчего?» — «Любви братской у него нет». — Оказалось потом, что когда Тихон однажды по делам поехал в Хакодате, то не дал знать о том Иоанну, а у сего были поручения; он, Тихон, как объяснилось потом, не дал знать потому, что отправлялся внезапно — времени не имел дать знать; и все–таки «любви нет».
В два часа собрались у меня в гостинице братия, чтобы поговорить о церковных делах. Были, кроме нас троих, Тихон, Иоанн Оомори, Павел Иноуе и Кирилл. Рассуждено и определено два правила: 1. Говорить катихизатору Симону учение уже собранным шести–семи слушателям в Фукуяма, пока раз [?] протолковано все Осиено Кангами, и стало быть слушатели, имеющие уверовать, будут приготовлены к крещению. Потом Симону перейти в Есаси, чтобы сделать тоже для слушателей здесь, к тому же времени здешние братья постараются найти ему слушателей. Таким образом, Церковь в обоих местах с помощью Божией будет расширяться (а не так, как прежде я думал) — жить в месте, где больше слушателей — в другие же наведываться в месяц или два месяца раз — только для христиан; Павел Иноуе предложил вышеозначенную лучшую меру. 2. В то же время, когда катихизатора нет в Есаси здесь тоже должны совершаться общественные молитвы по субботам и воскресеньям — поочередно в домах христиан, чтецом же молитв будет Иоанн Оомори. Смотри Правила, написанные в четырех экземплярах: один для меня, другой для о. Арсения, который наблюдает за их исполнением, третий для катихизатора Симона, четвертый оставить здесь для братьев; ко всем приложены печати, — По окончании сего дня помирены были Иоанн Оомори и Тихон Аояма — дай Бог, чтобы навсегда. — После мы с Павлом Иноуе отнесли составленные правила к полицейскому Иоанну Уеда — он, прочитавший, тоже приложил свою печать. Формы все время почему–то не было видно. Вечером в семь часов отслужена вечерня в доме Иоанна Оомори; были, кроме его семейства, Кирилл, Тихон и девочка — дочь Уеда; могли бы быть жена Уеда (два раза за ней посылали, не пришла), Фома, дети Тихона. Как раки — ползут врозь, как не собирай! По окончании службы сказал небольшое поучение — вместе катихизатору и христианам, что служба в подражание служению 70–ти Апостолам, последние же должны подражать Акиле и Прискилле, которые помогали распространять Церковь Христову.
Погода весь день была дождливая; осмотреть Есаси в свободные часы не было никакой возможности.
Все более и более нахожу о. Арсения способным к миссионерству: во все входит, думая; не тяготится трудом; радуется и болеет о Церкви; в японском языке удивительно успел — все может высказать, и все его понимают, несмотря на то, что еще далеко года нет, как приехал.
Симон же Тоокайрин — сомнительный катихизатор; способность и знание есть, но ленив и безучастен; теперь несколько одушевился, но надолго ли, Бог весть!